Осколки (СИ)

— Ну, не все ведь такие беспардонные и безграничные, как ты, — Кэлен вздернула брови, глянула высокомерно.

— Да… но, как по мне, это лучше, чем быть такой ограниченной, как ты, - и, не позволяя задохнувшейся возмущением Кэлен даже слово вставить, быстро спросила: — Кофе-то у тебя есть, сладкая?

— На кухне, — Кэлен процедила это сквозь зубы, поджала губы и перевела взгляд на свое отражение: мол, все, аудиенция окончена. Мэйсон помялась еще с минуту в дверном проеме, вздохнула и удалилась. А Кэлен вдруг поймала себя на том, что всю эту минуту с внутренним, все нарастающим трепетом ждала… ждала, что Мэйсон сделает что-то… подойдет сзади, обнимет, например. Да нет, не просто подойдет, не просто обнимет — набросится, как нынче ночью в прихожей, не спрашивая разрешения, не сомневаясь, стиснет в объятиях, уверенная в своем праве на Кэлен…

Кэлен удивленно спросила себя: неужели, она и правда этого хочет? И — ну надо же, а! — её собственное тело отозвалось, откликнулось — нетерпеливым, вдохновенным согласием. Да. Да, её, Кэлен, тело, желало этого. Оно хотело Мэйсон… черт бы его побрал, это предательское, неразборчивое тело! Кэлен вздохнула со стоном, принялась наносить легкими вбивающими движениями консиллер на гематому, возвращаясь вновь к размышлениям, которым предавалась все время, пока они шли сюда, домой к Кэлен.

…Собственно, она сама настояла на посещении своей квартиры. Поскольку, во-первых, категорически не желала разгуливать по городу с фингалом. А значит, нужна была косметика. Нет, Мэйсон предлагала ей солнцезащитные очки — благо, и погода к ним весьма располагала. Кэлен отказалась. Ибо одно дело быть в очках на улице, и совсем другое — сидеть в них же, скажем, в ресторане. Не комильфо, не так ли?

А во-вторых, Кэлен вообще не желала разгуливать по городу на своих двоих. Куда как удобнее — правда же, ну? — передвигаться на собственном автомобиле, а он, понятное дело, скучал на парковке возле её, Кэлен, дома. Так что обойтись без визита туда никак не получалось. Впрочем, Мэйсон и не сопротивлялась. Кажется, её даже весьма вдохновила идея побывать у Кэлен. Бог уж ее, Мэйсон, знает, на что она рассчитывала, однако на предложение Кэлен откликнулась с энтузиазмом. При этом — вот ведь странно — молчала всю дорогу.

Кэлен удивлялась, но была благодарна за это молчание. Ибо ей, Кэлен, как раз нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах — к Каре, к Мэйсон, ко всей этой нелепой, странной, мучительной ситуации.

Казалось бы, с Карой все просто, Кэлен её любит, совершенно точно. Кэлен в этом уверена, абсолютно. Ибо когда-то, довольно давно, в древневосточном трактате «Ветки персика» она прочитала определение любви, ставшее для нее настоящим откровением. Да что там, истиной, единственной и неоспоримой! Кэлен заучила его наизусть, знала куда как лучше, чем «Отче наш» - ибо, признаться, как раз молитву-то она и не помнила целиком, несмотря на то, что в детстве родители регулярно посещали храм, и её, Кэлен, естественно, таскали за собой. А вот определение любви так крепко запало ей в душу — и в память, что разбуди её, Кэлен, ночью, спроси — и она отчеканит, даже до конца не проснувшись: «Три источника имеют влечения человека: душа, разум и тело. Влечение души порождает дружбу. Влечение ума порождает уважение. Влечение тела порождает желание. Соединение трех влечений порождает любовь».

С того момента, как Кэлен прочитала это впервые, на все свои… хм, увлечения другими людьми она стала смотреть через призму этой «формулы любви». И до сих пор, до встречи с Карой, в отношениях Кэлен с другими всегда хоть один из трех источников да был «перекрыт». Не действовал. С Карой случилось все. С Карой все три источника фонтанировали, да что там, кипели, бурлили, извергались влечением! Уважение? Конечно. С него, с уважения, и начались её, Кэлен, отношения с Карой. Кэлен потому и решила написать, что прониклась к своему таинственному интернет-союзнику нешуточным уважением. Со временем оно лишь крепло. А уж сейчас, когда Кэлен знает правду о Каре, о её ситуации, о том, как все очень непросто в её жизни… Пожалуй, никогда и никого еще Кэлен не уважала так, как Кару. Ведь Кара, несмотря на мучительные обстоятельства, несмотря на бессилие что-то изменить, что-то сделать с весьма ограничивающими – ну, правда же! — условиями её существования, сохранила способность любить, доверять, радоваться, интересоваться… да просто — жить! Кара умеет быть открытой, искренней, честной. С точки зрения Кэлен, это все — в принципе редкость, даже среди людей, у которых условия жизни куда как более мягкие. Так что, уж чего-чего, а уважения Кара достойна, категорически достойна.

