Азбука мести

«Старуха лезла из кожи вон, стараясь завоевать батю. Я рвал пупок, желая понравится ей. Баш на баш. Равновесие», – подумал он. И едва подумав, понял, что ошибся. Старая грымза использовала его, чтобы самоутвердиться. Она не смогла покорить мальчика с зализанными волосенками, зато подчинила его сына. Ручной, дрессированный, он покорно ел с рук; смотрел жалобно в глаза и вечно просил денег. Батя никогда не просил. Требовал. А он, Виктор унижался, умолял, клянчил. И радовался, отхватив кусок по-жирнее. «Я всегда гордился своей победой над старухой, – открылась вдруг страшная истина. – Но на самом деле попал к ней под каблук!» -У меня для тебя сюрприз, – Вера Васильевна смущенно улыбнулась. Виктор, вырываясь из неприятных дум, встрепенулся. Подарок? Чудесно. -Боюсь, однако, он покажется тебе неожиданным. Я уезжаю, – повела дальше Вера Васильевна. – Далеко и надолго. Может быть, навсегда. Еду во Францию. Я приобрела место в пансионате для престарелых в Ницце. Там много москвичей и питерцев, есть несколько киевлян. Очень приличная публика. Мне будет там хорошо. Скатертью дорога, сказал бы Осин, если бы не ужас, обуявший его. Она купила место в пансионате! В Ницце! В одном из самых дорогих городов Европы! За какие хотелось бы знать шиши? Не за те ли, которые он ожидал получить в наследство? -И еще…Я купила место на кладбище. Там же неподалеку. Вдова великого хирурга не должна покоиться лишь бы где. Виктор, еще надеясь на чудо, прошептал: -И во что тебе обошлось это удовольствие? – Какая разница? – Расплылась в улыбке старуха. – Виктор Викторович побеспокоился обо мне. Он понимал, что обрекает меня на сложную жизнь, и велел десятую часть ежегодных поступлений переводить на мой счет. За полвека скопилась приличная сумма. -Которой ты и распорядилась с максимальной для себя выгодой?! -Да, – просто ответила Вера Васильевна. -Ты могла оставить деньги Даше! – укорил Виктор. Ты могла оставить деньги мне, говорил его оскорбленный взгляд. -Я так и поступила. Все что находится в Отрадном и свои сбережения, я отписала Даше! И другим детям, которые у тебя появятся. Виктор вздрогнул. Чуть не заорал: «Дура! Сумасшедшая дура! Я тебя обхаживал, как королеву! Стелился под ноги, как последний раб! И где благодарность?! Где деньги, о которых я мечтал столько лет?! ГДЕ?!» Вместо этого он чуть слышно спросил: -Значит я не получу ничего? -Увы. Осин полувменяемый от ужаса кивнул. Все на что он надеялся досталось Даше. Шестнадцатилетней засранке, которая находится под устойчивым влиянием Галки, дружит с Романом и ненавидит его, родного отца. -Галя будет опекуном… -Почему не я? – перебил Виктор. -Галя лучше тебя сохранит имущество правнучки Виктора Викторовича. Виктор только выругался. Он не собирался хранить нажитое, он мечталпродатьбарахлои, наконец-то, пожить всласть. -Но я не забыла твою трогательную привязанность ко мне. Не забыла, что обещала отблагодарить тебя…– интриговала старуха. Ему казалось: она издевается. -Ты получишь пожизненную ренту. -Сколько. -Честно скажу, очень немного. Цифры ты узнаешь после моей смерти. Бабка прекрасно себя чувствовала. Ходила прямо. Соображала быстро. Даже вышивала без очков. Она не собиралась умирать. В Ницце и подавно не соберется, думал Осин с ненавистью. С нее станется еще выскочить замуж за приличного божьего одуванчика из Питера, Москвы или Киева. Падла, тварь хромая… -Мы, наверное, больше не увидимся. – Вера Васильевна поднялась из-за стола. –Я не хочу, чтобы ты навещал меня. Я устала от всех Осиных. И от тебя, милый. Прощай. Двадцать лет назад, он зеленый и самоуверенный мальчишка, сказал себе: -Я завоюю эту суку! Она оставит свои деньги мне. Сейчас, разочарованный, он подвел итог. Он проиграл. Не завоевал суку. Не получил деньги. Рента – подачка, плевок в лицо; обглоданная кость. Основной капитал проплыл мимо. В руки к Даше. Или дальше к ее детям. Благоразумная