Азбука мести

-Следствие не закончено. Моя вина не доказана, – возмутился Осин. -Она будет подтверждена при более настойчивом ведении дела. Есть свидетели, готовые опознать вас. Роман Сергеевич подтвердит, что накануне у вас состоялся разговор с Галиной Леонидовной по поводу мебели. Очень вероятно, решение суда будет не в вашу пользу, – грустно поведал Глеб. -Черт возьми, – заорал Осин, – почему вы отстаиваете только Галины интересы? Она вас, купила? За тридцать серебряников? -Я более чем объективен, – спокойно возразил молодой Полищук, – Вере Васильевне не в чем было бы меня упрекнуть… Упреками столь ничтожного человека, как Виктор Осин, адвокат, открыто пренебрегал. -Глеб лишь указывает на обстоятельства, которые являются аргументами не в вашу пользу. Его позиция нейтральна, – внес свою лепту и Глеб Михайлович. -Что же по мебели и прочему барахлу? – взял себя в руки Виктор. -Вы должны Галине Леонидовне около сорока тысяч долларов. -Так много! -Иск оформлен в соответствии с законом. Желаете ознакомиться? -Нет. -Вот и отлично. Если передумаете, бумаги в вашем распоряжении. -Поехали дальше, – кивнул Виктор с мрачной физиономией. -Сбережения. На общем счету находится сумма в сто тысяч долларов. Половина принадлежит Галине Леонидовне. -Остальное мое? -Минус долг за мебель. Минус налог на наследство, который следует выплатить в течение полугода с момента составления завещания. И минус пятнадцать тысяч, которые вы потратили во время запоя, – Глебу постоянно приходилось напоминать Виктору о материях неприятных -Если Виктор назначит Дашу единственной наследницей своей части Отрадного, госпошлину я возьму на себя, – не поворачивая голову в сторону Виктора, словно самой себе, сообщила Галина. Сука, едва не взвыл он. Мало того, что сделала его нищим, так еще пытается лишить права распоряжаться своей собственностью? Гадина. -Галочка забыла про автомобиль, – уколол Осин. – Его мы тоже приобрели, находясь в браке. -По этому пункту Галина Леонидовна претензий не имеет. Машина была куплена, хоть в ущерб интересам ее и ребенка, но за деньги, вырученные от продажи полученного вами в наследство жилья. После похорон Осин продал родительскую квартиру. К сожалению, не очень дорого, так как дом находился в аварийном состоянии, «хоромы» были катастрофически запущены, да и бабке пришлось отдать причитающуюся ей часть. Однако оставшихся денег хватило, чтобы осуществить давнюю мечту – купитьBentlеy. Галка машину не оценила. Подлец и негодяй, квартиру следовало оставить Даше! – твердила, как заведенная. – Мерзавец, эгоист, сволочь, вложить деньги надо было в дело, – зудела, не переставая. Теперь супруга изволила молчать. На холеном лице эмоции отсутствовали. И только пальцы, нервно сжатые в кулак, выдавали напряжение. -Что у меня выходит на круг? Сколько я стою? -Вы ничего не стоите. Из активов у вас остается треть квартиры, оцененная номинально в сто тысяч. – Глеб скорбно поднял глаза на Виктора. – Но с учетом того, что Галина Леонидовна требует уплаты по векселям… -Сейчас? Именно сейчас? Галка полоснула его дерзким взглядом. -Именно сейчас! – заявила с вызовом. Мерзавка! Он сам, дурак, подставился, рассказал, как нуждается в деньгах. Нашел кому! -К тому же Галина выдвигает иск к страховой сумме за разбитыйBentlеyContinental. Приобретали машину вы за свои деньги, однако полюсы платили из семейного бюджета. -Господи! – застонал Осин и почувствовал, как к него холодеют пальцы ног. -Итого, – молодой Полищук подвел итог, – у вас остается около тридцати тысяч, но не наличными, а в пересчете на квадратные метры! Цифра обожгла Осина как удар бича. Он больными глазами обвел присутствующих: Галка в блеске парадных бриллиантов; Роман с дорогущими часами на широком запястье; Полищуки на фоне антикварной мебели, теперь обитали в недоступном для него мире. Мире богатых. Преуспевающих. Счастливых. Его ждал мир бедных. И враг, который требовал сто тысяч долларов. -Тридцать тысяч не наличными, а в пересчете на квадратные метры, – повтороил Виктор и недоверчиво замотал головой, стараясь