Дружба? Бесспорно. Дружба довольно быстро родилась в их еженощном общении. Они и теперь были друзьями, самыми настоящими, в этом Кэлен тоже абсолютно уверена. С Карой ей легко, очень просто, очень комфортно. Интересно. С Карой она может обсуждать часами — они ведь этим и занимались почти три месяца онлайн-свиданий! – все, что угодно. От погоды за окном до глубокомысленных философских постулатов. Ну, точнее, могла обсуждать все, что угодно… ибо, кажется, сейчас у них с Карой появляются запретные темы. Неприятные. Нелегкие. Правильнее сказать, одна тема: Мэйсон…

Желание? О-оо, даааа..!!! Так, как Кару, Кэлен еще никогда и никого не хотела. Не сходила так с ума, желая эти губы, эти руки, это гибкое гладкое тело. До сих пор ничьих больше поцелуев, прикосновений, ласк, обжигающего шепота в самое ухо она не хотела с такой жадностью. И никем так не наслаждалась, как Карой. Ни с кем раньше так не взрывалась, не умирала от блаженства, невозможного, почти невыносимого…

Так что, Кэлен любила Кару, это ясно, совершенно же ясно, ну. И все тут просто. Было бы…

Было бы просто, если бы не Мэйсон. Чертова Мэйсон, которую Кэлен порой ненавидит — ведь это из-за неё нет возможности быть с Карой, встречаться с Карой, проводить время с Карой тогда, когда хочется… а не когда чертова Мэйсон соизволит уснуть! Но стоит только разозлиться на нее, как Кэлен становится стыдно. Ибо головой-то — а может, и не только головой – она, Кэлен, понимает: если бы не эта чертова Мэйсон, не было бы её Кары, такой вот Кары, какую Кэлен знает и любит. Может, была бы другая. Или — не было бы вообще… Мэйсон спасла Кару. Мэйсон выдержала все, не сломалась и даже не озлобилась до ненависти ко всему живому. Да, обросла броней, да, выставляет чуть что эти свои невидимые острые шипы – ну, а как иначе-то? Без этого она бы не выжила. И не сохранила бы жизнь Каре. Мэйсон выжила, спаслась сама, спасла Кару… И за это Кэлен её, Мэйсон, бесконечно уважает.

Вот оно, вот что мучает Кэлен уже который день: кажется, с Мэйсон все три «источника» тоже вполне себе могут зафонтанировать… Ну, скажем, уважение уже имеется. Да, Кэлен уважает Мэйсон — с самого первого дня, с их первого совместного выезда на задержание. Мэйсон тогда действительно проявила себя более чем достойно. Да и затем в самых разных ситуациях она, с точки зрения Кэлен, лишь подтверждала, что и в самом деле заслуживает уважения. А после того, как Кэлен прочитала личное дело Мэйсон, узнав страшные подробности её детства, её жизни, уважение, пожалуй, достигло категорического максимума.

Дружба? Нет, конечно, они еще не друзья, но… Но, черт возьми, отчего-то Кэлен совершенно не сомневается, что они ими станут. Ну, а что себя обманывать? О таком друге, как Мэйсон, только мечтать. Кэлен с ней интересно. Весело. Как ни странно — учитывая обстоятельства, и несмотря на её, Мэйсон, ершистость, грубоватость, нахальность — Кэлен с ней комфортно. И – да, — легко. Просто. Надежно и спокойно, черт побери! А еще — тут Кара права — Кэлен всегда есть о чем поговорить с Мэйсон, ибо как минимум, у них одна на двоих работа и они ее, работу свою, по-настоящему любят, они на самом деле искренне этой работой увлечены. Всего этого достаточно для рождения дружбы, более чем. А ведь Кэлен еще и далеко не все знает о своей новой напарнице. Да почти ничего не знает, если откровенно! Несомненно одно — они могут стать друзьями, да уже становятся же, ну!