Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- И вот что, Иван. Постарайся склонить Анжелику к тому, чтобы она сотрудничала с тобой - и с нами. Я потом отправлю ей личное письмо, но одним им её не переубедишь. Используй своё обаяние, влюби её в себя, в крайнем случае. Но мне она нужна.

- Для чего же, Ваше Величество? - спросил де-Витт больше для порядка. Он искренне считал Анж уже готовой агенткой и удивился, узнав, что Александр её ещё не завербовал.

- Для того же, для чего я привлёк тебя.

"Нелёгкая мне предстоит работёнка - убедить эту магнатку в том, что я не холоп", - подумал Жан, выйдя из дворца. - "Еще траванёт чем похуже. Ну ничего. И не с такими справлялся. Тем более, я её заказ исполню. Но поставлю ещё одно условие".

***

Через два дня де-Витт сидел в покоях цесаревича Константина в Мраморном дворце, на низкой оттоманке, и курил кальян. Сам Константин встретил очень милостиво и нынче смотрел на него с интересом. Явно тоже хотел завербовать. Жан раньше оказывал ему услуги весьма интимного свойства за сдельную плату. Конечно, не самолично, а будучи посредником, находя тех, кто порадует цесаревича своим телом и знанием Ars Amandi. После происшествия с госпожой Арауджо де-Витт, правда, зарёкся этим заниматься, но последнее время вновь возобновил свою "подработку" сводником - да и уламывать девиц почти не приходилось. Перед этим он сам пробовал их, чтобы убедиться, что "товар качественен". Правда, многие после этого вцеплялись в него, отказываясь проделывать с "уродом" то же, что проделали с этим обаятельным офицером.

- Эта Амели всем была хороша, только толстовата, - проговорил Константин, обсуждая последнее "приобретение" де-Витта. - Сосёт неплохо, но всё остальное... В следующий раз найди мне кого-нибудь потоньше.

Жан послушно кивнул. Он сам разделял, скорее, вкусы государя по части женщин и не понимал, чем же Константину нравятся неразвитые тела. Так он ещё двенадцатилетних девчонок заставит к нему приводить. Тем более, что выпускница балетного училища, о которой шла речь, была совсем не толста.

- И вот ещё что, - продолжал цесаревич. - Есть один человек. Я хочу, чтобы его не стало.

"С Охотниковым всё начиналось с тех же слов", - подумал Жан. Этого кавалергарда ему было даже по-человечески жаль.

- Но на этот раз будет не поручик какой-нибудь. А генерал, - продолжал цесаревич, очищая апельсин от кожуры. - Справишься?

- А фамилия этого генерала случайно не Ливен? - спросил де-Витт.

- Откуда ты знаешь? - ошеломлённо уставился на него Константин.

- Пальцем в небо ткнул и попал, Ваше Высочество, - уклончиво отвечал Жан. - На самом деле, графу уже вдвойне не везёт. На него объявила охоту одна прелестная пани, которую он обидел. Как приятно сознавать, что ваши намерения совпадают. Но осмелюсь спросить, вам-то он чем не угодил?

- А я не люблю немцев, - легкомысленно проговорил цесаревич. - Они же теперь еще под моего брата подкоп делают. Ливен среди них главнейший. Пора ему напомнить, что всё в мире шатко. Какие у тебя идеи по его устранению?

Жан задумался, вертя на пальце перстень с бриллиантом.

- Можно поступить, как в прошлый раз...

- Кинжалом резать глупо. Он не того масштаба человек, чтобы на него выпрыгивать из-за кустов. Это слишком подозрительно, - Константин вынул из ящика толстую сигару, зажёг, затянулся, выпустил клуб дыма де-Витту в лицо. Тот даже не поморщился. - К тому же, поляки пробовали его и резать, и, кажется, травить. Надо действовать на его слабостях.

- Он знает, что его хотят убить, Ваше Высочество, - тихо проговорил его собеседник. - А что же до слабостей... Подложить ему девочку?

Константин усмехнулся, недоверчиво покачав головой.

- А, так у него иные предпочтения. Ну, тогда найдём ему мальчика, правда, я не очень хорошо представляю, где их искать...

- По этой части у него одна слабость, - указал на него сигарой цесаревич. - Моя сестра.

- Какая из, Ваше Высочество? - живо спросил де-Витт.

