Чипсы (СИ)

-- Что ты врёшь? Ты не ходишь на танцы! И чешки у тебя пропали! Ха-ха!

Я встала из-за парты:

-- Это ты врёшь!

-- Кто врёт?!

-- Дед Пихто!

-- Да-да, и бабка с пистолетом, -- парировала Злата.

-- Кража - это преступление! Вы - воры.

-- Я ничего не брала, я чешек не видела, -- не сдавалась Злата, никак не ожидая такого поворота.

-- Значит не брала? А откуда ты знаешь, что у меня чешки пропадали?

-- Ничего я не знаю, - и Злата испуганно отошла.

А Макс вообще не подходил. Он наблюдал издали, так же как и бледный мальчик, который сначала помогал Молюску.

Я подошла к мальчику. Я совсем расхрабрилась. Я не боялась наказания. Я знала, что если будет разбирательство, расскажу всё как было, не растеряюсь.

-- Зачем ты напал на меня? Двое на одного -- нечестно.

-- Я...

-- Свинья, -- заржал Макс.

Я поняла, что мальчик сделал это по просьбе Макса. Я хорошо знала Макса. Он всегда был спокоен, и редко обзывался. А тут - Макс нервничал.

-- Больше не нападай. Ещё хуже получишь, понял?

-- Да понял, -- заулыбался незаметный мальчик. - Прости пожалуйста Арина.

Я смотрела на Макса. Макс достал из ранца батончик "Сникерс", сказал:

-- Сникерсну. Будешь?

Но незаметный мальчик покачал головой.

-- Будешь? - Макс виновато предложил "Сникерс" теперь мне.

-- Ты чего? Совсем уже? -Злата подлетела и выхватила шоколадку. - Дятел совсем что ли?

Так, спустя два месяца после начала учёбы, я заметила Дэна. У меня такое и на танцах случалось - я часто не замечаю людей, если они ко мне не приближаются. Когда я стала посещать химический кружок, я всех одногруппников выучила только к концу года. Папа называет это слуховой памятью. Я сто раз слышала во время переклички: "Белялов!", я слышала его голос на "чтении", но не ассоциировала фамилию с "объектом".

На следующий день мама Молюска пришла жаловаться в школу. Это оказалась маленькая спортивная худая женщина, веснушчатая, с жёлтыми зубами, от неё пахло сигаретами. Вызвали и мою маму. Я никому не сказала, что в драке участвовал Дэн. И Молюск не сказал. И Макс, которого опросила Мумия, тоже скрыл, что на меня напали двое. Ещё бы он не скрыл! Это же он Дэна и подговорил. Многие видели драку, но в основном, как я в конце пинала Молюска, а не как я его царапала.

Папа, подготавливая меня летом, очень верно запретил мне отвечать на вопросы сразу после конфликта, но никто и не разбирался сразу. Подрались и подрались, авось пронесёт - по-моему Мумия решила именно так. Папа предупреждал, что как правило разбирательство проводятся спустя время, когда ничего уже не докажешь и часто формально и для галочки. Вот тогда, учил он, надо спокойно рассказывать. Накануне вечером папа проинструктировал, по привычке назвав разбирательство дознанием, что главное -- рассказать об избиении на гимнастике и о том, что Молюск всё время припоминал это на переменах и дразнился. Так и получилось. После моего жуткого рассказа об избиении в гимнастической раздевалке, который под руководством папы я выучила наизусть, и о том, что Молюск мне это постоянно припоминал, нас с Молюском попросили выйти из кабинета завуча. Мы стояли у стены и периодически из-за двери до нас доносились крики мамы Молюска: "Нет! Не может быть! Что он один что ли? А другие тоже, другие ещё хуже над ней издевались!" Моя мама по-моему не проронила ни слова. Это тоже была инструкция папы: если мать Молюска начнёт нервничать и "много болтать" -- надо молчать. И наоборот - если она будет всё спокойно отрицать, тогда папа объяснил маме, что надо сказать.

И вот прозвучал стальной голос Мумии:

-- Вы что думали, что она вечно будет терпеть? Любому терпению приходит конец рано или поздно! И ещё выскажусь тут не по теме диспута. Ваш сын сбивает с толку всех детей своим мобильным телефоном. Вместо того, чтобы на переменах отдыхать, они толпятся вокруг него и пялятся в маленький экран! Я же запретила носить в школу телефоны, запретила доставать телефоны на переменах!

