Однажды под Рождество (СИ)

— Эрик, вы ему еще прямо мой диагноз назовите, для полного счастья…

— Простите, но я не думаю, что он поймет о чем идет речь, даже зная все симптомы, а не только эти крохи.

— Эй, да о чем речь-то? Что с тобой? Это опасно? Это лечится?

— Это нервное, так что не беспокойся, всё в порядке. Такое вряд ли повторится, поэтому забудь, что Эрик тебе наговорил, — поморщилась я.

— Забыть? Ну уж нет. Хочешь ты того или нет, но я считаю тебя другом. Хотя ты, похоже, меня в список своих товарищей не внесла. Ты первый человек, который умудрился раскусить все мои шаблоны поведения, которыми я прикрываюсь, так что я тебя очень ценю и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — огорошил меня Тим, только недавно пылавший к моей скромной персоне если не ненавистью, то неприязнью точно. А затем он снова обернулся к хозяину дома и на удивление мирным тоном попросил: — Эрик, расскажите, если Вам не сложно, что делать, если ей опять станет плохо?

— Полагаю, вести ее ко мне, и чем быстрее тем лучше.

— Мне неудобно нагружать Вас своими проблемами… — вмешалась я в разговор.

— Перестаньте, я думал, мы это уже обсудили.

— Нет, ну если ей неудобно к Вам обращаться, объясните все мне, я сделаю, — встрял Тим.

— Это вряд ли… — прошептала я, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза. Апатия накатывала волнами, то полностью поглощая меня, то выплевывая на острые камни раздражения и злости на саму себя и весь мир заодно.

— Ты мне настолько не доверяешь, да? Думаешь, я не смогу лекарства правильно смешать? — обиделся историк.

— Если бы от этого было лекарство… — горько усмехнулась я и вернулась к чаю. Пора было брать себя в руки и приходить в норму, а то что-то я совсем расслабилась в этом… уютном склепе.

— Тогда я просто не понимаю, чем он тебе помог! — взвыл Тим, закатив глаза, и хлопнул себя ладонями по коленям, а затем вдруг выдвинул странную гипотезу: — Погоди! Он часом не гипнотизер?

Я чуть не подавилась чаем, услышав подобное заявление:

— Ты чего городишь, Тим?

— Да ну, тогда я просто не знаю, что еще такого он мог сделать! — парень насупился, а я решила сменить тему и потому попросила:

— Слушай, Тим, а ты не мог бы всё же позвонить Джею и сказать, что со мной всё в порядке?

— А с тобой всё в порядке? — саркастично изогнул бровь парень.

— Теперь уже — да, — ответила я и улыбнулась.

— Ладно, позвоню. Только…. Думаю, твоему дяде не стоит знать, где ты была. Не с его историей, — с этими словами Тим удалился, негромко хлопнув входной дверью.

— Не с его историей? О чем он? — удивилась я, растерянно глядя в опустевший дверной проем.

— Мартин Вейнс был среди тех людей, которые убили моих родителей, — всё так же флегматично сообщил Эрик. Казалось, что ничего в нем не изменилось, вот только глаза из пустых вдруг превратились в печальные, да уголки губ чуть заметно дрогнули. «Ему больно, но насколько же у него хорошее самообладание, если он ничем этого не выдает! Или просто он действительно совсем забыл, что значит слово „эмоция”», — подумала я, а вслух сказала:

— Вашу историю мне рассказала Лили, моя кузина. Не думаю, что она услышала ее от дяди: такими вещами не стал бы хвастать даже он. Думаю, она не знает, что он в этом участвовал.

— У меня к ней нет никаких претензий. Дети не виновны в поступках своих родителей, — последнюю фразу он произнес так горько, что эту боль, наверное, заметил бы даже Тим. Но, к счастью, Тима здесь не было, и я могла сказать Эрику то, о чем давно уже думала:

— Эрик, Вы гораздо благороднее жителей этого города. Вам не место здесь, но не потому, что Вы какой-то не такой, а потому, что большинство горожан не дотягивают до вашего уровня.

— Я не благородный, Вы заблуждаетесь. Просто у меня есть правила и принципы.

— В наличии принципов и заключается для меня большая часть понятия «благородство».

— Не стану спорить, ведь я понимаю это иначе, и во мнениях мы никогда не сойдемся, — ответил мой спаситель, допивая чай.

Тут в комнату вернулся Тим и с порога заявил:

— Мы уходим.

— Что-то случилось? — растерялась я.

— А ты как думаешь? Там Лили рвет и мечет. Сказала, чтобы я немедленно тащил тебя к ней.

— Ох… только этого мне не хватало…

— Что ж поделаешь, надо было предупредить всех вчера и не было бы сейчас проблем.

