Богдан Хмельницкий

поляки выгнали шведовъ—и Люблин присягнул Яну Казимиру, прежнему своему

государю 1). -

Между тем с Турцией) отношения, повидимому, опять становились

благоприятными для Хмельницкого. От сентября 1655 года сохранилась султанская

грамата к гетману Богдану Хмельницкому, несколько поясняющая эти отношения. Она

гласит так: «Послы ваши Роман и Яков принесли нам от вас поклон и отдали грамату, в

которой вы сообщаете, что Махмет-Гнрей, хан крымский, соединился с ляхами, да

кроме того с венграми и с разными людьми земли нашей и воевал против вас, нарушив

свою присягу, и вы, видя вокруг себя врагов, принуждены были позвать к себе Москву

на помощь. Тем не менее, однако, вы прибегаете к нам и просите, чтоб мы

В Relat. von der Verstorung der Stadt Lublin.

608

вас под руку нашу и под оборону приняли, сообразно давним писаниям вашим. Мы

вас яко верных и доброжелательных слуг наших берем под нашу оборону и обещаем

помогать вам против каждого вашего неприятеля. Прежде визирь мой не отворял ко

мне дверей послам вашим, но теперь, уразумевши подлинно из вашей граматы,

послали мы во все земли наши, дабы все о том знали и никакой причины к несогласию

вашей милости не давая, жили с вами в дружелюбии и рук против вас не поднимали.

По всем моим землям я приказал оповестить, что войско запорожское состоит под

рукою моею, именуя вас, паче всех других, верными и доброжелательными слугами

моими. Затем, просим тебя, гетман Богдан Хмельницкий, держи в обуздании войска

свои, чтоб ни сухопутьеэи, ни морем не входили в государства наши и не

осзиеливались опустошать их, помня, что и мы всем землям нашим повелели

пребывать с вами в приязни. Особливо же и о том приложите старание, чтоб

московские козаки в государства наши морем не ходили и государств наших не

опустошали, и если бы кто близкий к вам или далекий стал нам неприятелем и воевать

против нас захотел, вы были бы готовы с войском своим идти на него. А мы тоже

обещаем, кто бы только стал вам неприятелем и начал против вас воевать, окажем вам

помощь тотчас, как только вы нази о том дадите знать. Для лучшей верности вы

потребовали от нас присяги и присяга наша такова есть: свидетельствуемся тем, кто

сотворил небо и землю и всех нас, под рукою которого мы все живем,—

свидетельствуемся и всеми пророками, которых признаем как мы, так и вы, пусть они

станут на оном свете свидетелями в том, что я со всем государством своим хочу

соблюсти мою присягу. Ты, гетман Богдан Хмельницкий, со всем войском

запороямжим присягаете быть нал верными и доброжелательными слугами, а мы

присягаем иметь вас верными и доброжелательными слугами нашими, и так вы о нас

верьте, что мы вас за верных слуг своих имеем, и мы верить будем, что вы желаете

быть нашили верными слугами. Как с прежним крымским ханом ИсламГнреем вы

жили в дружелюбии, так и с нынешним крымским ханом Махмет-Гиреем ясивите в

дружелюбии, а также с молдаванами, валахами и венграми, как с нашими слугами,

пребывайте в дружелюбии. Мы же полня, что вы пребывали с нами в долголетней

дружбе и о ней не забывали, вместе с отпускаемыми к вам вышеупомянутыми вашими

послами отправляем к вам послом нашим Шагин-Агу, через которого, по нашему

обычаю, посылаем вам шесть кафтанов, примите их благодушно и не забывайте нас.

Ибо как мы читаем четыре книги, Монсеем нам данные, на котордих и присягу нашу

принесли, то ваше посольство ныне окончилось и, раз присягнувши, надобно много лет

нам жить в дружескози согласии» х).

