Богдан Хмельницкий

новый манифест к польскому народу. «Мне очень жаль,—говорил он,—что

беспокойные паны, которым выгодно, чтобы в Польше было смятение, кормят вас

суетными обещаниями, что придет к вам на помощь войско с севера, востока, запада,

юга; вы этой помощи не дождались и не дождетесь, а между тем покидаете свои

леилища и скитаетесь по дебрям и горам, ведете жизнь не человеческую, а звериную.

Дружески, желая вам добра, предостерегаю вас, не гоняйтесь за вестями, какие вам

приносит ветер: изберите путь вернейший и безопаснейший, возвратитесь в дома свои

к своим полям, давайте моим войскам умеренную и" скромную стацию и сидите себе

тихо и свободно, пока Бог не соизволит привести Польское Королевство к полному и

совершеннейшему спокойствию. Когда вы исполните мой совет — жалеть не будете;

упорные же и непокорные будут преследуемы огнем и мечемъ» 6). Если верить

повествованию современных польских историков, то полякам было от чего прятаться

по дебрам и горам и вести звериную, а не человеческую жизнь. Дикое войско Ракочи

повсюду, где проходило, производило грабежи, убийства, насилия. «Местечки и села,—

говорит современник,—превращались в кучи

В Histor. belli cosac.' polon., 375—384.

2)

Histor. ab exc. Wlad. IV, 332—333.

3)

Wojna dom. 4. 4, 224.

4)

Annal. Polon. Clim., II, 212.

5)

Wojna dom. 4. 4, 225.

6)

Рукоп. И. П, Б. разнояз. Q. 28.

619

пепла. Жители были истребляемы без разбора; не смотрели па святыню церквей,

мучили священников, не щадили младенцевъ» 1). Один из современных поляков

замечает, что в течение нескольких недель край потерпел от Ракочиева войска больше,

чем за два года от шведов. Терпели особенно маетности маршала и польного гетмана

Юрия Любомирского около Ланцуты, потому что тогда Ракочий злился

преимущественно на этого пана за то, что, как уверял Ракочий, он сам чрез своего

посланца Станиславского приглашал его искать польской короны, обещая ему Подгорье

и часть русского воеводства, тогда как Любомирский отрицал это и заявлял, что не

давал Ракочию такого обещания2). Разноплеменные толпы этого войска, непонимавшие

друг друга, дрались и между собою: шведы отбивали добычу у венгров, украинцы

отнимали ее у шведов. Каждый час в лагере драка, шум, убийство 3). Такое-то

нестройное полчище вторглось в Варшаву. Столица сдалась, надеясь иа Карла-Густава,

но не спаслась от разорения. Дикия толпы, не повинуясь предводителям, оскверняли

храмы, грабили дома, сожигали предместья и не пощадили даже дворца 4).

Но здесь положен был предел торжеству Ракочи: польский король, во время

вторжения врагов, убежал в Данково, имение краковского каштеляна Варшицкого,

недалеко от Ченстоховского монастыря 5) и действовал против врагов искусным

образом. Посол его, Лещинский, отправился к Леопольду ' ) и упросил послать на

помощь сильный отряд под начальством Гарцфельда 7). В то же время Любомирский

вошел с польским войском во владения Ракочи и приказал производить опустошения,

чтоб отомстить за разорение Польши и возбудить против князя его подданных. Он

издал манифест ко всем жителям Семиградского княжества, и в манифесте этом

доказывал, что несчастия, понесенные жителями, они должны приписывать своему

владетелю, изображал его тираном, жалел о потерянной свободе венгров 8). Другой

посол, Яскульский, отправился в Турцию, счастливо избежал рук матери Ракочи,

которая было-поймала его, но должна была отпустить, страшась мщения турок.

Опасаясь могущества Московского Государства и желая разлучить с ним Козаков,

турецкий двор принял просьбу короля ласково и посланник возвратился с вестью, что

хан пойдет со всею ордою против Козаков 9).

Еще в апреле 1657 года король Ян Казимир посылал к Хмельницкому волынского

каштеляна—Станислава Беньйовского. Это был хитрый и ловкий дипломат.

