Богдан Хмельницкий

бранденбургскому курфирсту все польские владения в Пруссии, Ракочи—Малая

Польша, Великое Княжество Литовское, княжество мазовецкое и княжество русское

(Червоная Русь), а Украина с остальными южнорусскими землями долженствовала

быть признанною навсегда отдельною от Польши. Эти договорные статьи подписаны

были со стороны Ракочи Стефаном Хорватом и Топошем, со стороны Украины—

генеральным судьею Самуилом Богдановичем Зарудным и войсковым асаулом

Ковалевским 1). По заключении такого договора Хмельницкий послал к Ракочи на

помощь двенадцать тысяч войска, под начальством Ждановича, Зелинского и сотника

Попенка2).

Отправляя их, Хмельницкий собрал раду из старшин и полковников и говорил:

«нечего нам ожидать добра от Москвы. Наши посланцы, отправленные в Вильну

находиться при великих послах царского величества, воротившись домой, объявили,

что их не допустили к совещаниям. Они узнали, что Польша и Литва поддались быть

под государевою рукою, а владеть посмерть свою нынешнему польскому королю, как

прежде владел, и всем правам и вольностям шляхетским быть попрежнему, и нас

отдать попрежнему ляхам! Чего же нам после того ждать! Когда мы прежде были

трудны ляхам, от них какое поруганье и гоненье было, а теперь они уже в конец нас

выгубят. А потому нам остается отступить от московского государя и помогать

венгерскому князю Ракочию доступить польского королевства и с шведом быть

заодно». Все слушали эти речи без возражения, хотя некоторые, сомневаясь в успехе, и

не были единомышлевны с гетманом. Находились и такие, которым приходила в голову

мысль известить об этом замысле московское правительство, но не смели отважиться

на это3).

Напрасно великий коронный маршал Любомирский убеждал Ракочи не начинать

неприязненных действий и доказывал, что нет никакого повода к разрыву между ним и

Польшею. Леопольд, король венгерский и богемский, принявши власть по смерти

Фердинанда III, чрез архиепископа Питры, Юрия Шелепчева, делал ему убеждения.

Ракочи ссылался на то, что поляки предлагали ему корону и твердил, что считает

обязанностью защищать свою честь4). В декабре Ракочи издал к полякам манифест в

таких выражениях: «Коронные чины, видя, что Речь-Посполитая клонится к падению и

не ожидая ни основательных мер, ни помощи от её настоящего правительства, как

прежде, так и в недавнее время чрез посредство своих великих послов, предлагали нам

с известными условиями польскую корону. По давней и, молено сказать,

наследственной любви нашей к благородному польскому народу и похристианскому

благочестию и состраданию, мы, при Божией ‘помощи, предприняли намерение

успокоить нашею особою и нашими войсками смуты в славном Польском Королевстве;

поэтому считаем нужным предупредить и предостеречь всех вообще, чтобы всякий,

если ему дороги жена его, дети, пожитки и иму-

Ч Histor. belli cosac. polon., 358—389.

2)

Annal. polon. Clim., II, 197—217,—Истор. о през. бр.

3)

Арх. Иностр. Дел. Стат. Список Ив. Желябужского. Седмигр. Дела. 1657. № 2.

4)

Histor. ab. exc. Wlad. ИУ, 327—328.—Gradelebni, 539.

617

щества, по пропитании настоящего универсала, как только мы приблизимся с

нашим войском к польским пределам, заблаговременно приставал к нам и таким, либо

другим образом засвидетельствовал нам свое благорасположение. Если же кто не

захочет так поступить и пренебрежет нашим благожелательством, тот пусть припишет

себе самому, а не нам, всякую неприятность, какую он может испытать в военное и

беспокойное время. Всех же тех, которые пожелают искать нашего покровительства,

мы обещаем принимать милостиво, охранять от настоящих бед и военных разорений и,

сколько нам возможно, возвратить их нарушенные вольности. В особенности же

обещаем искренно сохранить в целости свободу совести и стараться о том, чтобы, при

Божией помощи, в Польском славном Королевстве расцвел вожделенный мир и мы

могли бы даровать ему снова общественную п частную безопасность» 1).

