Грейте ладони звездами (СИ)

Раздается звонок в дверь.

                                                             Глава 20.

                                                                                 «У каждого человека свои звезды».

                                               *****************

Когда той ночью мы лежим в постели, прижавшись друг к другу так тесно, словно сиамские близнецы, Доминик вдруг говорит:

Помнишь, как мы с тобой познакомились?

Такое сложно забыть, - улыбаюсь я в темноту, - ошеломляюще красивый мальчик в одном полотенце и с большим самомнением...

Он тихонько посмеивается, и его точеный профиль серебрится в свете луны, как драгоценная монета.

А помнишь, как я пришел к тебе с кексом...

Кексом примирения, - киваю я головой. -  Это было довольно мило... и вкусно.

Он вдруг поднимается на локте и всматривается в мое лицо:

Но по-настоящему я в тебя влюбился не тогда, - признается он мне с щемящей нежностью во взгляде, - а чуточку позже... В тот раз, когда вы с Паулем обсуждали возможность зомби-апокалипсиса, помнишь такой разговор?

Ты шутишь, - смущенно утыкаюсь лицом в его плечо. - Не помню такого...

Думаешь, я бы смог такое выдумать?! - посмеивается он тихонько. - Вы были так увлечены, так заразительно хихикали, планируя свои возможные припасы и первостепенные действия, что я почувствовал себя жутко одиноким... и неожиданно влюбленным в твою лучезарную улыбку и безумную увлеченность.

Глажу его по щеке и улыбаюсь.

Помню, Пауль одно время, действительно, был увлечен тематикой зомби и постапокалипсиса, - говорю я Нику, - но сам этот разговор стерся из моей памяти...

А он продолжает:

Хотя мне кажется, я уже приехал чуточку влюбленным в тебя, - смущенная улыбка так и льнет к его губам. - Пауль  так много рассказывал о тебе во время наших телефонных разговоров – не исключено, что он сам тогда был немного увлечен тобой! - что я заочно был готов к встрече с суперженщиной...

Боже! - стону я. - Только не это...

И Доминик целует меня в губы долгим, томительным поцелуем, а потом шепчет, что суперженщины не в его вкусе, а вот милые книжные червячки вполне способны прогрызть дыру в его сердце, что в данном случае и случилось.

Хихикаю, словно влюбленная дурочка пятнадцати лет.

Мне всегда нравился твой запах, - признаюсь ему в свою очередь. - Думаю, тут что-то с химией...

И тогда он интересуется:

Скажи, тем летом у меня были хоть какие-то шансы? Что-то помимо запаха, - добавляет Доминик с улыбкой.

Я знаю ответ – думаю, он тоже его знает, а потому говорю:

В тот день, после твоего признания...

В любви?

Да, в тот день, когда ты принался мне влюбви, я плакала... и Юрген сказал, что я, должно быть, чуточку влюблена в тебя, но, думаю, дело было не в этом, - смотрю Доминику в глаза, - мне просто была невыносима сама мысль о твоем разбитом сердце. Мне было тебя жаль...

Не совсем то, о чем я мечтал! - тихонько посмеивается мой возлюбленный. - А Юрген, значит, ревновал тебя ко мне?

Самую чуточку, - отвечаю ему с улыбкой. - Он был рад твоему отъезду...

Какое-то время мы лежим молча, блуждая в наших воспоминаниях, словно в таинственном лабиринте, пока Доминик вдруг не хватат меня и не тянет прямо на свою грудь. От неожиданности я взвизгиваю, но тут же зажимаю себе рот ладонью...

Джессика, я хочу спросить тебя кое о чем, - говорит он мне с самым серьезным видом, - и я хочу услышать ответ прямо сейчас...

Недоуменно приподнимаю брови и жду.

Джессика, ты выйдешь за меня замуж? - спрашивает Ник, пытливо всматриваясь в мое лицо. - Мне нет дела до чужих пересудов, мне нет дела ни до чего, кроме нас двоих: я хочу тебя, твоих детей... наших детей, которых ты нам родишь! Джессика, я должен быть уверен, что больше не потеряю тебя.

Это звучит так фантастически великолепно, что у меня сжимается горло от чрезмерных эмоций и потому я просто киваю головой, стирая поцелуем тревожную морщинку у его рта.

