Однажды под Рождество (СИ)

— Спасибо, сэр.

Я медленно развернулась и пошла прочь из библиотеки. Что за день такой? Поругалась с Тимом, сделала ему больно, вспомнила Робина, не дочитала необходимую мне литературу, да еще и доступ к тем книгам, которые мне нужны как воздух и которые я так надеялась прочитать, оказался закрыт. Причем, по всей видимости, это было обговорено с дядей Мартином. Что за жизнь такая…

— Погоди, — меня нагнал Тим и подхватил под локоть. — А почему ты этим интересуешься? Праздное любопытство?

— Да нет, как раз наоборот, — пробормотала я, всё еще пребывая в расстроенных чувствах и мысленно костеря несправедливости этого мира и саму себя. — То, чем я сейчас занимаюсь, для меня не более, чем обыкновенная занимательная задачка. Профайлинг же — мой профилирующий предмет. Моя мечта — работать аналитиком в Квантико.

— В отделе поведенческого анализа? Ого! Вот уж не подумал бы… Ты такая хрупкая…

— Ну и кто из нас теперь судит по внешности?

— Да, точно. Но знаешь, в моем случае простительно: это ведь ФБР, там требуют сдавать нормативы и всё такое…

— Да, знаю. Но меня туда уже зачислили.

«Ой, опять я хвастаюсь… Робин бы меня прибил. Подушкой», — одернула себя я, но, к сожалению, было поздно. А еще снова вспомнился Робин… Не день, а несчастье какое-то!

— Ничего себе! — присвистнул мой спутник. — Как же ты ухитрилась? Там ведь и бег, и рукопашка…

— Эм, я не сдавала ничего, кроме стрельбы, — перебила я его, чувствуя, как в душе начинает подниматься какое-то нехорошее чувство. Не стоило заводить этот разговор, совсем не стоило…

— Почему?

— Ну, были некоторые другие параметры, которые им были нужны гораздо больше, чем физическая сила.

— Хорошие оценки? — хохотнул он.

— Нет, знания обо всех известных на сегодняшний день серийных убийцах, — огрызнулась я. «Ну вот. Опять. Но он просто выводит меня из себя! Не могу рядом с ним сохранять самообладание».

— Значит, ты всю жизнь к этому готовилась, да? Всю жизнь их изучала? Маньяков этих?

— Не совсем всю. С десяти лет.

— Прости, а сейчас тебе?.. — он многозначительно помычал.

— Прощаю. Мне двадцать один.

— Ого. Столько лет жизни отдать трупам, крови и боли. Ты просто фанат своего дела.

— Можно и так сказать… — мне стало очень-очень грустно. Каждый раз, когда я вспоминала, почему выбрала именно этот жизненный путь, мне становилось очень плохо, хотелось выть и стонать, я забивалась в тесный темный угол и невидящим взглядом смотрела в пустоту. Но сейчас такой возможности не было, и я готова была провалиться сквозь землю. Я начала представлять себе, что вокруг меня вакуум, абсолютная чернота, никого и ничего нет. Обычно это помогало, но не сейчас. Неожиданно для меня самой темнота обрела форму, и ее очертания что-то напомнили мне. Что-то очень черное, очень грустное, очень холодное… чьи-то глаза.

— Знаешь, я ведь тоже фанат своего дела. Историю люблю с пеленок. Больше всего увлекаюсь древней Грецией. Это моя слабость. Да и вообще античный мир. Так что я эту профессию выбрал не случайно. Знаешь, мое увлечение историей началось лет в семь, когда впервые прочел мифы о Геракле. Глупо, да? Но тогда я ярко и красочно представлял себе все эти картины. Все бои…

Острый нож вонзается в податливую плоть.

— Все победы…

Хрупкая женская фигурка скорчилась на полу.

— Все поражения…

Алое море растекается вокруг. От него не спрятаться, не сбежать…

Я шумно выдохнула. Нет, надо прекращать это. Опять я видела ту сцену, словно наяву… Мне срочно нужно уйти, иначе, боюсь, у меня может случиться нервный срыв, хотя их давно уже не было…

— А ты? Почему ты решила ловить преступников?

— Потому что они должны быть наказаны, — мой голос дрожал.

— Ну, а почему именно Квантико?

— Там не нужны физические данные.

«Кто-нибудь, помогите мне…»

— Ну да, логично. Но ведь есть и другие аналитические отделы. Например, экономический. Почему именно маньяки?

