Однажды под Рождество (СИ)

========== Прощание ==========

«Лучшая часть нашей жизни состоит из друзей». (Авраам Линкольн)

— Ааа, Мериан! Ты всё еще не собралась! — Робин укоризненно стукнул меня учебником по голове. Несильно, однако квантовая механика легкой не бывает, и я злобно зашипела на парня.

— Роб, имей совесть! Я есть хочу, я спать хочу, у меня голова болит!

— Голова? Хм. Ну, ты же не физику решаешь, — ухмыльнулся мой лучший друг. — Ты всего лишь чемодан укладываешь. Так с чего вдруг голова разболелась? Она же у тебя обычно перед тестами болит. От недосыпа. Эх, тяжела жизнь студента: всю ночь не спишь, шпаргалки пишешь…

Я кинула в довольного собой и своей неуклюжей шуткой парня подушку. Робин никогда не был ловким, и потому моя любимая подушка аккуратно врезалась в его хитрую мордочку. В следующее мгновение на вышеозначенной симпатичной мордахе сменилась целая гамма чувств: недоумение, обида, возмущение, и, наконец, тонкие губы расплылись в коварной улыбке маньяка-садиста, который собирается сделать что-то… ну, что-то, что мне, как потенциальной жертве, совсем не понравится. Он медленно встал, грациозно поднял подушку с пола и двинулся в мою сторону. Я попятилась. Нет, Робина я, конечно же, не боялась, но точно знала, что этот кареглазый шатен с непомерно длинным для его довольно симпатичного лица носом является самым мстительным человеком во всем Сиэтле.

— «Я перед ним виноват, следовательно я должен ему отомстить», — прошептала я себе под нос, но парень услышал.

— Мериан, Достоевский тебе не поможет, поверь. А теперь… как говорится, «нет мести более сладостной, нежели побить врага его же оружием, обойти по всем статьям, оставить далеко позади!», — и он понесся на меня с подушкой наперевес.

Бойцом я никогда не была, да и храбростью не отличалась. С детства за мной укоренилось прозвище Зайка, но не потому, что я мило выглядела, вовсе нет, хотя я не жалуюсь на свою внешность: голубые глаза, тонкие губы без кровинки, аристократическая бледность кожи, правильный овал лица в обрамлении черных, как смоль, чуть вьющихся волос. Рост, конечно, подкачал — всего метр шестьдесят, однако я хорошо сложена и довольно стройна. Отец даже говорил, что я хрупкая… когда был жив.

Я закрыла голову руками и присела на корточки, вжавшись в стену, а сверху на меня приземлилось мягкое орудие праведного возмездия. Робин горестно вздохнул и присел рядом. Он осторожно провел пальцем по моей щеке и улыбнулся.

— Эй, Зайка! Так неинтересно. Ты же знаешь, что не в моих рыцарских правилах обижать милых маленьких девочек, забивающихся в угол.

Я вспыхнула. Вот всегда он так! Сначала сделает что-нибудь милое, приободрит, а потом на тебе — ты всего лишь милая малышка! Хотя всё правильно. Мы знакомы с детства, он знает обо мне всё. Естественно, я не интересна ему как женщина. Не могу быть интересна. В женщине должна быть загадка, а какая загадка может быть у соседки, с которой еще и в одну школу ходил всю жизнь? К тому же, он на два года меня старше… Нет, как ни крути, моя детская влюбленность должна пройти, исчезнуть без следа. И сейчас самое подходящее время для этого. Я уезжаю из университета на целых два месяца. Я не буду видеть его. Я встречу много новых и интересных людей. И это пройдет. Когда я снова увижу его, он будет просто другом. Лучшим другом, но не больше… Я горько усмехнулась своим мыслям и встала.

— Ладно, Роб, давай, помогай. А то из-за твоей вселенской обиды и акта воздаяния я буду копаться до завтрашнего утра.

— Ну, что ж… Справедливо. Хотя ты бы успела вовремя, если бы делала всё тщательно и последовательно. Ну почему ты такая неорганизованная?

— Ой, не знаю… Может, от тебя нахваталась? — закатила глаза я, запихивая в необъятный чемодан толстый свитер ручной вязки.

— Ого, подарок тетушки Роуз? Дядя Мартин будет рад увидеть его на тебе.

— Так на то и расчет. В конце концов, дядя Мартин попросил меня помочь его дочери с рекламой ее фирмы, но я никогда не была с ними близка, и, думаю, они обратились за помощью именно ко мне лишь потому, что помощь дипломированного психолога стоит очень дорого, а я, хоть и специализируюсь несколько в другой области, всё же смогу помочь им в работе. Отличница четвертого курса, как-никак!

