Небо на двоих (СИ)

Небо на двоих

Начинать утро с пробежки стало хорошей традицией. После того, как она поспешно уехала из России, жизнь уверенно начала входить в свою колею, не преподносила больше сюрпризов. Утром на пробежку, после — освежающий душ, затем — завтрак с подругой и ее детьми, прогулки по Вене, любование достопримечательностями и попытка найти работу, стать своей в городе вальсов и фонтанов.

Лиза бежала по отсыпанной гравием дорожке, слушала в плеере любимую музыку, пыталась продумать очередной план по завоеванию родины Штрауса. Пока она остановилась у лучшей подруги Виктории, но понимала, что настало время обзаводиться своим жильем, работой, которую предстоит найти без помощи Викиного мужа-австрийца. Пора уже приобретать самостоятельность. Не этим ли ее почти всю жизнь попрекали сначала родители, а потом и парень, считавший Елизавету Корецкую — изнеженной барышней, не умеющей сделать и одного самостоятельного шага, чтобы не влипнуть в историю? Пора доказать — двадцать восемь лет прожиты не зря, у нее есть опыт и она сможет пробиться без помощи со стороны, ни на кого не надеясь, кроме себя самой. Хватит, надоело! Она устала быть хрустальной вазой, с которой все носятся, боясь уронить и сдувая все мыслимые и немыслимые пылинки.

Родители схватились за голову в ужасе, узнав, что Лизка рассталась с Максимом, ушла из фирмы, которую отчим (за неимением наследников мужского пола) планировал передать во владение в не таком уж отдаленном будущем ее парню и будущему мужу — одному из ведущих юристов предприятия. Однако дочь выкинула очередной фортель: уволилась с должности переводчика, порвала все отношения с выгодным мужчиной, с которым прожила вместе почти восемь лет и уехала в другую страну, вроде как в гости к подруге. Оказалось — уехала навсегда. Подальше от России, горестных воспоминаний, за новым витком жизненных перипетий и приключений, которые, казалось, сами находят Лизу без ее прямого участия. Уговоры и угрозы отца, причитания матери не подействовали. Упрямства когда-то послушной дочери было не занимать.

С самого детства Лизка делала то, что от нее ждет дядя Саша, второй мамин муж, давший ей возможность выучиться, заниматься любимым делом, быть надеждой и опорой родителей. Девочкой она росла домашней, правильной, послушной, не умела давать отпор обидчикам, смотрела на мир огромными серыми глазами, верила людям, умела ждать и выполняла обещания. Но однажды поняла, что так вся жизнь пройдет мимо, утратит краски, поблекнет и растворится в небытие, и Лиза Корецкая просто просидит на месте, не пытаясь стать собой, а делая лишь то, что хотят от нее другие. Масла в поздний огонь непокорности подлил Максим, торопящий со свадьбой, но накануне ушедший в загул и изменивший с «заклятой подругой» Евой, сложные отношения с которой у Лизки тянулись шлейфом еще со студенческих времен.

Терпение лопнуло, как перетянутая тетива на луке. Послав к чертям родителей, их планы и надежды относительно ее благополучия, девушка уехала к лучшей подруге школьных лет и институтских загулов в Вену, тем более, та давно ждала и зазывала в гости. И вот теперь, Лиза созрела для принятия решения: она остается здесь. Что будет дальше — время покажет.

Остановившись на несколько минут, чтобы перевести дыхание и переключить трек в плеере, Лиза осмотрелась по сторонам. Внезапно ее вниманием завладел подстриженный газон, окруженный деревьями и кустами. Вернее не сам газон. Подумаешь, невидаль! Лизу поразило действие, происходившее там.

От увиденного она едва не лишилась чувств. В глазах заплясали румбу темные пятна, дыхание в груди сперло, кровь зашумела в ушах. Точно сомнамбула, на немеющих ногах, девушка приблизилась кустарнику, обросшего густой темно-зеленой листвой, уцепилась за торчащую ветку, чтобы не рухнуть на землю. Она не верила своим глазам, но внутри всё оборвалось, а глупая надежда, расправив крылья, упорхнула к небесам голубкой.