осознать произошедшую перемену. – Если потребуется я могу продать свою часть Отрадного? – спросил глухо. -Да, но по согласованию с правоприемниками и в очередности, оговоренной Верой Васильевной. Первая в списке значится ваша дочь, затем брат, после остальная родня. Вера Васильевна не желала, чтобы в доме Виктора Викторовича хозяйничали чужие люди. Виктор чуть не застонал. Галя и Игорь никогда не дадут нормальную цену за особняк. Никогда. -И сколько бы мне предложила Галина Леонидовна от имени дочери, с учетом того, что дом тянет на десять миллионов? Галя снисходительно уронила. -Тридцать тысяч и то лишь по доброте душевной. Осин замер как громом пораженный. -Игорь дает меньше, – уронил Глеб Полищук. -Ворье, – застонал Виктор. И овладев собой добавил, – У Галины есть генеральная доверенность на ведение моих дел. Я бы хотел вернуть ее. -Как только будут улажены денежные дела, вы ее получите. – Отрезал молодой Полищук. – До того я посоветовал Галине Леонидовне, если естественно, с вашей стороны нет конкретных претензий, воздержаться от благородных поступков. На кону будущее ребенка. -А мое будущее где? – взвыл отчаянно Виктор. -Вам виднее, – вмешался Глеб Михайлович. Его словно подменили. Маска вежливости истаяла, испепеленная горячей волной неприязни. – Теперь вы предоставлены самому себе и будете решать свои проблемы самостоятельно. На мое содействие, на наше содействие, – старик кивнул на внука, – советую не рассчитывать. Мы – стоим дорого. – Глеб Михайлович стоял, наклонившись вперед, словно трибун на митинге. От невысокой, не по стариковски крепкой, фигуры веяло силой и злостью. – Не поминайте лихом, милейший. И благодарите Бога за бабку. Если бы не она… Осин перевел взгляд на молодого Полищука. Тот криво улыбался. В насмешливых искорках витали упреки: «Ты – урод, ты пропустил мимо рук сотни тысяч долларов, проворонил богатую расположенную к тебе старуху, пытался ограбить родную дочь, потерял умную красивую жену. У тебя было все, что надо человеку для счастья. Ты все презрел. Не сохранил, не уберег, не удосужился. Иди, теперь Виктор Осин, живи дальше. Без тыла, без поддержки, без бабкиных денег. Бог тебе в помощь. И Бог тебе судья». -Прощайте, – Виктор резко поднялся. Ни проронив ни слова, прошествовал к двери. «Нищий, – билась у виска мысль. – Я – нищий!» Хотелось, ох, как хотелось, задавить ее, гнусную, мерзкую, отвратительную. «Я в полном дерьме», – трансформировал Осин страшную правду и улыбнулся сквозь силу. Что ему еще оставалось? Круглов Круглов обвел мрачным взглядом нищенскую мебель, потертые ковры, старомодный хрусталь в серванте. Даже компьютер – предмет вчерашней гордости, сегодня внушал едва ли не отвращение. Вещи отражали чужие вкусы и желания. Были случайными. «Разбогатею, – в который раз повторил Круглов, – выкину к чертовой матери это барахло. Куплю…» По списку следовалабольшаяквартира, машина, домашняя техника… Сумма новоприобретений равняласьстатысячам долларов. Именно эта цифра привела Круглова в возбужденное состояние, прогнала покой, взлелеянный в душе за последние два года; порвала в клочья сытое умиротворенное благодушие; затмиладажесветлое чувство к Лере. Круглов возжелал денег. Возжелал страстно, жадно, жарко, до умопомрачения. Он проснулся с утра, мечтательно сказал себе: «Сто тысяч! Сумасшедшие бабки!» и сошел с ума. В голове словно включился счетчик, без устали складывающий прежние барыши, нынешние сбережения, стоимость квартиры и потенциально возможные заработки. То, другое, третье и четвертое в сумме не шло в сравнение с сотней тысяч долларов. -Ох-хо-хо, – вздохнул тяжелехонькоВалерий Иванович, вор и есть вор,подумал едва ли не с облегчением,смиряясь с тем, что заберетстотысяч и слиняетпо-тихому. Решимость эту смущало одно: настойчивое предположение, что его втягивают в ловушку.Этокапкан!– крутилось в мозгу здравое рассуждение.