По рукам и ногам (СИ)

Хорошо меня изучил, сволочь.

– Уже.

Струйки крови лились на кафель, темно-красные. Но как-то слишком медленно для того, на что я рассчитывала. Так у меня будет минут пятнадцать. А то и все полчаса. Я, закусив губу, сделала еще по надрезу выше и глубже, и тут же тихонько зашипела, жмурясь.

– Что, Кику, не получается? – со злым ехидством усмехнулся Ланкмиллер. – Потому что вены надо вскрывать вдоль.

– Я тебе сказала так меня не звать!

– Ах, прости-прости, привычка.

Он выводил меня из себя намеренно. Не знаю, правда, зачем. Просто это, наверное, такая мания к издевательству. Совершенно Ланкмиллерская по сути своей.

Запястья даже как-то забавно пульсировали.

– Слушай… А зачем те, кто вены вскрывают, в ванну ложатся?

– Ну, вода препятствует свертыванию крови и частично наполняет собой вены, эритроциты лопаются… – Кэри отчего-то закашлялся, а потом надолго замолчал.

До ужаса завораживало зрелище растекающейся по полу крови. Она восхитительно попадала в ложбинки меж плитками. Я смотрела то на струйки эти, то на неяркий свет лампочек под потолком. Голова начинала кружиться.

Больно и пусто было только поначалу, а сейчас уже все успокоилась. Душа вошла в какую-то глухую апатию, сквозь которую только одно делание и пробивалось. Поскорее уже все закончить. Я готова. И решимости мне хватило.

Было здорово тихо, и я размазывала кровь по полу указательным пальцем и улыбалась.

Немного страшно только по-прежнему.

Но, наверное, было бы страшней, будь я одна. Если б не знала, что Ланкмиллер по ту сторону двери сидит. Он, кстати, надолго замолчал. Только дышал тяжело и медленно.

– Значит, точно не передумаешь? – Кэри подал голос через секунды две после того, как я его вспомнила.

Выйти наружу сейчас, когда я так близко к исполнению своей мечты? Черта с два. Только… как давно это моей мечтой стало?

– Иди-ка ты нахуй, господин Ланкмиллер, – услужливо посоветовали я. Голос у него был, словно сквозь вату как-то.

Чаша терпения с той стороны двери, видно, переполнилась.

– Грезишь о геройской смерти, да? Нет, о том, что я буду грудью кидаться на дверь и умолять о прощении и прекращении само-экзекуций? Да делай ты, что хочешь! Я больше не собираюсь тебя просить дверь открыть. Понятия не имею, как заставить человека жить, если он жить не хочет. Что ж, если это твое решение – хорошо. Можешь считать, что ты все и всем уже доказала. Довольна?

– О да, вполне, – вдыхая тугой воздух, я прижалась затылком к двери. И не думала, что умею так идиотски по-счастливому улыбаться.

В ответ глухое:

– Иди ты к черту.

Половина из всего, сказанного им, осталась за гранью восприятия для моего воспаленного рассудка. Сознание уже плавало, и лезвие из пальцев выпало давно. Совсем не странно, что теперь непростая задача – слова в предложения сложить.

– Эй, Кэри?

- М-м?

- А ты по мне траур носить бы стал?

Прежде чем окончательно потеряться в плотно окружившей тьме, я услышала, как Ланкмиллер меня тысячу раз проклял.

========== Часть 51 ==========

Темнота настойчиво рассеивалась, забирая с собой анестезичный эффект. Сознанию уступали место – сознание брало свое и против воли пользовалось шансом приступить к анализу ситуации. Судя по ощущениям, накануне меня избивало человек десять. Феноменальная вымотанность и ломота по всему телу.

Стоять. А что все ж было-то накануне? Ах точно, я пыталась доказать всему моему миру, Кэри, что некоторые вещи в моей жизни решаются пока еще без его согласия. Итак, я, видимо, теперь в аду. Это ведь и самым логичным было бы. Недаром такое отвратительное чувство, будто меня асфальтоукладчиком переехали.

Глаза, чтобы просто удостовериться в догадке своей, пришлось приоткрыть. О, верно, так и есть, ад. Все тот же прежний ад. Та же моя до неприличия маленькая комнатушка. Сущая Преисподняя на земле. Я чуть не взвыла от досады и, больно прикусив губу, чтоб воздержаться от сего импульсивного порыва, уставилась в потолок. Оно даже как-то не верилось. И вроде бы уже все закончилось, так какого черта? Судьба моя такая же, как Ланкмиллер. Не знает меры в издевательствах.