— Они должны быть отомщены!.. — я таки сорвалась на крик. Похоже, он теперь будет считать меня ненормальной. Да и плевать. На всё плевать! Просто дайте мне спрятаться от этого всего! Дайте закрыться в черной комнате без окон и… И вдруг темнота, которую я пыталась удержать перед собой, обрела вполне четкие очертания. Я знаю, чьи это глаза. Я знаю, кто может мне помочь. Раньше никто не мог. Потому что они живы.

Мертвецу поможет лишь мертвец.

— Тим, ты не знаешь адрес Эрика Джейнза? — голос был бесцветный, а слова звучали сухо, как шелест старой бумаги. Тим озадаченно посмотрел на меня:

— Я провожу…

— Не надо, просто скажи мне адрес. Пожалуйста.

— Виллингтон-роуд, дом номер тридцать шесть. Это там, — он указал куда-то направо. — Дом Джейнзов — это очень красивый особняк с парком. Ты не ошибешься.

— Спасибо.

========== Мертвеца спасет лишь мертвец ==========

Я брела по пустынной обледенелой мостовой, жадно хватая ртом воздух, который резал мои легкие своими ледяными кинжалами и требовал упасть и замерзнуть, склонить перед ним голову… Но я продолжала упрямо идти, несмотря на боль, страх и могильный холод. «Виллингтон-роуд, тридцать шесть. Вот он. Пожалуйста, будь дома, одна я не справлюсь… Не сейчас…» Я поднялась по крутым ступеням и постучала в дверь. Никто не ответил. Я постучала снова. И снова. И опять. В ответ лишь тишина. Я села на крыльцо и закрыла глаза. «Что ж, я одна. Я опять одна. В такие моменты мне даже Робин помочь не в состоянии, а он знает обо мне всё. Почти всё. Но он не может помочь. Так почему я решила, что этот незнакомец поможет мне? С чего я…» Дверь медленно открылась, и знакомый мягкий голос произнес:

— Простите, я не знал, что это Вы. Если бы знал, вероятно, открыл бы дверь сразу. Проходите.

Я с облегчением выдохнула и осторожно зашла в дом. Внутри было очень красиво. Мрачно, но красиво. И эта мрачность меня успокаивала. Сейчас она была мне очень нужна. Необходима, как воздух.

— Позвольте взять Ваше пальто, — он протянул руку, я медленно и заторможено, как всегда со мной бывает в такие моменты, разделась, отдала Эрику пальто, неуклюже сняла сапоги и прошла в гостиную. Он вошел следом и указал на старинный диван. Я медленно села и уставилась перед собой невидящим взглядом. Он присел рядом и прошептал что-то. На краю моего сознания отпечатались лишь слова: «Значит, я не ошибся. Вы и впрямь такая же». Не знаю, сколько я просидела в абсолютной тишине, не нарушаемой ничем, кроме биения моего собственного сердца — может быть, час, а может, лишь несколько мгновений. «Кто-то зовет меня… Кто-то зовет по имени… Оставьте меня в покое…»

— В покое… — прошептала я. И вдруг сильные, но нежные руки обхватили меня за плечи и, несмотря на всё неосознанное сопротивление моего тела, притянули меня к кому-то. К кому-то теплому, кому-то сильному, кому-то… отстраненному. Он не пытался меня утешить, не шептал добрых слов, не гладил по голове в надежде успокоить. Само его присутствие успокаивало меня, помогало не задохнуться от боли и страха, от ненависти и отчаянья. Через какое-то время темнота начала отступать. Я медленно открыла глаза, но в комнате было не многим светлее моей мглы.

«Ночь», — пробилась в сознание первая связная мысль. Я постаралась прислушаться к своим ощущениям: обычно после таких припадков на меня накатывала дикая слабость, мышцы сводила судорога, а голова раскалывалась, словно после недельного запоя. Но только не сейчас. Я удивленно моргнула: голова совсем не болела, мышцы не сводило, а главное, не было того раздирающего на части чувства одиночества, что постоянно преследовало меня. Мне было спокойно и уютно. Вставать совсем не хотелось, но Эрик, видимо, почувствовал, что я пришла в себя, и осторожно поднялся на ноги. Я еле успела подавить вздох разочарования. «Что ж, он прав. Он помог мне, больше ему незачем со мной оставаться. Он и так сделал слишком много. Больше, чем кто-либо».

— Спасибо, — я осторожно поднялась и чуть не упала. — Вы меня спасли.