Мое предательство до очевидного закономерно, логично, просчитываемо. На моем месте так бы поступил любой олух. И, следовательно, так поступать нельзя. А как можно? Упустить деньги? Увы, жизнь без вожделенныхстатысяч уже казалась бессмысленной. К жадности, клокочущей в сердце, примешалась, давно позабытая, но неутраченная, жажда риска. Азарт будоражил кровь. Круглов еле удерживал себя от скоропалительных и опрометчивых шагов. Позвонила Лера. Сообщила: встреча с полковником прошла на высоком идейно-художественном уровне. Объект вел себя достойно, в действиях порочащих себя замечен не был. Она весело тараторила, старалась казаться веселой и игривой. Круглов отвечал в тон, подначивал, смеялся. Между двумя шутками уведомил, что уедет на день-другой. Лера тот час заволновалась. Ничего страшного, Круглов старался, как мог успокоить ее. -Когда вернешься? – Вженскомголосебылосплошное недоверие. -Скоро, моя хорошая. Улажу одно дельце исразу назад. Не скучай без меня. Ладно? -Ладно. Кругловположил трубку, целое мгновение мучался от угрызений совести, затем снова размечтался о деньгах. Деньги. Новая просторная квартира. Прекрасные вещи. Хорошая одежда. Обеспеченное будущее. Уверенность. Сто тысяч долларов – магическая цифра обладала волшебными свойствами: умела превращать мечты и желания в явь; умела материализовывать предметы и перемещать тела в пространстве. Чем дольше Круглов думал о ста тысячах, тем сильнее ему хотелось завладеть ими. Препятствий к этому он не видел. Осин – дурак, самоуверенный и самовлюбленный. Обмануть его – раз плюнуть. И Дмитрий – не господь Бог. Все предвидеть не в состоянии. Если хорошо пораскинуть мозгами можно всех обхитрить. Запросто можно всех обхитрить. Помяни чертак ночи, он тут как тут. Звякнул мобильный. -Круглов, я перед дверью, открой. Не ждано, не гадано, нагрянуло начальство. Тонеделюглаз не казало, то, как снег на головусвалилось. -Привет. -Привет. -Как дела? -Осин звонил, сказал: к завтрашнему дню с деньгами управится. -Отлично. Впрочем, я по-другому поводу. Всегдашняя самоуверенность изменила Дмитрию. Он явно испытывал неловкость. -Мне неприятно заводить этот разговор, но хотелось предупредить тебя. Завтра может быть поздно… -Говори, не томи…– заволновался Круглов. -Ты ни разу не подвел меня. Хотя мог. Ни разу ни сорвал сроки. Хотя, задания получал сложные. Ни разу ни потребовал пересмотра договора. Ты – человек, на которого можно положиться. Единственный твой недостаток – уголовное прошлое.Вот я ибоюсь,чтопрежние увлечения подведут тебя. Ты работал на меня честно. Я честно платил. Давай и впредь не обманывать друг друга. Что бы и кто не утверждал,амир держится на силе, чести и достоинстве. Не суетись, Круглов. Не спеши меня предавать. Ладно? Круглов взвился в притворном негодовании: -Да я…Да,чтоты … -Запомни мои слова: на силе, чести и достоинстве. И не оправдывайся, сделай милость. Дмитрий нелепо покачнулся. Он пьян, с облегчением вздохнул Круглов. Он нервничает, накануне операции, волнуется и как всякий нормальный человек, подозревает всех и каждого без разбору. -Мне пора. До свидания, – сказалДмитрийна прощание оисмерил Круглова на удивление трезвым взглядом. Круглов запер за шефом дверь и без сил опустился на пол в прихожей.«Он будто мысли мои прочитал. Или направил в нужное русло? – Круглов заснул и проснулся с той же мыслью. – Прочиталили направил?» Утро растворило вчерашние настроения. Бедность и чужеродность окружающих предметов, не ранили больше. Пошарпанные шкафы и выгоревшие обои не раздражали. Злость исчезла, неприятиезакончилось. На сердце было легко и пусто от нахлынувшего равнодушия. Слава Богу, Круглов обрадовался, легче будет уходить из дому. «Я – вор. Был им и останусь навсегда, – решил отчаянно. – Сколько волка не корми, он все в лес смотрит». Однако вопреки решению и равнодушиюбыло жалкотерять ощущение защищенности, которое он обрел в этих стенах. Было печально и даже больно. Остановись пока не поздно, пока не потерял всечтоимеешь,звенел в мозгу тоненький благоразумный голосок,стращал, удерживалот опрометчивых шагов.«Здесь все мое.Мое!» –Валерий Ивановичобвел взглядом квартиру.