провинциалочка, бережливая и расчетливая, не рискнула доверить непутевому внуку профессора, отданное ее заботам богатство. Виктор Викторович был бы доволен. Седьмая жена выполнила поставленную перед ней задачу. Сберегла деньги для еще одного поколения. Виктор удержался от лишних вопросов. Отвечать на них Вера Васильевна все равно не стала бы. -Теперь тебе придется выкручиваться самому. Ты сильно разочаровал меня. -Чем? – глухо спросил Осин. Вдруг, мелькнула мысль, он сможет переубедить старуху… Пустые иллюзии! В серых, почти не утративших цвет, глазах сияла ирония и гадливость. – Не неправильно относишься к жизни и людям, мой мальчик. – Что ты имеешь в виду? – Галя рассказала: когда ты узнал, что Дашенька уже большая и у нее началась менструация, то скривился брезгливо и выдал, мол, теперь в доме будет вонять двумя суками. -Ну и что? – оторопел Виктор. Разве из-за этого лишают наследства? -Ничего, – отмахнулась старуха. – Одна из сук твоя жена, другая – дочь. – Я сморозил глупость… – Ты много чего сморозил. В общем, я составила завещание в пользу Даши и других детей, если они появятся. Ты свое уже получил. – Старуха прихлопнула ладонью по полированной столешнице. – Хочу внести ясность еще в один вопрос. Что бы ты ни придумал сделать с Отрадным, если это будет нарушать интересы Даши или Игоря, Полищуки будут бороться против тебя. В остальном, можешь к ним обращаться. Пока я жива – они наши поверенные. Я все сказала. У тебя есть вопросы? -У меня как раз возникли кое-какие проблемы. Мне нужна помощь Полищуков. -Боже! Опять какую-то дурацкая история? Сколько можно?! -Я могу все объяснить. -Не надо, не желаю слушать. -Так как на счет Полищуков? -Ладно, пусть займутся. Не прощаясь, старуха похромала к двери. -Тебе кто-то посоветовал перебраться в пансионат? Да? – спросил вдогонку Виктор. Он не сомневался в ответе. -Да, – сказала Вера Васильевна. – Мне позвонил менеджер.Очень убедительнорассказалпропансионатикладбище. Представляешь, там покоятся замечательные люди. Цвет русской эмиграции: князья Долгорукие, сестра Алексея Толстого. Отличная компания для вдовы большого ученого.Вчера я перевела нужную сумму и завтра отправляюсь в Ниццу. В моем возрасте глупо терять время на сборы. Порадуйся за меня, мой мальчик. У меня начинается новая страница в жизни. «Мальчик» угрюмо и поверженно молчал. На пороге Вера Васильевна оглянулась и с той же гадливостью и иронией в глазах бросила: -Полищуки откроют тебе кредит на двадцать тысяч. Из этих денег заплатишь им гонорар, остальное возьмешь себе на мелкие расходы. Все следующее утро Осин метался бездумно по громадным комнатам Отрадного. Шарил глазами по дорогим безделушкам. Злился. Бесился. Зверел от ярости. Не мое! Чужое! Дашино! Домработница Ксения тенью ходила за спиной, открыто следила чтобы не украл ничего. Гнала в шею. -Пора вам, Виктор Петрович. Идите с Богом. Надо было уходить. Но как оторвать себя от мечты? От денег, о которых он грезил столько лет? И которые потерял безвозвратно! -Я сейчас позвоню Глебу Михайловичу. С тяжким сердцем Осин переступил порог Отрадного. Щелкнул, будто курок, замок. Все. Все кончено. Нет. По дороге домой Виктора осенила гениальная идея: надо помириться с Галей. До восемнадцатилетия Даши она будет распоряжаться полученным в наследство имуществом. Следовательно, у него есть два года, чтобы переиграть ситуацию. Виктор торопливо достал мобильный. И с досадой отшвырнул трубку. Он не знал, что сказать Гале. Не знал, как вырвать ее из цепких лап Алексеева. Выхаживая по пустым комнатам своей обворованной квартиры, Осин думал. Вернее пытался раз за разом сложить воедино, раздерганные нервным напряжением, мысли. Получалось плохо. Ни как не получалось. Светлый разум в обилии смутных печалей пробуксовывал, тормозил любое рациональное начинание. Гулкая тишина взорвалась трезвоном телефона. -Привет, – сказал Осин, услышав раскатистое «алло». Он узнал своего гони теля. И, странное дело, почти обрадовался. Все живая душа. – Поговори со мной. -О чем? -О чем угодно. -Прекрасная нынче погода… За окном исходил серой тоской мартовский дождливый полдень. -Впрочем, кажется, погода неважнецкая. Что с настроением? День выдался трудный? -Полный отстой. -Да..