В январе 1657 года Ракочп двинулся в Польшу, оставив для управления своим

княжеством свою мать и сына 2).

Кроме двенадцати тысяч Козаков, у него в войске было своих около двадцати, а по

другим до сорока тысяч 3). Это был пестрый сброд всех наций и состояний: здесь,

кроме венгров, подданных Ракочи, были венгерские гайдуки, волох-и, поляки и

украинцы—поднестровские левенцы. привыкшие жить войною 4). Венгерский

источник считает бывших у него 4.500 немцев, 7.000 саксов седмиградского княжества

пехоты и 35.000 конницы, в рядах которой находились валахи и молдаваны5). Два

беглые поляка, диссиденты, взялись преклонять на сторону победителя подданных Яна

Казимира: первый был известный нам Грондский °), другой, также знакомый нам,

Немирич, который был в козацком войске, перешел к шведам и теперь действовал с

Ракочи для разорения своего шляхетского отечества7).

На дороге встретил их гонец от московского государя Алексея Михайловича.

Он уговаривал седмиградского князя оставить свое предприятие, если ценит

дружбу государя.

«В противном случае,—прибавлял гонец,—великий государь, его царское

величество, будет оружием защищать Польшу, как бы и собственное отечество, потому

что он избран быть королем польскимъ».

«Не знаю,—отвечал Ракочи,—когда царь московский получил приглашение быть

польским королем, но мне и прежде, и в недавнее время поляки предлагали корону.

Если его царское величество признает Польшу своею, то об этом мы сделаем

постановление после. Я не отрицаю, что дорожу дружбою его царского величества,

однако, не до такой степени, чтоб для неё отказаться от польской короны. Если уж

нарушать мир, то за царство» 8).

!) Рук. И. П. Б. разнояз. Q. 28.

2)

Gradelehni, 539.

3)

Histor. ab. exc. Wlad. IV, 346.—Gradelehni. Ibid.

*) Annal. Polon. Clirn., II, 19S.—Histor. ah. exc. Wlad. ИУ, 332.

5)

Gradelehni, стр. 540.

6)

Histor. belli cosac. polon., 371.

7)

Annal. Polon. Cliui., II, 211.

8)

Histor. belli cosac. polon., 362.

618

Войско вступило в Нокутье, а отсюда прошло до Львова.

Все убеждения Грондского к Львовскому магистрату о сдаче города и признании

Ракочи остались напрасны. Львов обещался признать Ракочи королем, когда вся

Польша его признает, но не изменил Яну Казимиру 1). Опасаясь медлить под Львовом,

Ракочи пошел далее. 29-го марта он вступил в Краков, все еще занятый шведами, взял

на следующий день присягу на верность от граждан и дворянства; на другой день он

выступил из столицы, сошелся, 4-го апреля, в селе Модлишеве, на пути из Кракова к

Варшаве с шведским королем. Козацкий полковник Жданович с своими козаками

следовал за ними, и, как союзник, был допускаем до совещаний седмпградского князя с

шведским королемъ2). Оба подошли под Замостье. Ракочи уполномочил Немирича

склонить на свою сторону владетеля крепости сендомирского воеводу Замойского 3).

На все представления Немирича отвечали полным пренебрежением:

«Письмо, полученное мною,—писал Замойский,—только и может быть написано

подобным изменником, каков Немирич. Не пиши ко мне, пока не омыл своей измены

более благородным делом; я стыжусь иметь сношение с гадинами, терзающими

внутренности своего отечества» 4).

Союзники поворотили от Замостья. Карл обратился к Бресту, взял его и принудил

присягнуть Ракочи. По одному современному известию, Ракочи покорил Люблин,

нанес несчастному городу новое разорение и принудил лейте лей уже в третий раз

сложить подданство Яну Казимиру 6). Но бывший с Ракочи полковник Жданович

говорил, что Люблин взят не был. Союзники пошли к Варшаве. Ракочи в мае издал