Мать Молюска заблеяла что-то о срочной связи и том, что её сын "доставал только после занятий".

-- И после занятий я запретила мобильный телефон! - прогремела Мумия, хотя это было враньё.

Евгения Станиславовна нам ничего не запрещала. Мобильные тогда были далеко не у всех. Давать ребёнку мобильный тогда ещё было больше исключением, чем правилом, тем более в нашем не очень большом городе. Вот были времена-то! Повальное увлечение мобильными началось в средней школе. Все как зомби уткнулись в экраны, играя все уроки напролёт.

-- Уходите, -- говорила между тем Мумия. - Переводитесь. У меня и без вас в классе двадцать девять человек. В других школах в первых классах - недобор.

И Молюск, которого на самом деле звали Женей Минеевым, ушёл из школы. Перевёлся по слухам в седьмую. Тут была причина не только во мне. Наша драка была только поводом. Мама Молюска отказывалась сдавать деньги в родительский комитет. А Мумия не любила халявщиков. Подарки на праздники дарились шикарные: и Мумии, и завучу и директору, и секретарю директора. По всей видимости, Мумия считала подарки частью зарплаты. Если бы ещё у Молюска не было телефона, может он и скосил за бедного-несчастного, и Мумия и не прогнала бы его. Но в первом классе в лучшей школе не сдать деньги в родительский комитет, но купить сыну дорогой телефон! Конечно же ещё Дэн деньги не сдавал, но Дэн и не ходил в школу с телефоном. У него вообще не было телефона никогда, пока я не подарила.

Не могу сказать, что я ликовала, но я была очень рада, что Молюск ушёл. Я ни разу не пожалела ни его, маленького и тщедушного, ни его маму, дымящую после разбирательства на крыльце школы как паровоз, начинающую высыхать как пук зверобоя, случайно забытый под прямыми солнечными лучами.

С Дэном мы стали не то, чтобы дружить, но разговаривать. Он не был тихоней, но держался в тени, на уроках никогда не тянул руку, да и в наших с ним диалогах больше молчал, чем говорил. На обеде он всегда старался сесть рядом со мной и всегда брал хлеб на нас двоих, хотя я ни разу не откусила от чёрного кусочка и всегда оставляла хлеб на столе. Сидеть со мной рядом в столовой никто больше не хотел. Меня по-прежнему подтравливали мои "прошлые гимнастические коллеги", как говорил папа. Теперь не только я выслушивала "подколки" от Макса и Златы, всегда оказывавшихся в столовой напротив меня, но и Дэн. Дэн молчал, но иногда вставал на мою сторону. Это случалось, когда Злате надоедали детские обзывания, на которые я вообще не реагировала, и Макс начинал говорить авторитетно, умно и по-взрослому, повторяя конечно же домашние разговоры:

-- Моя мама говорит, что если бы не она, фирма твоей мамы давно бы накрылась. Но что с вас, татар, взять... Ладно уж... Поможем.

Тогда Дэн возмущался, обращаясь к тарелке с супом, глядя в неё как в зеркало:

-- Совсем уже, Макс. Причём тут татары.

-- Да, Максим, татары здесь совершенно не при чём, ряска - это растение на болоте, -- гримасничала Злата и била меня под столом ногой...

-- А она татарская ряска! - выпячивал вперёд губу Макс.

23 В фаворе

Ряской меня прозвали в октябре. Мы тогда проходили по "окружай-миру" растения водоёмов. Почему мы начали именно с этих растений не очень понятно. У нас в области много святых источников. И Мумия больше рассказывала о них, чем о растениях. Я - Ривцова, в атласе - ряска. Связь конечно отдалённая есть. Прозвал, между прочим, Молюск. Если бы не это, я бы не избила его так сильно. Молюск ушёл, а прозвище моё осталось. Дэн меня тоже стал так называть, когда мы с ним стали общаться. Мне очень нравилось как он ласково произносил: "Ря-аска, Ря-асочка", -- и проводил ладонью по моим волосам, будто на них действительно ряска... Но в этом году он так меня ни разу не назвал. Потому что я ему надоела и он не знал уже, как от меня отвязаться.