а.. – посочувствовал враг, – бывает. А у меня, напротив, птички на душе поют. Цветочки распускаются. Красота. -За что меня так? – глухо выдавил Осин. – За что? -Есть основания. -Жить не хочется. -Унывать грешно. Господь велел надеяться. -На что мне надеяться?! У меня ничего не осталось! Ты все отобрал! -Еще не все! – припечатал собеседник и отключил связь. «Нет, все!»– объявил Виктор голым стенам. То, что прежде составляло его жизнь лежало в руинах. Дом обворован. Любимая жена с другим. Дочь ненавидит его и презирает. Фирма разорена. Здоровье расшатано. Друг предал. Бабка обманула надежды и ожидания. На что еще не посягнул преступный «баритон»? На развлечения! То что составляло радость его жизни, то чему он с удовольствием отдавал свое свободное время; то, что считал необходимой составляющей своего существования; чему посвящал себя, порой в ущерб близким и работе, осталось нетронутым. Хоть сейчас иди по шлюхам, садись за зеленый стол; ввязывайся в любую авантюру, ищи любое приключение на свою голову. Иди куда хочется. Твори, что вздумается. Но имей в виду: никто не выручит, не спасет, не протянет руку помощи. Отныне присно и во веки веков ты отвечаешь за все сам. И расплачиваться за все сам, и только сам «Интересно сколько я всю жизнь проиграл денег?» – откликом к высоконравственным выводам забрезжил вопрос. Виктор досадливо поморщился. Морали на тему «что такое хорошо, а что такое плохо» он презирал. «Что русскому хорошо, то немцу смерть», – буркнул себе в утешение. Люди разные. О вкусах не спорят. Звякнул в очередной раз мобильный. Виктор взглянул на номер. О, мстителю оказалось мало предыдущего внушения. Захотелось покуражиться еще! -Алло! -Забыл вас, Виктор Петрович поздравить. -С чем? -Оленька возбудила уголовное дело. По факту угроз и попытки убийства. -Что? – взревел Осин. -Соседи слышали шум. Ножик в крови. На руке рана. Фактов более чем достаточно. Я посоветовал барышне уладить недоразумение миром. При помощи денег естественно. Даже вызвался стать посредником. Во сколько, вы, Виктор Петрович, оцениваете свою свободу? -А сколько ваша шпионка хочет? – устало уронил Виктор. -Двадцать тысяч долларов. -Тысяча, – отрезал категорически Осин. –И пусть катиться к чертовой матери. -Не знаю право. Дама очень сердита. – Засомневался собеседник. -Тысяча. -Вы настаиваете? Мы посоветуемся с Ольгой. Я перезвоню. -Валяй, советуйся, звони. Скучать не приходилось. Едва заканчивалась одна морока, тот час начиналась другая. Осин набрал номер Полищука. -Глеб Михайлович, Виктор Осин беспокоит. Не в службу, а в дружбу ответьте на вопрос. Я в запале ссоры барышню ножом поцарапал. Нет, именно поцарапал. Ну, порезал неглубоко и несильно. В чем обвиняет? В покушении на убийство. Свидетели слышали как мы ссорились. Мои отпечатки на ноже. Что? Я предложил тысячу. Пять тоже не будет мало? Спасибо. Что? Да, да…– Виктор положил трубку. Выругался в сердцах. Глеб Михайлович между делом объявил монаршую волю: пока Вера Васильевна жива, дача принадлежит ей. Поэтому Отрадное с сегодняшнего дня опечатывается. -Так вам и надо! – буркнул Осин. Приближался дачный сезон – время, которое он ненавидел. Съезжались соседи, затевали светскую жизнь, устраивали посиделки, шашлыки, чемпионаты по бриджу. Все то же самое, но без потуг на буржуазный шик, Осин обожал. Манерные замашки банкиров и банкирш, депутатов и депутатш, ректоров и ректорес; чинный семейный размеренный отдых навевал на него тоску смертную. Раньше хоть водка выручала, теперь, доведись, скоротать вечерок в компанииНикитыАнтоновичаГрадова–ближайшегососеда, хозяинатрех банкови Галкиного