Чипсы (СИ)
Чипсы (СИ) читать книгу онлайн
Первая повесть цикла. Героиня повести переживает кризис, она пишет воспоминания, пытается найти ответ на вопрос: почему от неё отказался любимый парень.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
-- Ну и что, Арина, что придётся видеть? - успокаивал меня папа. - Ты теперь подготовленная. Опробуешь на них мою подготовку.
-- Злату взяли. А Макса с какого? - сказал Илька.
-- Он рядом живёт, вот с какого.
-- Ну и что. Мы рядом жили - нас не брали. Школа хорошая, туда все издалека ездят. Редко кто рядом живёт, -- бурчал Илька.
Мама мечтала, что из "лучшей" школы Илька наконец-то перестанет приходить домой с синяками и ушибами, а то и с разрывом связок. Мама радовалась, что будут приличные дети.
-- В этой школе по хулиганке практически нет заявлений... -- "приземлял" маму папа. -- Почти нет. Но это ни о чём не говорит. Если школа элитная, могут заминать конфликты под угрозой отчисления. Так что по-прежнему тренируемся давать отпор.
В последнюю неделю августа папа стал объяснять мне, что такое "словесная атака", "словесное оскорбление". Он приказывал Ильке обзывать меня. Он учил меня стоять на своём. Илька всегда выступал в роли нагнетателя. Он и всегда-то не лез за словом в карман, а тут на него находило что-то, он был в ударе и та-ак обзывался... Я готова была его разорвать. Но папа ставил условие: никакого физического контакта. На этих занятиях папа присутствовал всегда.
-- Убить можно не ударом, но словом, интонацией. Это я вам говорю как опер, то есть замначальника, как майор, то есть - уже подполковник. (Папа ещё не привык к новому званию.) Слово часто важнее удара, иногда может лучше защитить, и предельно обезопасить...
-- А шантаж? - хитро щурился Илька.
-- Что - шантаж?
-- Шантаж может обезопасить?
-- Почти никогда, -- совершенно серьёзно говорил папа. - Шантаж всегда заканчивается протестом шантажируемой стороны. Естественно бывают исключения.
Первый раз в первый класс я шла и тряслась, еле-еле передвигала ноги, скованные паническим ужасом. Мне совсем не хотелось встречаться со своими одногруппниками по гимнастике. А я уже точно знала, что Злата будет учиться со мной. Мама считала, что "гимнастам в гимназии ничего не светит", и поэтому даже не стала читать список "нашего класса". Я же чувствовала, что одной Златой дело не ограничиться. Безусловно, то, что я шла с Илькой, меня успокаивало, но совсем немножко, чуть-чуть. Я думала: почему так плоха бывшая школа Ильки номер семь? Всего-то одна остановка от теперешнего нашего дома. А Илька был рад переводу. Его друзья по бывшему двору (мы же переехали) учились в первой гимназии. Он не любил седьмую, так и говорил: "Хоть четыре года поучусь спокойно".
--Учти, -- предупреждал Ильку папа, пока мы шли от машины. -- Новый коллектив. Надо себя сразу зарекомендовать. Запомнил: сразу.
-- Да уж как-нибудь после аришенькиных тренингов.
Папа специально надел форму, я заметила, что и он волновался. Всё-таки папа меня очень любил. Летом на высоковольтной, когда я сильно падала, отрабатывая с Илькой захваты, пугался почему-то папа, а не мама.
Удивительно, но нас тут же провели через толпу к ступеням подъезда. Я гордо прошествовала за папой мимо Макса и Златы! Директор, ещё три месяца назад строгая и холодная, сейчас просто и приветливо улыбаясь, сообщила, что меня понесёт на плече "большой мальчик" и спросила:
-- Умеешь ли ты, Арина, звенеть в колокольчик?
-- Умею, -- уверенно кивнула я.
Мне было очень страшно, жутко, но я не зря всё последнее время училась с папой быть уверенной. И потом - я была рада, что Злата обзавидуется... Это придало мне сил.
"Обзавидуется! Обзавидуется!" -- счастливо шептала одними губами и мама.
Первого сентября я сидела на плече у огромного старшеклассника и звенела в колокольчик. Мне было неудобно, я боялась упасть, но родители радовались. Злата Змеевцева сказала, когда нас ввели в класс:
-- Ты как корова была, и туфли у тебя - отстой.