Приглушенные голоса доносились со стороны настежь распахнутого окна. Один принадлежал, без сомнения, Ланкмиллеру. А второй тоже мне смутно-знакомым показался. Ой, неужели тот психолог навязчивый? А он, оказывается, многозадачный дядя. Хоть бы ушел до того, как вскроется, что я уже очнулась.

Июньский вечер раздувал занавески. Была уже ночь, такая тихая и потрясающая. Из окна летом пахло.

Я не стала голову выворачивать, а просто молча лежала и слушала.

– Сейчас беспокоиться больше не о чем. Хотя, с другой стороны, я б так не сказал. Вены вскрывают не от хорошей жизни.

– А от большой человеческой глупости, – раздраженно ответил Ланкмиллер, цокая языком.

– И синяков такое количество – тоже от глупости? – тут же парировал доктор и вздохнул. – Ладно, спорить с тобой, сколько ни бейся, бестолку. Я утром еще заеду ее осмотреть, может, к тому времени надумаешь чего. А вообще, не будь мы хорошо знакомы, совет Анжи давно бы уже о тебе узнал.

Твёрдые шаги, звук закрывающейся двери. Ланкмиллер вслед тихо выругался, но последние слова его заглушил телефонный звонок.

– Да? М-м, прости, сегодня сумасшедший день был, – однако. Как резко переменился тон. – Если заставил волноваться – прости. Боюсь, что вряд ли смогу сейчас приехать. Постой, это очень срочно?

– Нет, просто хотела тебя увидеть… – а стало так тихо, что и голос по ту сторону километров слышно.

– Я не смогу до утра, прости. Мне еще нужно оформить кое-какие документы, и завтра-послезавтра все уже разрешится, тебе недолго осталось потерпеть. Если ситуация изменится в худшую сторону не тяни, звони сразу же, слышишь?

С той стороны на несколько мгновений замолчали.

– Спасибо… Твоя помощь неоценима. Думаю, вряд ли я смогу тебе за нее отплатить…

– Не говори глупостей.

Это он со своей бабой что ли? Так у них там еще и какая-то трагедия? Просто очаровательно. Мне нравится эта заботливая тревога в голосе. Словно кислота по венам…

Тихий писк кнопок и снова шаги.

– Да ладно, не прикидывайся. Я знаю, что ты уже давно в себя пришла, – Кэри сел на кровать, а я неохотно приоткрыла предварительно зажмуренные глаза и сразу же уставилась в сторону. – Ну и чего ты добилась, м? – тон вновь со всей возможной резкостью перескочил уже теперь на эдакий «родительский».

– Да уж точно не того, чего хотела… – хрипло прошептала я, понимая, что не в силах отчего-то ему в лицо взглянуть. Только если искоса…

Ланкмиллер вдруг рассмеялся и потрепал меня по волосам.

– Дуреха ты. Шансы быстро и безболезненно умереть от таких порезов, что сделала ты, до неприличия ничтожны. Я думаю, в фильмах специально показывают именно этот способ, чтобы уберечь тех, кто такие дураки, как ты. Человек может до трех раз сознание терять, а потом снова в себя приходить. И так до начала агонии – нечеловеческой боли во всем теле. Я же тебе говорил, надо резать вдоль, – все это он вроде бы в шутку, в такую зло-издевательскую, но снаружи совершенно беззлобную.

– В следующий раз так и сделаю, – тихо буркнула я.

– Дорогая моя, следующего раза не будет. Я просто снова прикую тебя к кровати, вдали от всяких колюще-режущих предметов, и будешь сидеть на цепи. А вообще, хорошо бы тебя проучить за то, что на свое усмотрение распоряжаешься моей собственностью.

Всегда удивлялась его самообладанию. Как будто он мне выговаривает за то, что я суп не доела, или с бабушками у подъезда забыла поздороваться.

– Ты зачем это, Кэри? Обещал же что не будешь дверь выламывать… – сил было мало даже на то, чтоб разговаривать. – Вот удалось бы тебе хоть раз задавить в себе садиста…

– Я и не выламывал, дура. У меня ключ есть. А еще я показушные геройства просто терпеть не могу. Если это была моя проверка, то она заведомо бесполезная. Я кого только не терял, и одна слабоумная со счетов ровно ничего значить не будет. Только проблемы лишние на мою голову.