Журавлик - гордая птица (СИ)

— Как поживаешь? — цедит Корнев, еле сдерживая ярость.

— Что тебе нужно? — голос у Беллы напряжённый и злой.

— Что, не успела остыть постель после дорогого супруга, как ты уже спокойно садишься в машину к какому-то хлыщу? И почему, позволь поинтересоваться, моя дочь обнималась с ним как с родным пять минут назад?

— Это не твоё дело, — холодно, с пренебрежением, которое так бесит Корнева, отвечает она. — Мы разошлись, если ты вдруг забыл. Как я живу и с кем общаюсь, тебя НЕ касается!

И тогда он взрывается, выливая на бывшую жену всю накопившуюся ярость, и намеренно, чтобы посильнее задеть её, упоминает в разговоре их общую дочь:

— Ты — просто шлюха, Белла! Такая же, как и все остальные! Раньше ты предпочитала лить слёзы и молчать, когда тебя окунали лицом в грязь. А теперь голос прорезался? И за это я тебя накажу. Помнишь, я обещал тебе забрать дочь? Я это сделаю! Поверь, у меня хватит средств и методов, чтобы вытравить память о тебе из её детской головки. Она будет слушаться меня, станет такой, какой я захочу её воспитать!

— Попробуй, — шипит Белла с ненавистью, — и я собственноручно сниму с тебя скальп, а потом прилеплю обратно задом наперёд! Если ты только подойдёшь к моей девочке, можешь считать свою жизнь законченной!

Справившись с удивлением от того, что его когда-то тихая жена научилась давать отпор, Дима выдавливает со злой иронией:

— Что?! Ну, надо же, Журавлёва показывает зубки! Это что-то новенькое. Дорогая, ты меня снова волнуешь. Может, встретимся как-нибудь и снимем напряжение вместе?

— Зато меня от тебя тошнит. Не смей приближаться ко мне или к дочери за километр!

— А как там себя чувствует твой сынок? — он снова бьёт по больному, мечтая размазать эту сучку по стенке. — Ты ещё не рассказала ему о биологическом папочке? — вкрадчиво произнёс Корнев. — Хочешь, я это сделаю, чтобы облегчить тебе задачу?

— Если я узнаю, что ты крутишься вокруг Саши, то напишу заявление в полицию! Тебе нужны неприятности?

— Ты не посмеешь, — режет в ответ Дмитрий, умело скрывая за агрессией внезапный липкий страх. — Да и что ты им скажешь? На деле это выглядит так, как будто я очень хочу увидеться с детьми. Да кто тебя вообще станет слушать? После того, как твоя дорогая подружка ушла из полиции и заделалась адвокатом, заступиться за тебя больше некому.

— Вот именно, адвокатом. И этот адвокат по старой дружбе, я думаю, посоветует мне, как сделать, чтобы, как минимум, ты не приближался к нам, а, как максимум, тебя надолго упекли за решётку! — твёрдо чеканит она и сбрасывает звонок.

Что?! Он не ослышался? Скромница и тихоня Изабелла научилась давать сдачи?! И это бесит его ещё сильнее, чем её давняя застенчивость и страх перед ним. Это действует на Корнева, как красная тряпка на быка. Трясущимися от ярости пальцами он снова набирает её номер, но равнодушный голос автоответчика сообщает ему, что абонент недоступен — эта новоявленная революционерка отключила телефон. Вымещая эмоции на ключе зажигания, Дмитрий резко дёргает его, заводит двигатель и бьёт по газам, чтобы уехать отсюда как можно скорей. Вместо прощания, не удержавшись, выдаёт длинный и пронзительный автомобильный гудок, адресуя его ненавистной парочке в «вольво».

Корнев предпринимает ещё несколько попыток слежки за Изабеллой. В течение нескольких недель он наблюдает, как она гуляет с детьми во дворе, как ходит на работу, как выгуливает собаку. Подходить ближе он не решается — на её, будь оно неладно, счастье вокруг всегда полно посторонних: коллег, таких же, как и она сама, мамочек со своими драгоценными чадами, да и просто случайных прохожих, в конце концов. К тому же всё чаще его бывшую жену сопровождает тот самый парень, с котором она так мило беседовала в машине. Корнев, как ни старается, не может разглядеть его более детально — толстая зимняя куртка и низко надвинутая на глаза шерстяная шапка не дают ему такой возможности. Но парень кажется ему смутно знакомым. Почему? Дмитрий и сам пока не может ответить на этот вопрос.

Эта слежка тяготит его, но он продолжает наблюдение, каждый раз, словно втянувшийся по уши наркоман, возвращаясь за очередной дозой ярости и ненависти, закипающей внутри при виде этих счастливых идиотов. Ему почти нравится чувствовать эту сводящую с ума, разрушительную смесь. Он живёт ей, черпая в этом силы, ощущая, как бежит по венам предвкушение мести.