А Макс сказал:
-- Твой папа оказывается -- мент поганый?
Я растерялась, расстроилась, но наша учительница Евгения Станиславовна по всей видимости слышала этот разговор, потому что, когда на следующий день в газете появилось моё фото, Евгения Станиславовна сказала, показывая газету:
-- Арина! Ты - как Белоснежка в этих милых волшебных туфельках!
И Злата больше не говорила о моих туфлях, а Макс - о папе. В школе с самого начала все нас уважали. Конечно же это из-за папы я сидела на плече и звенела в колокольчик. Но даже сидя на плече у старшеклассника, казавшегося мне тогда сильным дядей, я не забывала, как грубо разговаривала с мамой секретарь директора гимназии весной, когда мы попробовали отдать документу в эту гимназию. Тогда секретарь орала на маму, даже не допустила к директору, уверяя, что мест нет. А теперь она умилялась, глядя на меня. В свои неполные семь лет я уже знала о лицемерии. Папа беседовал со мной и на эту тему.
Выражаясь папиным протокольным языком, начало пребывания в первом классе оказалось абсолютно несчастливым.
Вечером папа вернулся с работы поздно. Я не спала, хотя глаза слипались, я была удручена, угнетена, я была напугана так же, как и весь прошлый год на гимнастике. В классе из гимнастической группы, кроме Макса и Златы, оказался Молюск. В школе он обзывался постоянно. Хотя на гимнастике такого не было. Молюск оставался мелким и чтобы самоутвердиться оскорблял меня и многих остальных. Ещё он зарабатывал себе авторитет тем, что давал всем играть в мобильный телефон. Остальные одноклассники носились по школе стайками -- они все друг друга знали, они два года ходили в этой школе в прогимназию. На английском оказалось, что многие говорят и читают по-английски.
В первый же день Злата, Молюск и Макс заявили всем:
-- Этой дуре чипсов не давать!
И все весь день так повторяли и смеялись.
Я рассказала это вечером папе.
-- Ты звенела в колокольчик. У меня есть завтрашняя газета - там ты крупным планом. --Папа показал мне газету: -- Вот подпись " В первой гимназии -- первый звонок". Больше ничего не говорили?
Я смотрела на большую фотографию в газете, и впервые -честно!--любовалась не то чтобы собой, но своим образом, костюмом, взрослостью. Плиссированная клетчатая юбка, ноги в прозрачных белых колготках с изящными точками, чёрные туфли на малюсеньком каблучке. Я сижу на плече у "большого мальчика" и держу колокольчик с ужасным аляповатым бантом.
Папа повторил вопрос:
-- Про дуру и чипсы -- это всё?
-- Нет, папа. Кое-кто не дразнился, а просто меня не замечал, -- смело "отрапортовала" я.
-- Ни один человек?
-- Жирный мальчик-жаба подошёл.
-- А ты?
-- Я от него убежала. Он противный.
-- И всё?
-- Всё.
-- И никто не сказал, что твой папа - мент поганый?
-- Откуда ты знаешь? Откуда ты узнал? - я зарылась в подушку.
-- Кто? Макс?
-- Нет. Злата.
-- Арина! Всё нормально. Запомни. Главное, чтобы ты училась с желанием, а с одноклассниками, я уверен, ты сможешь разобраться.--Папа поднял вверх указательный палец, как бы предупреждая: "Если понадобится!"
Илька прокричал из соседней комнаты:
-- А меня все зауважали, что ты мент. Говорят: "О! У тебя папа --. подполковник! Круто!" - отозвался из соседней комнаты Илька.
Папа сказал, а точнее сказать, приказал:
-- У Арины должны быть заполнены все дни.
-- Зачем? - удивился Илька.
-- Чтобы Арина не превратилась в бездельницу, -- чересчур быстро залопотала мама.
-- Намёк? - съязвил Илька.
-- Нет, Ильгиз. Дело не в тебе, -- папа ушёл в другую комнату, к Ильгизу. -- Дело в том, что Арине тяжелее, чем тебе. У неё есть враги. Её по-прежнему обзывают. Так, Арина?
-- Иногда, -- вздохнула я.
-- Самое тяжёлое, Ильгиз - это знать, что за спиной, о тебе сплетничают, -- сказал папа. - И никакие "не обращай внимания" здесь не действуют. Это очень болезненно.