Свое онзащищал в интернате, ПТУ, в университете, в тюрьме. Защищал от других. Неужели придется защищать от самого себя, хмыкнул насмешливо? Вот, незадача… «Боюсь, прежние увлечения подведут тебя», – сказал всезнайка Дмитрий.И был прав.«Легкие» деньги – большое искушение.Кого угодно сведут с ума. Кругловв очередной раз задумался: рискнуть или потерять?Рискнуть или потерять? Рискнуть или…рискнуть, рискнуть, рискнуть…«Осин придет в указанное место,якобы навстречу сДмитрием. Там я егооглушу, а пока он очнется, я с деньгами буду уже далеко», –сценарий ограблениябыл прост. Смущало одно:Дмитрий мало походил на простака и вероятно предусмотрел систему защиты. В самом простом случае, он мог приказать Осину переслать деньги через банк. Нет, сердце, интуиция подсказывали: речь идет о наличных. Круглов почти воочию видел пачки денег, которые Осин приготовит для Дмитрия. Под аккомпанемент противоречивых мыслей, то и дело меняя мнение, он сталсобираться на встречу.Ссомнением посмотрел вокно. Ядреная синь небес в пятнах лохматых белобрысых облаков сверкала истово и рьяно, пронзенная лучами солнца. Если бы не градусник с цинично утверждавший: на дворе холод собачий; в пору довериться глазам, не надевать куртку. Лжива весна, коварна, так и заманивает в простуду. Как и удача в беду. Мужичок, у которогоДмитрий велелзаказатьоружие для Осина, зябко передергивая плечами под тонкой ветровкой, прохаживался по аллее парка.Глядя на сжавшуюся, скукоженную фигуру, Круглов порадовался своей предусмотрительности. Шарф заботливо, укутанный вокруг шеи, не позволял хлесткому ветру забраться под куртку. Руки грели кожаные перчатки. Ногам в зимних ботинках было уютно и комфортно. «У меня есть еще время. Приму решение позднее», – Круглов зашагал к субъекту. -Привет. – Привет. -Опаздываешь. – Нет, оглядеться хотелось. -Ну и как? – Порядок. -Оно и правда, береженного Бог бережет.Осторожностьникогдане помешает. Деньги принес? – Конечно. Товар при тебе? Мужик вместо ответа похлопал себя по карману. -Пойдем, прошвырнемся по парку, – предложил Круглов. Минутдесятьони гуляли пустыми аллеями. -Покажи,что принес. В тот момент, когда из вороха серого полотна выглянуло вороненое тело «Макарова», за секунду до того, как рука прикоснулась к холодному металлу, Круглов больше почувствовал, чем увидел: к лавчонке, на которой они устроились, метнулись две тени. Он вскочил на ноги, бросился в кусты, крикнул на ходу «атас» и понесся прочь, не замечая направления, не разбирая дороги. Позади грохотали чужие шаги. Толи погоня настигала, толи продавец, с перепугу, припустил следом. Мелькали черные стволы деревьев, из-под ботинок летели комья грязи. «Не хочу в тюрьму, не хочу, не..» – в такт надсадному дыханию, рвался с цепи страх, гремел в ушах колокольным набатом. -Налево, – долетело из-за спины. Круглов обернулся. Продавец кивнул на обвешанный рекламными плакатами павильон, перед которым толпился народ. Некто, высокий и энергичный, яростно размахивая рукой, вещал потенциальным покупателям и конкурентам о неоспоримых достоинствах собственной фирмы. Рядом переминался с ноги на ногу следующий выступающий. Организаторыпрезентациискучали за спинами ораторов. Через минуту Круглов и мужик-оружейник затерялись в людской толчее. Еще через минуту из-за поворота появились преследователи. Двое мужчин в черных брюках и черных кожаных куртках. Они постояли некоторое время, поглазели на сборище, сначала издалека, потом вблизи. Наконец, отчаявшись узнать в толпе нужные лица, убрались восвояси. -Повезло, – шепнул соратник по побегу. -Да, – отмахнулся Круглов. От пережитоговолненияего слегка знобило. -Ну, чтопо рукам? Берешь товар?