Замечает Корнев и ещё кое-что, раздражающее до безумия: их сплетённые пальцы, его руку, по-хозяйски устроившуюся на её талии, изредка — его ладонь на её щеке в мимолётном поглаживании, забота, с которой она проводит руками по его груди, очищая его куртку от снега, налипшего после затеянной Аней игрой в снежки… Аня! Однозначно, и она без ума от этого хлыща! Виснет у него на шее, хохочет, дурачится, млеет от его заботы и внимания. Ни дать ни взять — папа с дочкой! Тьфу, аж тошно! И даже этот паршивый пёс, который со щенячьего возраста не переносит Дмитрия, скаля зубы и рыча в его присутствии (подумаешь, слегка пнул его мыском ботинка, чтоб не крутился под ногами и знал своё место), ходит за тем, другим, мужиком как привязанный, преданно заглядывая ему в глаза. Член семьи, по утверждению Беллы, но, если честно, бесполезное создание. Корми его, выгуливай в шесть утра и делай вид, что тебя умиляет его благодарно машущий хвост. Сашкин любимец! Кстати, Сашка… Этот новый друг семьи уделяет ему столько внимания! Он так спокоен, приветлив и дружелюбен по отношению к мальчишке. Обнимает его, смотрит, присев на корточки, в глаза, что-то втолковывая, ласково, словно девчонку, гладит по голове. Это смешно, ей-богу! Такими темпами из этого маленького засранца очень скоро получится безвольная тряпка! И тогда стать в будущем нормальным, с характером, мужиком сыночку Беллы точно не светит. А однажды с губ Саши срывается громкое: «Папа!» Корнев слышит это слишком отчётливо. И когда до него доходит полный смысл этого слова, он, наконец, понимает, кем является этот незнакомец. Эдвард Каллен, собственной персоной! Ну, надо же! Объявился всё-таки в этих краях! Но почему, если он ни разу не видел его живьём, его манера двигаться, отдельные жесты, очертания высокой, по-мужски отлично сложенной, фигуры кого-то напоминают? Где-то он его видел! Вот только знать бы где? И от неспособности расставить всё по местам в собственной голове его накрывает новая волна бешенства.

День за днём, Корнев, погрузившись в созерцание этой компании, всё яснее понимает: такому, как он, здесь не рады, потому что давно нашли ему более достойную, по их грёбаному мнению, замену. Его явно не ждут его назад. Да он и не собирался! Очень надо снова терпеть рядом эту бесхребетную, холодную в постели, словно лягушка, сучку, его бывшую жену и её сопляка — сыночка. К тому же он ещё хорошо помнит, как сходил с ума от бешеной энергии его собственной дочери, отбиваясь от её постоянных просьб поиграть с ней. Нет уж, увольте! Но раздражение и глубоко засевшая внутри и неподдающаяся контролю странная зависть растут в Диме, словно снежный ком. И он так велик, что вот-вот прорвётся наружу.

Ускользнув из дома до ужаса опостылевшего ему Степана, Корнев снова появляется в знакомом дворе, выбрав в качестве наблюдательного поста маленькую автомобильную стоянку напротив одного из подъездов. В отдалении приветливо светятся окна Изабеллы, и это означает, что хозяева дома. Час, полтора… Ему уже наскучило эта игра в следопытов, и Дима заводит, было, двигатель своего авто, чтобы вернуться в Алёхино, но внезапное появление на улице тех, ради кого он торчал здесь всё это время, меняет его планы. Белла, Каллен, Аня, Саша — примерная семья в полном составе. С ними рядом вышагивает какой-то широкоплечий двухметровый детина, таща за руку мальчишку лет пяти. А ещё там лучшая подруга Изабеллы, Женька. Дима неприязненно кривится — с ней он никогда не ладил, вздрагивая при каждой встрече от её насмешливо-презрительного взгляда. В такие моменты Корневу казалось, что она видит его насквозь. Они выезжают со двора, он едет за ними и очень скоро приходит к выводу, что конечная цель их маршрута — огромный каток в центре города. Вся компания уже на месте, и, расчехлив коньки и быстро переобувшись, все они отправляются на лёд. А Корнев по очереди сверлит их спины злым взглядом и нервно постукивает пальцами по рулю. Покидать тёплый салон автомобиля он, кажется, не собирается. Дмитрий достаёт телефон, чтобы снова позвонить Белле. Взять бы сейчас её за шкирку и тряхануть пару раз как следует! Но это — мечты, а в действительности — в его силах сейчас только испортить ей настроение своим звонком, довести эту дуру до слёз. Хоть что-то… Но неожиданно телефон летит на сиденье, а его хозяин, повинуясь внезапному порыву, решительно выходит из машины, направляясь к пункту проката коньков. Слишком острое желание пощекотать нервы себе и другим заставляет его быстро зашнуровать ботинки коньков и медленно двинуться к ледовой коробке. Он еще не знает, что предпримет, не знает, зачем вообще покинул салон своего автомобиля, так предусмотрительно спрятанного в самом дальнем конце автостоянки. Корнев идёт, старательно удерживая равновесие на лезвиях коньков, и затравленно озирается, опасаясь наткнуться на бывших знакомых. Лишнее внимание ему сейчас совсем ни к чему, в его-то положении беглого убийцы в розыске! Издалека Корнев видит Беллу и детей. И, насколько он может судить с такого большого расстояния, все остальные из компании тоже здесь. Он заходит на каток, воспользовавшись той из дверок в ограждении, что находится от них на максимально удалённом расстоянии, и начинает медленно двигаться туда-сюда вдоль бортика ограды. Это трудно — сохранять между собой и ими приличную дистанцию. Слишком уж они прыткие — носятся, вон, на большой скорости по всему катку. Но он старается, умело скрываясь за спинами многочисленных любителей активного отдыха и позволяя себе время от времени буравить тяжёлым взглядом спину Каллена. Тот, как будто что-то чувствуя, постоянно озирается, сканируя глазами толпу, но опрометчиво не удостаивает вниманием неловкого новичка, то и дело приседающего и низко опускающего голову, чтобы подтянуть дурацкий шнурок. В очередной раз делая вид, что возится с креплением на ботинке, Корнев чуть не пропускает их уход, опомнившись только в момент, когда все они садятся на скамейку, чтобы переобуться.