постоянного партнера по бриджу и в пору удавиться от тоски. – Отлично! – злорадно ухмыльнулся Виктор. Ему все равно. А Игорек расстроится. И Людка расстроится. И Галка. Их, снобов, хлебом не корми, дай пообщаться с сильными мира сего. Ханжи. Фарисеи. Новый звонок. Виктор недовольно поморщился. Достали уже. Особенно, эти из офиса. Бездельники чертовы, наяривают который день. Наблюдать за агонией фирмы было мучительно больно. Как Виктрор ни стрался, но наладить производство и сбыт клятых металлоконструкций, так и не сумел. Цех то простаивал, то захлебывался в авральной лихорадке. Снабженцы потихоньку воровали. Менеджеры ленились. Бухгалтерша, едва закончилась проверка, уволилась. Новая –кроме громадных сисек, за которые была принята на должность, ничего за душой не имела. С недавних пор дело застопорилось совсем. Виктор отчаялся, махнул рукой, решил, будь, что будет. После 17 марта он не появлялся в офисе, не звонил, не отвечал на звонки. Наверное, надо было побороться еще, думал сейчас. Возможно, удалось бы остаться на плаву. Впрочем, вряд ли. Положение было катастрофическое. Осин подошел к окну. Вцепился взглядом в даль проспекта. Закусил губу. Сжал пальцы в кулаки. Господи, взмолился, за что мне все это? За что? В памяти всплыла гнусная рожа доктора Кравченко, его лукавые слова: ««Пока вы практически здоровы. Но есть тенденции…предрасположенность…» Виктор представил последние минуты отца в сумасшедшем доме и содрогнулся от ужаса. Нет! Его минет чаша сия! Он бросил пить! Он успел! Виктор облизал пересохшие губы. Желание выпить, разрядить обстановку, становилось все сильнее. Но…поддаться ему значило подписать себе смертнй приговор. Что же делать? Терпеть эту муку без анастезии? Нет, появилось неожиданное решение. Не надо терпеть, надо бороться. Надо добраться до этого ублюдка. Осин перебрал собранные за несколько лет визитки, нашел нужную и номер. Круглов Круглов стоял перед зеркалом, улыбался своему отражению. Черт возьми, он себе нравился. Крепкий, жилистый, с ладными плечами. С красивыми руками! Однажды знакомая дамочка сказала: у тебя руки красивые. Он помнил и гордился: приятно иметь красивые руки. Черт возьми, он еще ого-го. Мужик. Даже волосы на груди не поседели. И порох в пороховницах есть. И желаний хоть отбавляй. И возможностей сколько угодно. Круглов расплылся в счастливой улыбке. Возможности – сероглазые с русой лохматой стрижкой не давали спать всю ночь, весь день не шли из головы и в преддверии вечера разгоняли кровь новыми желаниями. Кто сказал, что в пятьдесят два счастье невозможно? Возможно, он это знал точно. Еще как возможно. Устроив судьбу Гали Осиной, Круглов принялся за свою. Все сильнее ему хотелось привязанности, душевного тепла, близости. С некоторой опаской Круглов прислушивался к себе и обнаруживал новые признаки страшной болезни: душевный голод, томление плоти, жажду чувств. Господи, взмолился, да ведь я хочу любви. Открытие ошеломило его. Казалось, в выжженной горестями и бедами душе не осталось сил и желаний. Казалось, тело в преддверии старости готово довольствоваться редкими случайными удовольствиями. Нет, реальность опровергала иллюзию. Ты живой человек и должен жить по-человечески. Хватит прятаться от самого себя. И от других. Иди вперед. Ищи себя. Ищи себе суженую. С тяжким сердцем Круглов скинул два объявления на сайт знакомств. В первом, парадном варианте, указал возраст, семейное положение, рост и вес. Во втором: к тем же данным добавил судимости. Адреса, естественно, заявил разные. Немолодой, мужчина с высшим образованием, без жилищных и материальных проблем не мог иметь ничего общего с бывшим уголовником. Не мог и не имел. В первый адрес шли письма. Во второй – нет. Вдовые и разведенные женщины, одинокие и с детьми, проявляли интерес к законопослушному рядовому обывателю и игнорировали преступившего закон. Та же история повторилась, когда он сам стал писать