Танец Опиума (СИ)

Ничего не предвещало беды, пока молодой парнишка не отправил попкорн в недолгий полет.

— Ей богу! — верещал Шисуи. Верно, он пытался поднять настроение безотрадному братцу. — Вы посмотрите! — дальний родственник махнул на телевизор. — И смех, и грех! Муравьи! Я даже не знаю, что из всего этого мне нравится больше. Что ученые тратят бюджетные средства и своё время, чтобы узнать, считают ли муравьи свои шаги. Что возникла мысль приделать муравьям ходули. Что нашёлся человек, который эти самые ходули смастерил и надел на муравьёв. Или «недоумевающие муравьи».

Итачи посмотрел на него невидящим взглядом и прикрыл уставшие глаза.

— Вечно ты со своей дуростью… — буркнул кто-то позади Шисуи, и последний подпрыгнул на месте, в одночасье узнав голос младшего Учихи.

— Господь милостивый! Саске! Сакура!

Парнишка перепрыгнул через спинку дивана и бросился в объятья счастливой донельзя дурнушки. На милом загорелом личике светилась усталая, но радостная улыбка. Её светло-зелёные глаза, как и всегда, излучали наивную добродетель, и Шисуи показалось, что нет никого лучше, чем эта невысокая девчушка.

— Испанка! Как же я скучал! — радостно визжал он, крутя навесу Сакуру. — Сколько лет, сколько зим?!

— Всего лишь пара месяцев, — закатил глаза Саске, и следом хотел было поинтересоваться, где Итачи, как вдруг обнаружил того сидящим в кресле.

Глаза родного старшего брата потемнели на целый тон. Он смотрел в одну точку, обездвиженный ни то своими мыслями, ни то недугом, ни то обстоятельствами и, казалось, вообще не замечал прибывших гостей.

Все прежние эмоции были стёрты с лица Учихи-младшего: и недовольство, и ревность, и усталость, и злость. Он как вкопанный застыл на месте и не мог поверить собственным глазам. Саске было проще уверовать в Бога, в коего он никогда не верил, чем признать, что перед ним, в кресле, восседает тот самый заядлый головорез и самый жестокий в истории правитель Учих.

Учихе-младшему, конечно, говорили, что Итачи заболел и выглядел несколько хуже, чем обычно, но чтоб настолько… Саске не узнавал в этом обездвиженном куске мяса даже наружность своего прежнего брата. Старший Учиха всегда отличался изысканным вкусом в выборе одежды и никогда бы не позволил себе расхаживать даже по дому в вытянутом свитере, трениках и — чёрт возьми! — укрываться пледом с барахолки. Вопрос, какого, спрашивается, хроноса здесь произошло?

Когда Саске уезжал по указке Зетцу, он и подумать не мог, что ситуация может настолько усугубиться. А что, если именно его внезапный отгул стал причиной метаморфоз? Когда Учиха-младший видел Итачи в последний раз, не было и предположений, что болезнь пустит свои неизведанные корни так глубоко.

Пока Шисуи с Сакурой обменивались любезностями и шуточками, младший Учиха чувствовал, как его сердце крепко сжала совесть. Не нужно было слушать братьев Зетцу! И совсем неважно, что это был приказ Итачи. Саске мотнул головой, прогоняя прочь злосчастные мысли.

— Привет, Итачи, — тихо промолвил он, силясь лучше разглядеть в потемках безжизненное лицо своего старшего брата. Последний в ответ даже не взглянул на Саске. Он только вздрогнул, услышав собственное имя, и снова затих, как мотор сломанного двигателя.

Сакура вышла из-за спины Саске: теперь её очередь была ужасаться переменам. Без слёз взглянуть на Итачи было практически невозможно. Завязалось короткое молчание, и тишина, казалось, давила на виски. Шисуи не обмолвился ни словечком, терпеливо ожидая, когда на него посыпаются обвинительные вопросы, однако проходили минуты, а парочка всё молчала, делая секунды сущим адом.