– Мужик не терял времени даром. -Беру. -Гони бабки. -Погоди. – Круглов почувствовал, что земля уплывает из-под ног. Под левой лопаткой вспыхнула боль и сверлящим жалом вцепилась в сердце. Перед глазами запрыгали яркие суматошные пятна. Воздух вязким тяжелым комом застрял в горле. -Что с тобой? – дернул его за рукав продавец. -Подыхаю… Наверное, Круглов в правду выглядел хреново. -Потерпи, браток. – Мужик переполошился. Руки новоявленного родственника молниеносно метнулись по карманам Круглова. «Бывший карманник, щипач», – подумал Валерий Иванович. -Не балуй. Не на фраера нарвался. Отвали. – Еле ворочая языком, но достаточно громко, чтобы на них обратили внимание, Круглов выругался. Мужик поспешно ретировался. -Понадоблюсь – найдешь, – кинул на прощание. Валерий Иванович медленно побрел к выходу из парка. Боль уступила место слабости и полуобморочному безразличию. Мир будто сузился до масштабов аллеи, по которойоншел. Грязный тротуар, носки собственных ботинок, обшлаги заляпанных грязью брюк – больше в мире не существовало ничего. Ни звуков, ни весны, ни Леры. Ее в мире Круглова не было особенно. Даже на задворках сознания русоволосая женщина с красивой улыбкой не волновала его воображение. «Ты старый и измученный, – шепнул внутренний голос Круглову, – твои женщины в прошлом». -Но у меня было мало женщин. В тех краях, где я провел много лет, женщин нет, – возразил Круглов. «В тех краях, куда ты направляешься их, и подавно не не будетт». -Я умираю? «Поживем – увидим». Нужное слово да вовремя сказанное цены не имеет! -Пошли вы все на …– указав точно адрес, Круглов почувствовал себя лучше. «Назло не сдохну! Вернусь домой, Лерку завалю и вые…!Трираза! Суки! Твари! Убдюдки! …..» Каждый находит в беседах с собой нужный тон. Утешаться можно по-разному. Круглов сидел на скамейке, курил, приходил в себя, наблюдал, как мир возвращается в прежнее состояние. Увеличивается в размерах; наполняется звуками, временем, желаниями. И суетой. На излетедесятойминуты к Круглову подошли двое в черном. -Где ствол? – спросил, тот, чтопоширев плечах. Случись встреча раньше, в момент слабости, Круглов бы рухнул или замертво на асфальт, или на колени перед преследователями. Сейчас, во вновь обретенном равновесии, он лишь пожал недоуменно плечами. -Какой ствол? – полюбопытствовал игриво. – Знать не знаю ни о каком стволе. -Вы арестованы. – Не взирая на почти полную уверенность, что «пришить дело» ему невозможно, Круглов вздрогнул. Три раза он слышал эту фразу, и каждый заканчивался сроком. Были адвокаты, однажды были даже деньги на взятку, тем не менее, он сидел. Причем от звонка до звонка. И сейчас сядешь, зловещие ухмылки не предвещали иного. -Предъявите документы, – попросил Валерий Иванович. -Что?!-в правый бок Круглова полетел кулак. Парень был моложе, выше, сильнее, был не один. Потому, следуя логике, не ожидал нападения. Тем паче от пожилого и негеройскогос виду Круглова. Вместо того чтобы, согнуться пополам и скулить от боли, как поступил бы всякий, Валерий Иванович заехал обидчику в челюсть. Действовал он автоматически, по давней привычке сопротивляться любому насилию. Он всегда отвечал ударом на удар, не вымеряя сил ни своих, ни противника. В интернате отбивался от старших мальчишек. В ПТУ отбивался от оголтелых сытых и крепких «домашних» пацанов, на зоне отбивался от наглого молодняка и «авторитетских» прихвостней.Отбивалсявсегда иот всех. И сейчас, едва ощутив боль, бросился в атаку. Врезал парню в челюсть и, не дав опомниться, пнул с размаху по колену ботинком. Второму впечатал локоть в лицо. Был бы рядом третий, успел бы и третьему объяснить, что Круглова лучше не трогать. Мало, что старый и едва не сдох от страха. Это его личное дело, когда и от чего подыхать. От страха или от побоев. Круглов остервенело размахивал кулаками, попадал, промазывал, плевался слюной, выкрикивая ругательства, пока не рухнул под сокрушительным апперкотом. Очнулся он на дне закрытого фургона, в кромешной тьме. Машина, подрагивая бортами, неслась куда-то. Металлические створки дверей гремели,соприкасаясь. Круглов пошевелился. Тело отозвалось болью. С разбитой губы сочилась кровь, собиралась в горле в сладкий приторный ком. Круглов сплюнул. Склизкая масса угодила на щеку. Он брезгливо вытер рот рукой. Костяшки пальцев горели, разбитые в драке. В потайном кармане, нетронутые, лежали деньги. Странно, удивился Круглов. Первыми исчезает при аресте деньги. Вторыми – документы. Он потянулся к карману куртки. Паспорти мобильныйбылина