Этого не могло быть по всем законам мироздания, бытия и слова Божьего. Мертвецам не дано воскресать. Они не могут свободно разгуливать по паркам славного города Вены, и уж, тем более, не должны играть с собакой. Лиза помотала головой, в надежде, что галлюцинации развеются. Однако всё оставалось прежним: погожее летнее утро, изумрудный ковер травы, деревья, шелестящие листвой от дуновения легкого ветерка, солнце, показавшееся на небосклоне, и мужчина в сером тренировочном костюме, вышедший на пробежку в городской парк.

Казалось бы, что здесь такого удивительного? Уверенный в себе красавец с армейской выправкой, бегает по газону, играет с собакой, отдает ей команды, беззаботно смеется, когда пес приносит в зубах красный мячик. Типичная картина для любой столицы Европы: Вены, Амстердама или матушки-Москвы. Здоровый образ жизни прочно вошел в моду среди метросексуалов или тех, кто хочет быть на гребне волны, пользоваться популярностью у женщин.

Сердце замерло, готовое разорваться на месте от одного взгляда на человека, которого она привыкла считать мертвым вот уже долгие десять лет. Ей показалось, что она сходит с ума. Память подсунула калейдоскоп узоров, возродила горе, в котором она захлебнулась дважды. В первый раз он просто ушел, не пообещав вернуться, во второй — когда она узнала, что не увидит его больше. Никогда.

Пытаясь доказать себе, что выдает желаемое за действительное, Лиза вновь принялась пристально рассматривать мужчину, сумевшего разбередить душевные раны.

Высокий, красивый, хорошо сложен. Каштановые волосы, скорее всего вьющиеся. Невозможно полностью убедиться в этом из-за короткой стрижки. Висок припорошила седина, указывая на возраст — лет сорок или около того. Возле глаза виден небольшой рваный шрам — старая, когда-то плохо залеченная рана. Скорее всего, ожог или след осколочного ранения. Сестра спецназовца давным-давно выучила всевозможные «мужские украшения», поэтому внимание сразу же заострилось на этой детали.

Цвет глаз мужчины Лиза не смогла углядеть с того места, где она находилась, но ей казалось, что они наверняка должны оказаться смешанного оттенка синего, серого и зеленого. Она хорошо помнила то время, когда гадала о цвете глаз Романа, но так и не могла приблизиться к разгадке. Каждый раз глаза сводного брата — сына отчима от первого брака, — оказывались разного цвета, свидетельствовавшего смене его настроения. Медленно, но неотвратимо, на Лизу накатила волна отчаяния, затмевая собой другие чувства.

Ведь никогда не верила до конца в страшную правду, написанную сухим языком в казенном письме. Роман Бессонов, командир спецподразделения в ходе выполнения боевой операции погиб, выполняя свой долг, совершил подвиг, достойный звания героя Российской Федерации. Посмертно.

Лиза вытащила наушники, дрожащими руками выключила плеер, засунула его в карман розовой толстовки. Принялась вновь и вновь жадно пожирать взглядом мужчину и немецкую овчарку, бегающую по траве, весело виляющую хвостом.

— Очень хорошо, Цейс! — слова хлестнули плеткой, заставили Лизу вздрогнуть.

Цейс! Собаку зовут Цейс! Воспоминания ледяной рукой схватили за горло, заставили задрожать всем телом. Ее считали сумасшедшей, когда она пыталась увидеть в каждом парне Ромку, все ждала его возвращения, не отдавая себе отчета в том, как выглядит со стороны, в глазах семьи и знакомых.

Лиза резко развернулась, хотела убежать подальше, дать волю душившим рыданием, но совладала с собой. Остановилась. Подняла глаза к летнему небу, раскинувшемуся прозрачной лазурью без украшений-облаков. Когда-то сводный брат поделился с ней абсурдным правом наблюдать за небесами, разрешил прилечь на лужайке рядом с ним и собакой по имени Цейс. Они любовались белыми барашками и причудливыми узорами тучек, молчали и каждый думал о своем. С тех пор небольшая полянка, поросшая травой-осокой, ромашкой, васильками, и небо разделились на двоих. Маленький мирок принадлежал лишь им — пятнадцатилетнему подростку и пятилетней девочке с двумя косичками цвета пшеницы, волею судеб и их родителей, ставшими братом и сестрой.