женщинам. Стоило упомянуть места заключения, как печальный факт биографии, знакомство обрывалось на полуслове. Почему, злился Круглов. В клетках живут не только звери. На зоне, как и везде, полным-полно хороших и порядочных людей. Тем не менее, получив однажды письмо от довольно приятной, судя по фотографии, бывшей заключенной, он не ответил. Оглядел свою нарядную чистенькую квартиру и подумал, что таким здесь не место. Он встречался иногда с «претендентками». Изображал «благополучного, без жилищных и материальных проблем». Ждал, когда в сердце проснется чувство. Надеялся вжиться в роль, привыкнуть к лицемерию. И погрязал в комплексах. Его коробила необходимость носить маску. Раздражало напряжение. Сковывал страх выдать себя. Выдать нечаянной фразой истину. Его подмывало бросить в лицо женщине: -Я – вор! – И посмотреть на реакцию. Несколько раз он позволил себе эту роскошь. Признавался и наблюдал, как деревенеют минуту назад радостные физиономии. Как испугом вспыхивают глаза. Как торопливо суетливыми становятся жесты. Женщины боялись бывших преступников. Впрочем, почему бывших? Он сейчас занимался зло-действом и следовательно был опасным асоциальным типом. Чем дольше Круглов думал над создавшимся положением, тем тверже убеждался, что такой какой есть, он никому не нужен. Ему придется либо врать, либо быть одному. Третьего не дано. Однако жизнь – затейница, повела отсчет именно с третьего. Следовало прописаться в квартире. Круглов посетил ЖЭК. -Валерий Иванович Круглов. Интересно, – хмыкнула паспортистка, рассматривая его паспорт. – У меня соседка – ваша тройная тезка. Валерия Ивановна Круглова. -Да? – больше из вежливости переспросил Круглов. Дурак. Ему бы ахнуть восторженно. Спросить где живет, где работает Лера, Лерочка, Лерочек. Побежать по указанному адресу, подсуетиться. Приблизить сегодняшнюю горячую ночку. Так нет же. Кивнул вежливо, подтвердил бывает и пошел восвояси, не понимая, что пропустил первый «звоночек», указующий на скорые перемены. Второе предупреждение судьба сделала спустя полтора месяца. Когда Круглов напрочь забыл о разговоре с паспортисткой. В тот день он заглянул в библиотеку. Захотелось приобщиться к красивой жизни. Не покупать же дорогой дурацкий «глянец»! Круглов обложился журналами, с наслаждением разглядывал машины, полуголых моделей, интерьеры дорогих ресторанов. Без зависти, без злости, думал: живут же люди. В тот день в зале дежурила незнакомая молоденькая барышня лет двадцати. Умненькое личико ее обрамляла чудная прическа. Редкие волосенки торчали смешными прядками вертикально вверх, делая головку похожей на ежика. В довершение образа в ухе у девушке висело пять сережек, а в мочке носа капелькой блестела шестая. -Спасибо, Валерия Ивановна. Большое спасибо. – Из подсобки вышла женщина со стопкой книг в руках. Две из них оставила девушке. -Пожалуйста, Инночка. Круглов невольно, автоматически среагировал на привычное сочетание: Валерия Ивановна. Затем отметил внешность женщины. Средний рост, темно-русая стрижка, мягкий серый взгляд. Ни чем особым Валерия Ивановна не отличалась. Возраст: за сорок; фигура без выразительных форм; лицо приятное и обычное. Впрочем, нет. У женщины были на удивление яркая улыбка и совершенно чудесные ямочки на щеках. Полминуты Круглов изучал лицо двойной тезки, затем вернулся к прежнему занятию. Он не подумал, что перед ним его радость и судьба. Не сообразил, что надо делать. Интуиция, которой он так гордился глупо и бездарно промолчала. Только через два месяца очевидная истина дошла до Круглова. Он снова собрался в библиотеку. И в холле, случайно, обнаружил новинку – стенд, приуроченный к юбилею очага культуры. Среди прочих снимков на листе ватмана был приклеен и портрет дамочки с красивой улыбкой. Валерия Ивановна Круглова, прочитал Круглов под фото. И чуть не взвыл. Он понял. Это знак. Нет, ЗНАК. ЗНАМЕНИЕ. Тройное совпадение не могло быть