месте. Значит, ребята не из ментуры, предположил смело. Двери снова с гулким звоном ударились друг о друга, словно говоря: вали отсюда по-добру по-здорову, никто не держит. Круглов толкнул металлические полотнища, выглянул наружу. За фургоном, ехали, мчались, катились другие автомобили. Хищным блеском полыхали на солнце ветровые стекла. Мелькали, ужравшиеся скоростью колеса. Хромовым оскалом сияли бампера. Один, принадлежащий бордовым «Жигулям» сверкал особенно мерзко. «Не суетись, Круглов. Не спеши меня предавать. Ладно?» Круглов отшатнулся. Первый порыв – прыгнуть на ходу, привел бы к неминуемой гибели.Дождавшисьсветофора,онопустил ноги на асфальт и, пошатываясь, побрел поперек движению. В спину полетело: -Пошел вон, придурок. Ребята в черных джинсах и куртках отпустили его на волю. Домой Круглов добрался пешим ходом. Грязного, дно фургона укрывала какая-то мерзкая жижа, с рассеченной губой его не пустили в транспорт. Таксисты и частники тоже отказались везти подозрительного пассажира. Даже за тройной тариф. В подъезде Круглова угораздило столкнуться с соседкой-старушкой с верхнего этажа. Обычно она вежливо здоровалась, заговаривала, однажды угостила яблоком. Нынче, смерив пподозрительнымвзглядом, прошмыгнула мимо. Нормальная женская реакция – как еще реагировать на замызганного вонючего мужика с окровавленной рожей –поверглаКругловав ужас.Переступив порогсобственнойквартиры,онв изнеможении опустился на линолеум, привалился спиной к дверии заплакал. Слезы лились сами собой. Солеными и горючими, ими, истекало нервное напряжение и усталость. И пережитый страх. И боль. И унижение. И обида. И уязвленное самолюбие. Последний раз Круглов плакал вшестьлет, когда его забыли поздравить в детском доме с днем рождения. Он плакал тогда и ненавидел себя за слабость, злился, грозил местью. «Вырасту, я вам покажу!» – твердил, как заведенный. Обещал, презревшему его миру; миру, обрекшему его на сиротство, войну. Обещал и исполнил. Затеял войну. Вел ее. И сейчас, поверженный, плакал от горечи, жалея себя. И страстно хотел, чтобы его пожалел кто-то другой. Не другой. Другая. Не другая. Лера. Круглов достал из кармана мобильный. Набрал знакомый номер. Послушал перечень длинных гудков. Ту-у-у-у-у… Никто не подходит к телефону. Ту-у-у-у-у… Никого нет дома. Ту-у-у-у-у…Дама изволит отсутствовать. Ту-у-у-у-у…Гуляет, наверное. Ту-у-у-у-у.. Наверное, с полковником. С частотой один раз в пять секунд телефонная станция сообщала:вы, Валерий Иванович Круглов –идиот. Идиот. Идиот. Идиот. Идиот. Предали свою женщину. Предали.Предали.Предали.Продали за сто тысяч и глоток азартного удовольствия поиграть в разбойника. Так поступают подонки и идиоты. Предают то, чтоимдорого. Продают, что самим необходимо. Подонкам и идиотам невдомек, что человеку нужно для жизни. Их интересуют только деньги и удовольствия. Пять минут Круглов слушал гудки в телефонной трубке, затем решительно направился к дому Леры. Полтора часа, проведенные в засаде, он потратил на разговоры с самим собой. Пришло время расставить точки над «i» и,прикуривая трясущимися руками одну сигарету от другой,Кругловнеистовоклеймил недоделанныесвои палочкиувесистыми жирными точками. С той же яростью потом тряс за грудки перепуганного полковника. Требовал признания: ктотебя, сука, подослал к Лере. Выслушав, успокоился, позволил увести себя домой. Позволил умыть, раздеть, уложить в постель, обнять. И лишь почувствовав рядом родное тепло, вспомнил, что хотел жалости. Мгновение Круглов колебался, раздираемый двумя желаниями. Утешение? Удовлетворение? Плоть победила. Он потянулся рукой к Лериной груди. -Ты сумасшедший..– сказала милая. -Я тебя люблю…– ответил он.