— Боюсь, это было невозможно. Прошлым вечером Мериан была не в состоянии рассуждать логически, — вступился за меня Эрик.

— Ладно, ладно, понял я. Так ты идешь?

— Конечно. Спасибо, Эрик. Я не знаю, что бы я без Вас делала.

— Полагаю, то же, что и всегда.

— Вероятно. Однако не думаю, что в таком случае пришла бы в себя настолько быстро. Еще раз спасибо.

Эрик проводил нас до двери и на пороге тихо сказал мне:

— Помните: эти двери всегда открыты для Вас. Если захотите прийти, просто постучитесь в дверь как вчера — рукой, а не молотком. Именно это заставило меня вчера усомниться в дурных намерениях визитера.

— Я так и сделаю. И, Эрик… Возможно, это покажется Вам странным, ведь мы видимся лишь второй раз, но, может быть, мы всё же перейдем на «ты»?

Несколько секунд мужчина (называть парнем человека, повзрослевшего в десять лет, просто не поворачивается язык) молчал, а затем слегка кивнул в знак согласия. Я улыбнулась и вышла на свежий морозный воздух. Тим задержался в дверях и, думая, что я не слышу, прошептал Эрику:

— Спасибо Вам. Мы не можем допустить, чтобы что-то произошло с нашими друзьями, иначе какие же тогда мы друзья?

Он хлопнул Эрика по плечу и вышел на аллею.

========== Диагноз ==========

Солнце светило ярко, отражаясь от пушистого снега, и слепило глаза, куда бы ты ни посмотрел. Ветра не было, а трескучий мороз лишь румянил щеки. Мы шли молча, не глядя друг на друга, но недалеко от дома моего дяди Тим наконец заговорил:

— Я сказал, что ты вчера пришла после двенадцати, так как гуляла по окрестностям. Но когда вернулась, оказалось, что ты где-то оставила сумочку, поэтому сегодня утром ты встала пораньше и, решив никого не тревожить, отправилась на поиски.

— Спасибо Тим. За всё.

— Да не за что. Скажи

— Что?

— Это я виноват в том, что вчера случилось?

— Да нет. Я привыкла к таким разговорам, так что даже не знаю, что спровоцировало припадок. Наверное, я слишком отвлеклась от своей жизни в этом городе. Забыла, кто я и откуда. А зря. Реальность никогда не оставляет в покое. Она лишь притворяется, дает тебе расслабиться, а затем наносит еще более жестокий удар, резко врываясь в твое безмятежное состояние. Я всегда говорила себе, что нельзя расслабляться, и сама же забыла свои слова.

— Погоди, ты хочешь сказать, что не умеешь веселиться?

Почему-то его вопрос меня рассмешил. Улыбнувшись, я поведала подозрительно на меня косившемуся Тиму простую истину:

— Нет, вот этого я как раз таки не говорила. Я люблю веселиться. Только не так, как это принято — ночные клубы и шумные сборища меня не привлекают.

— А что же тогда ты делаешь?

— Да что угодно, лишь бы было весело, а народу мало, — ответила я и вошла в дом.

Неразбериха, царившая там, тут же закрутила меня в свой водоворот. Дядя читал нотации на тему «как нехорошо оставлять родных в неизвестности по поводу твоей судьбы, пугать Лили и бросать работу ради сумки, которую могли бы найти слуги», причем, думаю, важнейшим аргументом в этой речи была именно работа. Лили истерично осматривала меня на предмет ушибов, обморожений и прочих «травм, несовместимых с жизнью», спрашивала, нашла ли я телефон, и интересовалась, почему же я не позвала ее пойти с собой. Я всеми силами отмазывалась, говоря, что девушка и так слишком занята, чтобы еще и в поисках моей сумки по городу бегать, да и потом, я думала, что вернусь до начала рабочего дня, ведь работу бросать нельзя (на что дядя счастливо покивал), а Лили в такую рань еще спит. Джейсон же стоял в сторонке и нервно перебирал носовой платок. Он молчал и лишь внимательно смотрел на меня, словно чувствовал, что я что-то недоговариваю. Он был единственным человеком в этой комнате, который, казалось, видел меня насквозь. Мне подумалось, что Джей заслуживает правды, пусть даже это и заставит его нервничать, ведь томиться в неизвестности — это хуже всего, тем более, когда тебе врет тот, кого ты считаешь, как минимум, другом. Тим же активно помогал мне выкручиваться, разряжая ситуацию веселыми шутками и добродушно подтрунивая надо мной на тему моей рассеянности. Весь этот гвалт утих лишь через час, Тим ушел в университет, а я направилась к себе в комнату, позвав Джейсона помочь мне.