Грейте ладони звездами (СИ)

Да, я уложила его.

Который час?

Ева хмыкает совсем по-взрослому, так что я невольно краснею. Мы не говорили с ней про Доминика, но, думаю, она и так уже обо всем догадалась....

Уже одиннадцать, мам. Счастливые часов не наблюдают?!

Так и есть, догадалась... От волнения мне становится нестерпимо жарко, и я поспешно интересуюсь:

Ник останется у нас, ты не против? - ощущаю себя при этом зеленым  подростком.

Моя дочь встает и кладет руки мне на плечи, и я в этот самый момент, как откровение, осознаю и ее высокий рост, и силу ее тонких рук, и даже не по годам мудрый взгляд...

А если бы я была против, - подначивает она меня, - что бы ты тогда сделала, мама?

Дала тебе подзатыльник и отправила в кровать? - в тон ей отвечаю я.

Очень умно! - Ева обнимает меня. - Но ты же знаешь, я не против... Папа любил тебя и желал самого лучшего, - она отстраняется с грустной улыбкой.-  Доминик – твое лучшее сейчас! И, нет, я не против... спокойной ночи!

И когда она с этой своей взрослой полуулыбкой на губах снова садится у телевизора, а я стою, словно Алиса в каком-то немыслимом Зазеркалье, дочь вдруг добавляет:

Ты сейчас даже пахнешь Ником! - тихий смешок. - Не то чтобы я, действительно, знала, как он там пахнет, но ты определенно не пахнешь моей мамой, а значит.., - еще один тихий смешок. - Ник пахнет карамелью! - и она одаривает меня кривой полуулыбкой, даже не представляя, какое душевное смятение пораждают во мне ее слова.

Моей дочери четырнадцать... моя дочь почти взрослая. А я влюблена в парня моложе себя на десять лет! Влюблена в сына моей лучшей подруги, что еще важнее... На ватных ногах я прохожу на кухню и залпом выпиваю стакан воды... И этот парень ждет меня в моей спальне, в моей кровати...

Пора возвращаться. Я ведь не боюсь, правда? Совсем нет. Ни чуточки.

Подумаешь руки трясутся... нервы абсолютно негодные в последнее время... И Доминик тут абсолютно не при чем!

Вот именно, не при чем. Под такой внутренний монолог я и переступаю порог своей комнаты, в которой продолжает гореть приглушенный свет торшера у стены и в которой на моей кровати впервые за долгое время снова лежит мужчина. Диван в гостинной не считается...

И этот мужчина не шевелится...

Нет, он не спит, я абсолютно уверена в этом - слишком скованная поза для спящего, но он и не шевелится. Одежда аккуратно сложена на моем стуле у стены - просто отрада для глаз перфекциониста - так что я невольно улыбаюсь... и расслабляюсь. Никогда не раздевалась в присутствии чужого человека, кроме Юргена, конечно - он был единственным, перед кем я могла обнажиться, как физически, так и душевно, он был моей скалой, моей опорой, моим всем...

Стягиваю одежду, расстегиваю бюстгальтер и тихонько проскальзываю в ночную сорочку, не самая изысканная вещь, если говорить честно, мужчину ей не соблазнить, планировала бы заранее эту ночь – купила бы что-нибудь посексуальнее. От этих мыслей у меня даже пальцы на ногах поджимаются - давненько со мной такого не бывало. Это все тело в моей постели виновато... тело Доминика, красивое тело Доминика, которое я дважды видела обнаженным, и оно было прекрасно.

Пальцы на ногах поджимаются еще чуточку сильнее... это от холода, конечно! Хватит тут стоять и предаваться размышлениям: решительно откидываю свой край одеяла и юркаю в привычное тепло постели, прогретой мужским присутствием. Как же быстро возвращаются все эти, казалось бы, забытые воспоминания... осталось только прижаться к любимомому теплому боку и почувствовать сонное объятие, каким обычно награждал меня Юрген...

Стоп, Юрген мертв! Осторожно прижимаюсь к спине Доминика, который неподвижнее мраморной статуи. Спит ли? Уверена, что нет.

Робко, с грацией истинной скромницы, вновь кладу руку ему на грудь и чувствую быстрое биение его сердца. Не спит... Боже, я чувствую себя такой юной, словно девствнница на первом свидании! Вспомнилось, как я ошалело пялилась на грудь Ника три года назад при нашем первом знакомстве и как до ломоты в пальцах хотелось проверить твердость его мышц своими руками... Глупость несусветная, но иногда прекрасные картины хочется не только лицезреть, но и ощутить шераховатость холста подушечками своих пальцев.