-Нет, – исправился тот час. – Я тебя ненавижу. Ты – моя не свобода. Моя тюрьма. Пожизненное заключение. Я пытался сбежать и вернулся. Делай теперь со мной что хочешь. Я на все согласен. -Я хочу тебя любить …– засмеялась Лера. Засыпая, Круглов пытался вспомнить, остались ли стволе его отпечатки. Скволь туман забытья он видел, как протянул руку к пистолету, как кожа почувствовала холод замершей на морозе стали. Но было ли касание? Память на этот вопрос отказывалась отвечать. Осин Осин сидел во дворе дома, где была расположена контора Полищуков. С тоской смотрел на дверь. Ждал. – Галя, – окликнул бывшую супругу, едва она появилась, – можно тебя на минутку? Есть разговор. Неохотно Галина отпустила руку Романа шагнула на встречу бывшему мужу. Виктор увлек ее к скамейке, подальше от Романа. – Галочка, ты же не серьезно, все это, да? – Виктор смотрел в любимые карие глаза, надеялся, что там зажгутся знакомые ласковые огоньки. Увы, навстречу лился стальной холод. – Ты думаешь, я шучу? Напрасно. Впрочем, я сама виновата. Раздавала тебе авансы, а надо было на порог не пускать. -Ты имеешь в виду наш поцелуй в прихожей? – дрогнул страстным шепотом Виктор. – Я не спал потом ночь. -Блондиночка мешала? – Галина оглянулась на Романа. Не будь его, возможно, беседа перетекла бы в другое русло? -Я ее бросил, – сообщил торопливо Осин. -Да? В словах было мало значения, зато молчание полнились смыслами. «Мне плохо без тебя», – удерживал Осин признание, готовое сорваться с губ. «А мне плохо с тобой», – отвечали карие глазищи. «Все плохое в прошлом. Я теперь другой». «Ты другой и я другая. И другой рядом со мной» -Галина! – взревел Роман. Немой диалог вырвался за рамки приличий. -Иду, милый, – отозвалась Галя. -Я не дам тебе развод, – сказал Виктор. – А его убью. Галка улыбнулась краем губ: -Только тронь его, я сама тебя убью. И имей в виду…– следующая фраза назначалась подоспевшему Роману, – госпошлину надо оплатить как можно скорее. Осин согласно наклонил голову: -Пусть Полищук приготовит бумаги. Гони сорок тысяч и Отрадное ни кому кроме Даши не достанется. Вот так на ровном месте, не прикладывая усилий, он урвал куш. Знала бы Галка, что кроме Дарьи у него никогда других детей не будет, лопнула бы от досады. -Мы идем? – опять вмешался Алексеев. -Да, да… Галина позволила себя увести. И, великая лицедейка, сразу же заворковала: -Ромасик, почему ты хмуришься? Ой, что у тебя на плече за пятно? Осин проводил взглядом бывшую любимую и ее хахаля. Зло целил в коренастую мужскую фигуру. Сердито в стройную женскую. «Сука, – думал при этом, – обобрала меня до нитки. Тварь кареглазая». «Обобрала до нитки» было явным преувеличением. У Виктора было кое-что припасено «на черный день». И Галина Леонидовна об этом, слава Богу, не знала. Пару лет назад приятель предложил Виктору открыть салон игровых автоматов. -Дело верное, – убеждал он. – Бабки растут как на дрожжах. -Ты не о дрожжах, ты о подводных камнях рассказывай… Приятель возбужденно махнул рукой: -Какие камни?! Золотое дно… На золотом дне парня и похоронили. Открыть салон ни трудов не составило. Разрешение и полтора десятка автоматов у приятеля были. Осин оплатил аренду и ремонт, и через неделю в убогой забегаловке, выкроенной из площадей бывшей парикмахерской, открылось игральное заведение. К концу первого рабочего дня в салон зашли двое типов в спортивных брюках и кожаных куртках. Весело щурясь, объяснили правила игры. Компаньоны лишь кивнули. Спорить было бессмысленно и даже опасно. От Галки Осин скрыл «ценное приобретение». Она бы непременно потребовала бросить полупреступный бизнес. Впрочем, почему полу? На самопальных игровых автоматах, собранных в подпольном цеху в Ростове; привезенных в обход таможенных правил; с регулируемым процентом выигрыша, разве что не было клейма «вор». Прочие атрибуты грабительского промысла присутствовали в широком ассортименте. С «однорукого бандита» набегало около пятнадцать тысяч долларов в месяц. Пять шли Осину с приятелем, остальные забирали ребята в спортивных брюках. Воодушевленный успехами, Виктор попробовал открыть новую точку в другом более престижном месте и столкнулся с неразрешимой проблемой. Чиновники, от которых зависело решение, тянули сроки, выдумывали уловки, и наконец отказали. Раздосадованный Осин решил пойти другим путем. По стандарту каждый автомат обязан с вложенного рубля выдавать семьдесят копеек выигрыша. Ростовские