Осколки (СИ)

Желание. Вот тут Кэлен совсем запуталась. Она ведь реагирует на Мэйсон, совершенно точно реагирует. Её, Кэлен, тело, откликается сладкими спазмами – и, ладно бы, на прикосновения, да хоть даже на голос! Но ведь тело-то — предательское, неразборчивое! — начинает таять под взглядом Мэйсон. И тут уже себя не обмануть, никак не обмануть, не убедить, что мол, её, Кэлен, тело реагирует потому, что вот то тело, те руки, тот голос принадлежат Каре. Каре, которую Кэлен любит. Взгляд-то у Мэйсон другой. Абсолютно, категорически другой. И Кэлен уже совершенно точно определяет по глазам, кто из них — Кара или Мэйсон — в тот или иной момент этими самыми глазами смотрит. Кэлен ужасно, просто до озноба хотелось бы верить, убедить себя, что она, нет, её тело, путает, ошибается — а потому реагирует, а потому отзывается сладкими спазмами и тает, когда из глубины зеленых глаз на них, Кэлен и её тело, смотрит Мэйсон. Но, увы… обмануть себя уже не получается. И — хоть и не хочется, категорически не хочется же! — а приходится признавать: она, Кэлен, хочет Мэйсон. Желает именно её поцелуев — их она уже тоже не путает с поцелуями Кары. Ибо Мэйсон целует иначе — страстно, властно, настойчиво, владея и подавляя, но — так же вкусно, как и Кара. Кэлен мечтает об объятиях Мэйсон — сильных, стискивающих… надежных. Хочет её прикосновений, её ласк… И, черт побери, да — хочет секса с ней, с Мэйсон! Причем — как ни стыдно это признавать — совсем не ради того, чтобы “Мэйсон была довольна”… Кэлен сама жаждет этого удовольствия. Точнее, — и этого удовольствия тоже.

И что же получается, а? Кэлен уважает Мэйсон. Кэлен желает Мэйсон. Дружба с Мэйсон — просто вопрос времени, она уже на подходе, на самом-то деле. И тогда по всему выходит, что Кэлен вполне может влюбиться в Мэйсон. В эту чертову Мэйсон, нахальную, нет, наглую, беспардонную, грубую, хамоватую, холодную, циничную! И при этом — вот же странность, ну! — дьявольски обаятельную. Дерзкую. Бесстрашную. Умную — какой бы недотепой она ни прикидывалась. Возбуждающую. Надежную. Заботливую, черт бы её побрал. В которую влюбляться Кэлен не собирается, не хочет, категорически!

Потому что уже любит — Кару. По-настоящему любит. Потому что любить двоих — невозможно. Нереально. И ненормально, ведь правда же, да? Потому что все это неправильно… Потому что ситуация у них и так непростая, а если Кэлен — не дай бог! — влюбится в Мэйсон, это еще больше все усложнит. Что совершенно точно никому не нужно… И что же делать? В других обстоятельствах с другим человеком в такой вот ситуации Кэлен просто увеличила бы дистанцию. Или вообще прекратила общение. Просто не дала бы даже малейшего шанса это ненужной любви. Самоуверенная Мэйсон считает, что Кэлен не умеет управлять эмоциями. Ага, да. Наивная Мэйсон. Все Кэлен умеет. И — когда действительно нужно — прекрасно справляется со своими эмоциями. Так что, в других обстоятельствах, с другим человеком… Кэлен просто отказалась бы от этой любви.

А как быть вот в этих обстоятельствах, а? Она, Кэлен, не может прекратить общение с Мэйсон, даже дистанцию увеличить не может. Мало того, что им работать вместе — так еще и у Кэлен сейчас категорически противоположная цель: не увеличить, а наоборот, максимально дистанцию-то сократить. Сблизиться. Ей, Кэлен, — на минуточку — нужно спать с Мэйсон. Заниматься с ней сексом. Ну, и как тут задавить любовь, которая — черт побери — судя по всему, вполне может случиться? Вот что, что сделать, чтобы не влюбиться в Мэйсон? Ведь не сможет же Кэлен любить двоих, не так ли? Или… сможет?