В данной ситуации от начала до конца были виноваты именно Саске с Сакурой (по крайней мере так сразу же решили для себя оба возлюбленных), и об обвинительных вопросах в сторону Шисуи даже речи быть не могло. Они сами уехали, сами выключили телефон, сами бросили своего самого близкого человека на произвол судьбы. И если бы не игра случая, когда Харуно решилась всё-таки включить телефон, чтобы проверить свою электронную почту (ноутбук был безвозвратно потерян вместе с Саске, который решил поиграть в хоррор-игры), и включила свой мобильник. В этот период времени и позвонил с шокирующими новостями Нагато. И совсем неважно, что там говорил Итачи насчёт беспрекословного подчинения братьям Зетцу…

Двое возлюбленных первым рейсом вылетели обратно в Витэм, а уж из Витэма сломя голову, превышая все нормы допустимой скорости, мчались в Мортэм. По словам Нагато, Итачи был жутко болен, и недуг, кажется, связан с психическими отклонениями…

Первая опомнилась Сакура и медленно поступью подошла к Итачи. Она присела на подлокотник и взяла в руки обросшее лицо своего лучшего друга. Тот посмотрел на неё как будто бы поверх, не обращая внимания на внешние факторы.

— Итачи… что с тобой случилось?.. — тихо прошептала Сакура, едва сдерживая слёзы.

Чёрные зрачки старшего Учихи сфокусировались, взгляд наполнился мыслями, и он вдруг судорожно выдохнул, перехватив осторожно руки дурнушки. Глаза оживились, а на бледном лице проступили морщинки.

— Сакура…

— Да, — дрожащим голосом подтвердила девушка. — Это я.

— А где Саске?

— Я здесь, — отозвался младший Учиха, оказавшись рядом в мгновение более краткое, чем молния. — Прости, что не приехали раньше.

Итачи сначала перепугался, о чём-то вспомнив, а следом мысль потерялась, и он как будто бы успокоился и нашёл гармонию с самим с собой. Взгляд его присмирел, а раздражительность в разы понизилась. Казалось, прогресс на лицо, и пора бы уже начать радоваться, но, увы, Шисуи наблюдал подобные «улучшения» по сотни раз на дню.

Итачи частенько взбадривался, стоило ему напомнить о чём-то, что действительно ему было дорого. Будь то приятные воспоминания из детства, тихие рассказы Шисуи или напоминание о Саске и Сакуре — и вот наследник великой семьи оживился! Увы, ненадолго…

Через мгновение голову старшего Учихи снова посетила какая-то навязчивая мысль, и брюнет насторожился.

— Вы не должны были приезжать, — тихо шепнул Итачи так, чтобы услышала одна только Сакура. — Мы в опасности…

— Итачи…

— Сакура, он постоянно бредит… — с прискорбием было начал Шисуи, однако Саске остановил его взмахом руки.

— Я думаю, нам всем стоит прогуляться, — предложил он.

— Да, конечно, — спохватилась девушка, утирая с глаз выступившие слёзы. — Да, давайте прогуляемся. Нам не мешало бы проветриться…

— Как хотите, — пожал плечами дальний родственник и направился в свою спальню, чтобы одеться и привести себя в порядок.

***

На переднее сидение сел, по настоянию девушки, именно Итачи, за рулём оказался Саске, а Шисуи с Сакурой заняли пассажирские места. Учитывая недееспособность в действиях и сонливость в глазах, старшего Учиху мало интересовала трасса впереди. Ехали они быстро и молча. Ни музыки, ни радио, ни разговоров. Казалось, всё вокруг впало в глубокую затяжную депрессию.

«Психоз? — не верила в услышанное Сакура, разглядывая невысокие дома захудалого городка. — Итачи… и вдруг психоз?»

Её возлюбленный, казалось, тоже отказывался верить в лапшу, которую, как он считал, навешали ему на уши. Зная своего брата, Саске никогда бы не воспринял нервный срыв как нечто нормальное: что-то, что случалось с тысячами, и что случилось с его братом в том числе. Это как минимум настораживало и давало толчок к началу какого-нибудь расследования. Однако все мимолетные доводы и догадки казались абсурдными, поэтому Саске только тряс головой, прогоняя прочь мрачные мысли.

Когда младший Учиха заглушил мотор, Сакура дернулась и с крайне обеспокоенным выражением лица глянула на Шисуи. Тот был хмур, как грозовая туча. Ему изначально идея прогулки показалась не самой удачной. Переодевшись, он минут тридцать ещё докучал Саске, вторя вновь и вновь, что для блага же самого Итачи лучше остаться дома. Однако младший Учиха был непреклонен, и вскоре его двоюродный брат понурил голову, отчаявшись переубедить строптивого, и направился в гараж за машиной.