Эта грамата, писанная чрез полтора года слишкози после присяги Козаков на

верность московскому государю, показывает, что гетман перед своим давним

сюзереном падишахом старался объяснить свою связь с московскою державою так, что

это было не более как союз против поляков, притом возбужденный крайним

положением и неимением ни откуда помощи вследствие несоблюдения присяги

Махмет-Гиреем, ставшим козакам из союз-

1)

Арх. Иностр. Дел. Дела Польши с Турциею.

609

ника неприятелем. Это была неправда, договор с московскою державою был не

простым союзом против поляков, а подданством, и состоялся никак не потому, что

Махмет-Гирей стал врагом Козаков, а еще при Ислам-Гирее, и самая враждебность

нового крымского хана произошла вследствие соединения Козаков с Московским

Государством. Из приведенной султанской гранаты видно, что уже при стамбульском

дворе некоторое время существовало недоверие к козацкому гетману: сам падишах

извещает, что его визирь не отворял дверей оттоманского монарха послам Богдана

Хмельницкого, пока наконец присланные гетманом объяснения и уверения не

восстановили дружелюбных отношений султана к козакам, и пока Богдан Хмельницкий

не возобновил прежнего своего обязательства, состоявшагося в 1650 году. Тогда только

оттоманский двор мог снова признавать его как прежде своим вассалом, наравне с

крымским ханом и господарями волошским (молдавским) и мультанским (валахским).

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

39

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

Посольство в Москву. —Высокомерие шведов.—Польское посольство к

Хмельницкому.— Польское посольство к московскому царю. — Виленский договор. —

Неудовольствие Хмельницкого.—Угрозы Австрии.—Договор с Швециею и Ракочи о

разделе Польши.— Вторжение Ракочи в Польшу.—Беньйовский у Хмельницкого.—

Болезнь Хмельницкого,— Подозрение в отраве. —Избрание Юрия Хмельницкого

преемником Богдана. —Последнее московское посольство у Хмельницкого.—Изгнание

Ракочи из Польши.—Примирение с Польшею. — Границы Украины. — Царский гонец

Желябужский. — Кончина Богдана Хмельницкого. — Погребение его тела.

Возвратясь в Чигирин, Хмельницкий собрал раду и, с согласия Козаков, отправил , к

Алексею Михайловичу посольство. Он благодарил царя за оказанное великорусским

войском содействие к защите иосвобождению от поляков Южной Руси, изъявил

желание, чтоб Волынь и Червоная Русь, земли, принадлежащие в древней русской

системе княжеств, были так же возвращены от Польши, как и Украина, и просил

наперед, чтоб великодушный царь, соблюдая Южную Русь под покровительством

высокодержавной десницы своей, был хранителем её самостоятельности и

благополучия народного.

Между тем, Польша начала в 1656 году оправляться от ужасных ударов,

воздвигнутых на нее русскими и шведами. Удаление Хмельницкого, слух о

расположении его к королю ободряли поляков. Шведы раздражали побежденных. Карл-

Густав, вместо того, чтоб оказывать уважение к республиканскому порядку польской

нации, показывал вид победителя, открыто говорил, что его сабля предпишет законы

побежденным; шведы начали делать самовольства, оскорблять религию. Их поступки

произвели то, что паны мало-по-малу начали предаваться прежнему королю, гетманы

Конецнольский и Вишневецкий были уже снова слугами Яна Казимира; наконец, в

особенности взволновал польский народ набег шведов на Ченстоховскую обитель,

предмет всеобщего религиозного уважения. Воззвания короля, Чарнецкого и

Любомирского возбудили народ; поляки вдруг как будто переродились; голос церкви

гремел против врагов-протестантов; оживился дух народный. Чарнецкий одержал

блистательную победу над неприятелем; Варшава была осаждена поляками; король

шведский удалился в Пруссию, где возбуждал на Польшу её вассала, бранденбургского

курфирста.

611

i

Среди этих успехов король отправил в лае разом два посольства к русским: одно к

Хмельницкому, другое к царю; Ляндекоронский приехал в Чигирин, был встречен, по

обыкновению, вежливо, но с первого вида заметил, что Хмельницкий не тот, каким

надеялся его застать. Причина была та, что Хмельницкий узнал о тайне Любовицкого.