— Опять хвастаешься, да? Смотри, не ляпни это кому-нибудь на новом месте. Парни не любят хвастовства. И боятся умных девушек, — подмигнул мне мой лучший друг. Друг. Да, именно так. И я не буду больше грустить из-за этого.

Заканчивала собираться я уже одна, глубокой ночью, погруженная в тяжкие раздумья. Хотя думать о Робине я не хотела, мысли сами возвращались к нему. Ну как же так? Почему он, такой проницательный, не видит, что нравится мне? Или он видит, но не хочет делать на этом акцент, чтобы не пришлось давать ответ? Он боится, что мы не сможем остаться друзьями, если он откажет мне? Не знаю… Наверное, он прав. Мы останемся друзьями, но отношения будут уже не те. Черт, ну почему в этой жизни всё так сложно?..

***

Я проснулась очень рано, в половине шестого. И дело не только в том, что я жаворонок — просто очень волновалась. Не каждый же день уезжаешь за тридевять земель, в тридесятое царство, в незнакомый город к людям, которых едва знаешь. Но дядя Мартин — брат моего отца, так что я не могу отказать ему. Да и не хочу.

Солнце светило ослепительно ярко, а мороз яростно колол щеки, пытаясь окрасить мое мертвенно-бледное лицо румянцем. Что ж, у него это плохо получилось, поскольку Робин, появившийся за моей спиной как черт из табакерки, грозно буркнул:

— Это что еще такое? Почему даже в минус двадцать кажется, что тебе не холодно, а? — он обижено шмыгнул носом и уставился на мои щеки.

— Что ж поделаешь? У меня хроническая анемия, так что не завидуй, — я показала парню язык и потащила тяжеленный чемодан дальше.

— Ладно, насчет отсутствия румянца возмущаться не буду, но вот чемодан ты мне отдашь. Как ты могла не дождаться меня? Я же сказал, что провожу! Или ты мне не доверяешь? — он ловко выхватил у меня ручку чемодана и быстро добежал до моей машины.

— Просто ты соня. Вот я и подумала, что лучше не оставлять всё на последнюю минуту. Да и потом, неудобно это как-то, напрягать тебя…

Робин страдальчески закатил глаза:

— Вот знаешь, это единственное, что меня в тебе раздражает. Ты никому не хочешь довериться. Считаешь, что приносишь только проблемы. Люди должны на тебя рассчитывать, а ты им помогать, но наоборот — никогда. Ты сотню раз выручала меня из самых сложных ситуаций, а мне не даешь даже чемодан донести. Почему всегда так?

— Прости, — я опустила голову и уставилась на снег, выпавший аномально рано в этом году. Он искрился на ярком, обжигающем взгляды ноябрьском солнце и словно говорил: «Зачем я здесь? Почему я пришел на эту землю? Мне тут не место. Не сейчас. За что судьба играет мной? Лишь за то, что я не могу ей противостоять? Лишь за то, что я марионетка в ее руках? Почему?» Робин захлопнул багажник и перевел разговор в более мирное русло.

— Слушай, до Олд-Гемпшира три часа езды. Ты уверена, что сможешь добраться? Всё же ты только получила права и ненавидишь машины.

— О, нет. Это не я их ненавижу, а они меня, — я звонко, но натянуто рассмеялась. Ненавижу чувство неловкости, а именно его я испытываю каждый раз, когда Робин поднимает тему моей самостоятельности. — Я доеду. Сдала же как-то экзамен.

— О да. Вот именно: «как-то». Я волнуюсь. Если ты поедешь завтра, я смогу тебя отвезти.

— Это было бы здорово, но я не могу, ты же знаешь. Дядя настаивал, чтобы я приехала именно сегодня.

— Ох уж этот твой дядя, — пробурчал парень и мягко обнял меня. Его объятия такие теплые… Только в них я могу согреться… Но это невозможно. Только не для меня. Я отстранилась и отошла к машине.

— До встречи в новом году, Робин, — отсалютовала ему я, встав по стойке «смирно».

— Будем держать оборону, товарищ генерал! — отдал он честь. — Я буду писать!

— Я тоже.

Я быстро села в теплый салон новенького Форда, и машина медленно покатила по заснеженной дорожке. Мысленно я плакала. Прощалась со своими чувствами к этому веселому парню из дома напротив, этому умному парню из моей школы, этому доброму парню из моего сердца. На самом деле дядя не просил меня приехать именно сегодня. Я просто хотела побыть одна, прежде чем начну новую жизнь. Прости меня, Робин. Прости, что мои чувства мешали тебе.