Это значит «да»? - на всякий случай уточняет он.

Это означает «я люблю тебя, Доминик Шрайбер», и да, я готова стать твоей женой. Правда, - тяну я с сомнением, - не совсем уверена на счет детей...

А что на счет детей? - недоумевает он.

Не уверена, что смогу еще родить детей... во множественном числе.

Для начала мне хватит и одного, - хмыкает парень, целуя мое обнаженное плечо. - И, мне думается, тянуть с этим точно не стоит... - Теперь он нежно поглаживать меня по спине, рождая приятную дрожь во всем теле, и я отвечаю ему тем же, наслаждаясь упругостью его крепкого тела.

А маме бы следовало уже признаться, - шепчет он мне в процессе  наших ласк. - Не хочу быть просто тайным любовником...

Ты не тайный любовник, - возражаю ему. - А Хелене я сама расскажу... как только подберу подходящий момент.  - В этот момент губы парня скользят вниз по моему телу, и я глухо вскрикиваю...

А потом окружающий мир перестает для нас существовать...

За завтраком дети поглядывают на Доминика с затаенным интересом, вопросительно... Я же чувствую себя такой непозволительно счастливой, что не особо придаю этому значение, мало ли что у них на уме, но Элиас в своей детской непосредственности первым решается озвучить свои мысли, неожиданно спросив:

Дядя Ник, ты теперь будешь моим новым папой?

Я смущенно замираю, но Доминик смотрит на мальчика серьезным, невозмутимым взглядом, словно на взрослого, и тоже интересуется:

А ты бы этого хотел?

Элиас на секунду задумывается.

Мне понравилось есть с тобой мороженое! - произносит он торжественно, что, наверное, должно означать его детское «да». Моя дочь, должно быть, вдохновленная смелостью младшего брата, в этот момент тоже интересуется:

Так ты любишь маму? По-настоящему?

Не знаю, что в ее еще юном мировоззрении означает это «по-настоящему»: смерть под красивую музыку в волнах Атлантического океана, как в фильме «Титаник» или что-то подобное глупейшей гибели Ромео и Джульетты – сложно сказать, но сердце мое невольно екает и начинает биться быстрее... Мне просто необходимо принятие собственной дочери.

Да, я люблю твою маму, - просто отвечает ей Доминик, смотря на девочку все тем же спокойным, невозмутимым взглядом. Похоже, эти вопросы нисколько его не смущают... - Люблю уже три года и более чем уверен, буду любить еще долгие годы... - А потом добавляет: - Сегодня я попросил ее стать моей женой и она согласилась. - Ник сжимает мою замершую от неожиданности данного признания ладонь.

Ева удивленно смотрит на него и кажется начинает воспринимать Доминика по-другому, с уважением что ли... Ее глаза загораются восторженным, лукавым блеском. О нет, этим признанием мой будущий муж определенно завоевал ее сердце! Потом она переводит взгляд на меня и говорит:

- Чур я выбираю свадебный торт!

Мы все радостно улыбаемся, и наш завтрак возобновляется в атмосфере счастливого возбуждения, от которого с непривычки у меня чуточку кружится голова.

Последующие дни пролетают, как сон: мы с Домиником совершаем пешие прогулки по городу, подальше от нашего района, где велика вероятность столкновения с его матерью,  вместе смотрим романтические комедии, словно влюбленные подростки, и даже пытаемся печь шоколадный пирог, который Ева безжалостно объявляет провалом года и советует нам взять пару уроков у Хелены, которая сейчас как раз занята разработкой новогоднего меню.

Возможно, мы так и сделаем... после того, как я наберусь смелости признаться ей во всем... Ник уверяет меня, что мама не станет бить меня розгами и проводить по улице во власянице, словно страшную грешницу - возможно, немного повозмущается... но и то лишь потому, что мы все от нее скрывали. Но я все равно боюсь...

Чем дольше мы молчим – тем тяжелее признаться! - увещевает меня возлюбленный, застегивая на себе белую рубашку. Мы собираемся встречать Новый год в гостях у... моей будущей свекрови. Мои нервы словно натянутые канаты, готовые вот-вот лопнуть...