- Екатерина. Одна фрейлина их как-то видела. Я уверен, что она его специально соблазнила. Девчонка столь же хитра, как мой братец. И не смотри, что ей всего девятнадцать, - пространно заметил Константин Павлович.

- Кажется, она любимая сестра государя, - продолжил его мысль Жан. - И... Вот как бы вы поступили с человеком, обесчестившим вашу сестру?

- Я понял, куда ты клонишь, Ванька, - рассмеялся цесаревич и одобрительно похлопал его по плечу. - Entre nous, Като давно на это напрашивалась, и не знаю, кто у неё был первым. Это и не важно.

- А если она начнёт с негодованием все отрицать? - де-Витту этот план не казался столь уж легко осуществимым. - И какие доказательства, Ваше Высочество?

- Говорю же - их видели вместе. Эта дамочка, Турчанинова, кажется, может под присягой поклясться. А можно... - задумался вслух цесаревич. - Можно просто распустить слух. У Като есть один верный рыцарь. Ты его знаешь - тот самый Багратион. Немцев, а особенно остзейцев он терпеть не может. А если ещё узнает, кто вскрыл целку его прекрасной даме... О, начнётся драма Шекспира! Запасайтесь лорнетами, на сцене - пьеса из жизни Испании 16 века!

Он так и прыснул. Де-Витт тоже не смог удержаться от смеха.

- А если серьёзно - я тут читал и перечитывал его послужной список, с людьми разговаривал. Дискредитация сего Христофора, равно как и его матушки - дело не для новичка, - продолжал Константин, наливая себе лимонаду. - У него и в самом деле нет слабостей, на которых легко сыграть. Кроме жены и Като он, похоже, ни с кем не спит. В карты вообще не играет. У него ни разу не было вызовов на дуэли, он никогда не влезал в долги. Такой Катон-младший получается.

Де-Витт вспомнил историю Геродота и щёлкнул пальцами:

- Мы доведём его до самоубийства! Накопим кучу компромата и будем его шантажировать. Скажем государю, что он собирается стать ливонским королём, устроить восстание в Остзейском крае, отделиться и перейти на сторону противника. Выставим его английским шпионом. Правда, всё это потребует времени.

- Которого у нас не очень много. А идея выставить шпионом неплоха... Он два года что-то делал в Лондоне. Кстати, потому-то он и враждует с Чарторыйским. Началось всё с Пулавского плана. Англии свободная Польша тоже не нужна. А по существу - доводить до самоубийства всегда сложно. Ты вот, Ваня, можешь из-за чего-нибудь застрелиться или повеситься?

- Вряд ли, - пожал плечами де-Витт. - К тому же, самоубийц в рай не пускают.

- Нас с тобой в рай уже точно не пустят, - улыбнулся цесаревич, устраиваясь поудобнее на подушках. - Ну, может быть, тебя отправят в чистилище, как это у вас, у католиков, принято...

- Я православный, - поправил его Жан.

- Ах да, у тебя же мама гречанка. Представь себе, я тоже бабкой предназначался в греческие цари. Но потом она получше разглядела мою рожу и решила оставить всё как есть. Меня повсюду окружали соотечественники твоей матушки, чтобы я быстрее научился от них греческому.

- Научились, Ваше Высочество? - с интересом спросил де-Витт.

- Они от меня быстрее по-русски болтать выучились, - с усмешкой проговорил цесаревич. - Так вот, о самоубийцах. Признаюсь, я тоже не вижу повода, зачем устранять себя. Не все к самоубийству склонны. Если человек до тридцати с лишним лет не пытался покончить с собой, то вряд ли он сделает это после.

Де-Витт тяжело вздохнул. Он думал, что этот план - "загнать волка в тупик" - был бы идеальным за неимением ничего лучшего. Но волки, загнанные в угол, не перегрызают себе жил. Они пытаются напасть на преследователей. Совершить последнее в жизни безумство.

- Можно подстроить несчастный случай, - произнес он вслух. - Чтобы смерть выглядела случившейся от естественных причин. Дождёмся, пока он чем-нибудь заболеет, пошлём к нему наших докторов, пусть залечат до смерти. Или... Чем он занимается на досуге?

- Охотиться любит, как почти все чухонцы, - сказал цесаревич.