случайным. Тройное совпадение метило женщину особенностью. Предназначенностью непосредственно ему, Круглову Валерию Ивановичу. Вечером, узнав в справочной телефон, Круглов позвонил Лере. -Добрый вечер, – сказал. -Добрый, – ответила суженая. -Простите, мы не знакомы, но мне необходимо с вами увидеться. Я читатель вашей библиотеки и еще ваша соседка-паспортистка держала в руках мои документы. – Больших гарантий своей благонадежности Круглов предъявить не мог. -Зачем нам встречаться? -Пожалуйста. Минуту Лера молчала. Искала достойный ответ? -Пожалуйста, – взмолился он. -Хорошо. Но что вы хотите? – Рядом с вашим домом есть кафе. Я не отберу у вас много времени. Когда вам удобно? -Ну, хорошо. Давайте завтра. – Можно сегодня? Круглов закусил губу. -Еще не поздно. Кафе в пяти минутах ходьбы от вашего дома. Пожалуйста. Он чувствовал, как нервирует Леру его наэлектризованное напряжением и страстью «пожалуйста». -Не отказывайте мне, – едва не приказал он. И, завершая томительный, полный недомолвок, диалог, принял решение сам. -Я буду ждать вас до закрытия кафе. Нет, я буду ждать, пока вы не придете. Хоть всю жизнь. Круглов положил трубку и перевел дух. Он никогда не разговаривал подобным образом с женщинами. Никогда не говорил таких слов. Никогда не был умелым и галантным кавалером. -И ладно…– выругался в сердцах. Не был и не надо. Значит самое время наверстывать упущенное. Сейчас или никогда! «Ты рехнулся, – эхом донеслось из глубины души. Это уставшая, затравленная жизнью часть сознания пыталась сдержать другую, озверевшую от решительности: – Успокойся. Не лезь на рожон. Она такая как все. Ты рехнулся» и не слушала возражений: «Да, рехнулся. Да, такая как все. Но она моя! И будет моей!» За столик кафе Круглов садился в твердой уверенности сдохнуть, но завладеть Лерой Кругловой. Мелочи вроде своих судимостей и ее семейного положения не имели значения. Он нашел свою женщину. Он явился за ней. Прочего не существовало. Беседа началась: -Здравствуйте. -Здравствуйте. Валерий Иванович потянул Лере паспорт, дал минуту на чтение. -Мы тройные тезки, – удивилась она. -Вы – моя судьба, – выдохнул Круглов. -Почему? – спросила Лера. Не удивленно. Не насмешливо. А серьезно и задумчиво. -Такие совпадения случайными не бывают. Это знак, – рубанул Круглов. Она сейчас встанет, уйдет, решит, что я сумасшедший…бубнил в душе страх. Она никогда не уйдет от меня, она поймет меня. Она будет любить меня всегда…блажила в душе надежда. -У меня три судимости, однокомнатная квартира и никого на белом свете. Я не сразу понял, что к чему. Я не отступлю, – он вывалил в кучу праведное и грешное, и впился злым от волнения взглядом в лицо женщины, сидящей напротив. Вечностью потекли мгновения. -Я в растерянности…– Лера улыбнулась. -У меня три судимости. –Круглова вдруг понесло с откровениями, – это очень много. Меня боятся женщины. Я боюсь их. У меня никогда не было жены и дома. Даже матери и той не было. Приютская крыса. Интернатский щенок. – Он спрятал лицо в ладонях и от нервного напряжения едва не расплакался. Это мудрая, уставшая, осторожная натура взывала к Лериной жалости. -Только не надо на меня так смотреть. – Решительной требовалась любовь, а не мелодрама. -Вы ошиблись, – сказала Лера. -В чем? – подался вперед Валерий Иванович. -Круглов – распространенная фамилия. Валерий – довольно популярное имя. Ивановичей – пруд пруди. Тройное совпадение, конечно, редкость. Но отнюдь не вселенского масштаба. -Нет, – ухмыльнулся Круглов. – Справочная служба зарегистрировала в городе двенадцать Кругловых. Десять мужчин и двух женщин. Но только мы с вами имеем инициалы В.И. Валериев из оставшихся – нет ни одного. Валерий с любой фамилией на весь Киев не наберется и пары десятков. Вдобавок, мы живем рядом. И каждому о другом рассказал один и тот же человек. Я не силен в математике. Но если вы хотите, закажу в Академии Наук расчет вероятности нашей встречи.