умельцы, скорректировав настройку генеральной платы, уменьшали цифру до двадцати-тридцати копеек. Найденный Виктором наладчик подправил программы и довел результат до кульминационного значения: одна копейка. Три месяца длилась лафа. «Однорукие бандиты» приносили по двадцать и более тысяч долларов каждый. О чем «кураторы» бизнеса ничего не знали. Однако как веревочке не виться, конец один. Афера вскрылась. Парни с бритыми затылками от имени и по поручению авторитетных лиц предъявили ультиматум: вернуть стопятьдесят тысяч, уплатить штраф пятьдесят и убраться подобру, поздорову, пока добрые дяди не рассердились. Приятель, курья башка, с перепугу пустился в бега и увлек за собой Осина. Недели две они мотались по городам и весям, прятались от несуществующей погони. Потом, устав, вернулись в Киев, месяцок помаялись на съемной квартире, наконец, убедив себя, что опасность миновала, осмелели, стали появляться в модных ресторанах и казино. Деньги жгли руки, хотелось впечатлений, тихая жизнь вызывала оскомину. Их взяли тепленькими, прямо в постели. Избили, отвезли к «добрым дядям». С приятелем не церемонились. У него за душой не было ни гроша. Изуродованный труп приятеля Осину велели закопать за городом – в наущение и назидание, чтобы знал, кого можно обманывать, кого нельзя, и впредь одних отличал от других. Осин копал, матерился, тихо радовался, что вышел сухим из воды. Ему повезло. Он даже не потерял деньги. В компенсацию долга он слил «добрым дядям» информацию. Сначала про знакомого фальшивомонетчика. Парень был отпетым наркоманом, за дозу отца родного зарежет. Что собственно и сделал. Только вместо отца под раздачу попала родная тетка. А вместо ножа инструментом убийства стала батарея отопления. Об нее, в угаре героиновых страстей, молодой человек, и бил родственницу, требуя денег. – Дурак, угробил человека ни за что, – расссказывая Осину свою историю, убийца от жалости к тете даже расплакался. – Денег-то вокруг завались. Бери не хочу. А тетка была одна. -Это где денег завались? – спросил Осин, не надеясь на вразумительный ответ. И ошибся. Собеседник давно и основательно, потеряв ощущение реальности, забыв о страхе, пригласил его домой, показал собственноручно изготовленный станок для печатания фальшивых банкнот, даже похвастался: -Сам сделал. По специальности гравер, наркоман однажды под диктовку вдохновения и героина, изготовил исключительной точности матрицу для печатания двадцатидолларовых купюр. И теперь жил в свое удовольствие. Матрица и, ошалевший от очередной дозы, автор произвели фурор на «добрых дядей». Виктор вздохнул с облегчением и выставил на продажу новый лот. «Лучший в городе адвокат Глеб Михайлович Полищук: тайны личной жизни, адреса любовниц и клиентов, темы бесед, политические пристрастия, крупные покупки, делишки с банкиром Градовым». Информация правит миром, убедившись в этом Осин поставил жирную точку в печальной истории. И крест поставил на могилке приятеля. Выпил за упокой души безвременно почившего раба Божия, погрустил, подумал и зарекся пока трогать игорные деньги. Не принесли они счастья ни ему, ни покойному приятелю, ни наркоману-умельцу. Даже «добрым дядям» не пригодились. Через год все до одного сложили буйные головы. «Раз с Галкой не выгорело, придется доставать заначку, – подумал Осин, отгоняя грустные воспоминания. – Ох, как не хочется». Пока вместо заначки он достал из кармана мобильный и набрал номер телефона Глеба Михайловича. – Я зайду? – то ли спросил, то ли объявил и через минуту уже был в приемной «Юридической компании «Полищук и Полищук»». – Что можно сделать в этой ситуации? – задал с порога главный вопрос. – Ничего, – ответил Глеб. -Ничего, – подтвердил Глеб Михайлович. -Мне не ясна ваша позиция, – Виктор болезненно поморщился. – Чьи интересы вы намерены защищать в случае моего развода с Галей? Глеб Михайлович пожал полными плечами. -Вера Васильевна дала по этому поводу четкие указания. Я и, соответсвенно Глеб, представляем в первую очередь интересы Даши. Следующий пункт: законность и мир в семье. -А я?