… Тело под моими пальцами идеально гладкое. Сама не знаю, как моя рука оказывается под футболкой Доминика... я лишь утыкаюсь носом в уютное тепло его спины и еле слышно шепчу: « я люблю тебя, я так сильно люблю тебя», и мои пальцы продолжают рисовать круги на атласе его кожи.

Что ты делаешь, Джесс? - слышу наконец его хриплый голос. - Смерти моей хочешь, не иначе...

Мертвый ты мне ни к чему, - насмешливо улыбаюсь я. - Это было бы каким-то извращением, ты не находишь?!

Он с секунду молчит, словно обдумывая мои слова, а потом глухо сипит в ответ:

Ты знаешь, о чем я говорю... -  Поворачивается ко мне с напряженной улыбкой на красивом лице, челюсти плотно сжаты... наверное, боится вцепиться в меня зубами, думается мне некстати, пытаюсь сдержать прижатой ко рту ладонью, рвущийся из глубины счастливый смешок. - Что с тобой, Джесс? Надо мной смеешься?

Отрицательно мотаю головой и, обхватив лицо парня руками, шепчу в самые губы:

Отчасти, возможно... Ты же знаешь, все эти нелепые фантазии в моей голове...

Расскажешь?

Не сейчас, мой милый, - отвожу волосы от его глаз и целую в уголок любимых губ. Он стонет, дыша рвано и натужно, словно страждущее животное... А я всегда была слишком сострадательна, особенно к раненым животным! - Думаю, ты достаточно большой мальчик, - горячо шепчу ему в губы, - чтобы я не шокировала тебя просьбой заняться со мной любовью...

Силы небесные, Джесс?! Я не могу, - выдыхает Доминик возбужденно.

Будь мне восемнадцать, я бы точно на небо разобиделась... Но все дело в том, что восемнадцать скоро будет моей дочери, и потому, перекинув ногу через торс парня, складываю руки на груди в образе строгой учительницы. Его джентельменство выглядит невероятно милым и возбуждающим одновременно,  именно таким мне  хочется соблазнить его еще больше: осознавать, как самоуверенный красавчик, гарсирующий передо мной своей длинноногой подружкой три года назад, вдруг превращается в робкого школьника приятно, как ни крути! Даже больше: это просто восхитительно.

Продолжаю молча водить пальцем по его груди и рукам... почти невинно. Уверена, долго ему не продержаться -  и вот, я права: Доминик уже целует меня, притянув мою голову к себе, запутавшись пальцами в моих волосах, терзая мои губы с голодным неистовством. Я едва успеваю ахнуть, а он уже подминает меня под себя, заглядывая в глаза... Может, ждет, что я оттолкну его? Все еще боится чего-то?

Займись со мной любовью, - повторяю настойчиво. - Я хочу этого.

Мы смотрим друг другу в глаза, в очередной раз выпадая из времени и реальности одновременно, а потом Доминик признается мне еле слышно:

Не уверен, что знаю, как это делается. Никогда этим не занимался...

Ты смеешься надо мной? - хмыкаю я ему в губы. - Опыта у тебя, я в этом абсолютно уверена, уж точно побольше моего...

Опыта в сексе, но не в любви, - возражает он мне, - в этом, знаешь ли, мне как-то не везло...

Я несколько бесконечных секунд вглядываюсь в глубину его глаз: не чтобы увидеть там нечто новое для себя, нет, хочу, чтобы он увидел меня по-новому – безумно влюбленной и неистовой в своем желании, хочу, чтобы поверил... в нас.

Поверь, технически это одно и то же, - я поднимаю руки, чтобы он стянул мою бесформенную сорочку и ободряюще улыбаюсь ему, - уверена, ты с этим справишься...

Неугомонный писк будильника выдергивает меня из сна в привычные семь утра. На душе невероятная легкость... С чего бы это?

Доминик!

Разом припоминаю и наш вчерашний разговор... и все, что последовало за ним позже. Трепетное дрожание рук моего Ника, когда он касался меня, наши иступленные поцелуи, когда каждый терял себя в другом и словно обретал вновь, но уже иным, обновленным и цельным.