Неизвестно, как велись с ним переговоры:—они не состоялись, но при помощи

Выговского, издавна благоприятствовавшего мысли примирения с Польшею,

Хмельницкий дал ему надежду. В письме своем к королю, отъ

1)

Wojna domowa. Ч. 3, 219.—Annal. Polon. Сииш., II, 212.

2)

Jemiolowsk. Pamietn., 119.

3)

Histor. ab exc. Wlad. IV, 337.

4)

Annal. Polon. Clim., II, 214.

5)

Wojna dom. 4. 3, 228.—Annal. Polon. Clim., II, 219.

6)

Wojna dom. 4. 3, 223.

7) Histor. ab exc. Wlad. IV, 336.—Wojna dom. 4. 3, 224.

8) Histor. ab exc. Wlad. IV, 340—341.

3) Annal. Polon. Clim., II, 217.

620

18-го апреля, Хмельницкий вычислил прежния заслуги Козаков, напомнив о

польской неблагодарности, но изъявил согласие на мир, выражаясь так: «Мы, с послом

Беньйовским, изыскивали меры, чтоб ни достоинство вашего величества, ни наша

свобода не потерпели». Он предоставил Ееньйовскому подробно представить

требования русских и просил, чтоб дело приведено было к окончанию самим

Беньйовским: видно, что он более, чем другим, оказывал ему доверие *)• Украинский

летописец поясняет в чем состояли требования, сообщенные Хмельницким

Ееньйовскому: он просил присылки коммиссаров для разграничения Украины от

Польши 3).

Между тем Ян Казимир доносил царю на Хмельницкого, что гетман со Швециею и

Ракочи собираются нападать на московского царя. Царь для исследования этого доноса

послал в Чигирин стольника Кикина. Хмельницкий уверил его, что, напротив того,

поляки подъучали его отторгнуться от московской власти и Беньйовский сознавался

ему, что статьи, постановленные в Вильне, заключены поляками единственно для

удержания московских войск от разорения Литвы. Хмельницкий с посланцем своим,

Федором Коробкою, отправил к царю перехваченные письма от поляков к турецкому

двору: из них видно было, что поляки искали союза с Турцией) не в пользу России.

«Ляхи,— писал Хмельницкий,—видя свою свыше от Бога назначенную гибель, вашему

царскому величеству покоряются, а в сердцах у них яд змеиной ярости кипит. Они к

туркскому салтану отправляют послов, просят, чтоб им помогал христиан воевать.

Молим тебя, великий государь, не верь отступникам ляхамъ».

Но в Москве положительно стало известно, что Хмельницкий заключил договор со

шведами и венграми, что войска козацкия посылаются на помощь Ракочи. Царь

Алексей Михайлович 19-го апреля отправил к Хмельницкому с выговором окольничего

Федора Бутурлина и дьяка Василия Михайлова.

Между тем физические силы Хмельницкого все более и более истощались.

Украинский историк говорит, будто он был отравлен. Приехал какой-то польский

шляхтич хорошей фамилии, под видом, будто ищет руки дочери Хмельницкого.

Прожив у него несколько времени, он получил согласие гетмана, потом снова собрался

в путь под предлогом приготовиться к браку и обещал скоро быть в Чигирине. Выезжая

из дому, на прощальном обеде, жених предложил будущему тестю выпить вместе с ним

за здравье невесты привезенной с собой водки, которою хвалился, как редкостью.

Отперши свой погребец, он воспользовался временем, когда Хмельницкий

отворотился, и налил в его чарку водки не из той склянки, из которой наливал для себя.

В водку положен был медленно убивающий яд. Нареченный жених уехал и не являлся

более в Украине. Украинский историк говорит, что он был научен на такое злодейство

польским правительством, желавшим избавиться от сильного врага какими бы то ни

было мерами. С тех пор Хмельницкий начал сохнуть, хиреть и день ото дня

приближаться к гробу.

Едва ли справедливо это сказание и вероятнее — оно принадлежит к тем

легендарным подозрениям, которые во все времена и везде сопровождали

1)

Памяти, киевск. комм., III, 3, 190.