С этим вопросом она и остановилась у двери в свою квартиру. Мимолетно удивилась, осознав вдруг, что оказывается, весь, абсолютно весь путь от дома Мэйсон до своего она, Кэлен, проделала… за руку с, собственно, Мэйсон. И Кэлен даже вспомнить не смогла, кто кого вообще за руку-то взял. Но — откровенно говоря — заподозрила в этой инициативе себя. Черт же побери…

Мысленно застонав, Кэлен открыла дверь и отступила в сторону, пропуская вперед Мэйсон. Та не стала ломаться, ухмыльнулась, шагнула в прихожую и… не задумываясь, вполне себе машинально, протянула руку за висящую на крючке зимнюю куртку и щелкнула выключателем. А затем, не останавливаясь, двинулась вглубь квартиры. Даже не заметив, как оцепенела, едва закрыв за собой дверь, вошедшая следом Кэлен. Что это сейчас было? Откуда Мэйсон узнала о выключателе? Кара – да, знала, где в прихожей Кэлен он располагается, но Мэйсон? Она не могла этого знать, никак не могла! И, либо Мэйсон все же бывала в квартире Кэлен — каким-то образом, так или иначе, либо… Кэлен облизала пересохшие вдруг губы, позвала негромко:

— Кара…?

— Мэйсон, — остановилась, обернулась, глянула удивленно. — Я же просила, зови меня Мэйсон, сладкая.

— Да, — Кэлен выдохнула, то ли облегченно, то ли… разочарованно. Видимо, просто память тела, о которой ей как-то говорила Кара. Хм… Улыбнулась Мэйсон: — Извини. Разуйся, пожалуйста.

— О… — кажется, она даже смутилась. Вернулась в прихожую, скинула ботинки. Посмотрела — довольно робко, ну надо же! — Можно?

— Конечно, проходи. Чувствуй себя свободно, ладно? А я пока в ванной накрашусь.

— Заметано, Амнелл, — и отправилась в комнату. А Кэлен — в ванную. Умылась, а затем замерла перед зеркалом с консиллером в руке, разглядывая потемневшую гематому. Ей даже удалось отвлечься от мучительных своих размышлений, переключиться — пока Мэйсон не появилась в дверном проеме с этим своим: «А у тебя уютно, Амнелл», снова заставив Кэлен нырнуть в непростые раздумья…

Кэлен тряхнула головой, глянула, словно бы очнувшись, на себя в зеркало. За размышлениями она и не заметила, как — оказывается, а! — привела в порядок лицо. А вот ответов не нашла, увы. Вздохнула, тоскливо посмотрела в глаза своему отражению. Пыталась разобраться в своих чувствах, а в результате — запуталась окончательно. Совсем… Отражение поджало губы, кивнуло сочувственно. И как же ей теперь распутаться, а? Что делать-то? Отражение пожало плечами. Кэлен улыбнулась ему… снова тряхнула головой. А может, плюнуть на все, расслабиться — и пусть будет, как будет? Может она, Кэлен, и в самом деле вполне себе способна любить двоих? Вот этих двоих… её нежную, ласковую, задумчивую Кару и дерзкую, грубоватую, нахальную Мэйсон… Отражение улыбнулось в ответ. Мечтательно так улыбнулось, зажигая в глазах… похотливые азартные огоньки. Что? Кэлен вгляделась и мысленно ахнула: черт же тебя возьми, Кэлен Амнелл! А ты, оказывается, хм… как бы поприличнее… та еще штучка..!

— Просто погибель, — словно откликаясь на её, Кэлен, мысли, раздался, заставляя вздрогнуть, голос Мэйсон. И сама Мэйсон снова появилась в дверном проеме.

— Что? — Кэлен нахмурилась, развернулась к ней.

— Ты красивая, — сообщила Мэйсон. И сделала шаг к ней. Повторила: — Просто погибель, Амнелл, — еще шаг. — Только губы зря накрасила.

— Почему? — Кэлен и правда не поняла, удивилась, искренне.

— Не люблю вкус помады, — пояснила Мэйсон и заграбастала — вот именно так, иначе и не назвать — её в объятия, притянула, прижала. Обожгла дыханием губы, уставилась в глаза — пронзительно, жадно.

— Мэйсон, — Кэлен дернулась, добавляя металла в голос – ну, она надеялась, что добавила, да. — Что ты делаешь?

— Проверяю…

— Не слишком часто проверяешь? — и разозлилась на свое сердце, которое вдруг затрепетало, заметалось пойманным мотыльком.

— Нормально, как по мне, — и почти уже прикоснулась губами к губам. Чуть прищурилась. — Думаешь, еще не время?

— Нет, — на выдохе, но твердо, твердо же, ну! А руки, между тем, снова проявили чудеса самостоятельности. Кэлен ведь их положила на плечи Мэйсон, чтобы оттолкнуть, а не для того, чтобы они обвивали её шею, еще и ласкали пальцами, вот же предатели!

— Уверена? — Мэйсон уже почти целовала её… И пришлось собрать всю оставшуюся волю, чтобы — неимоверным усилием — все же вернуть вышедшие из-под контроля руки на плечи Мэйсон, упереться, отталкивая:

— Да… — и уже тверже. – Да, уверена!