Журавлик - гордая птица (СИ)

Изабелла пробежалась глазами по его телу сверху вниз и, как только её взгляд остановился на бинтовой повязке, громко всхлипнула, зажав ладонью рот.

— Господи! Это он, да?! Это Дима с тобой сделал?! Скотина! Какая же он скотина и тварь! — отчаянно захрипела Белла, не замечая приподнятых в изумлении бровей Каллена, который до сего момента не слышал от своей будущей жены ни одного грубого слова в чей-либо адрес.

Она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась в голос.

— Белла, не надо! — смущённо пробубнил Эдвард. — Всё нормально.

— Не надо?! Нормально?! — переспросила она, уставившись на него, и тяжело плюхнулась на краешек кровати. — Каллен, ты чего несёшь-то? То, что ты сейчас в больнице с простреленной ногой, это нормально?!

— Ну-у, врач сказал, что кость и крупные сосуды не задеты. Пуля повредила только мягкие ткани, — Эдвард начал лихорадочно оправдываться, невольно съёжившись под горящим праведным гневом взглядом своей невесты. — Я недели через две буду, как новенький, вот увидишь!

— Да?! — взвилась Изабелла, давая волю новой порции слёз. — А если бы Корнев, не дай Бог, был более метким в этот раз?! А если бы это привело к твоей… к тому, что он бы тебя… Нет, я не могу, — Изабелла потерянно замотала головой. — Даже думать об этом боюсь, а уж вслух произнести — тем более.

— Иди сюда, — Каллен подался вперёд и привлёк Беллу к себе. Она снова всхлипнула и тут же обмякла в его объятиях, уткнувшись лбом ему в шею.

— Я так испугалась, — промямлила она устало. — Прости, что наорала на тебя. Это от страха.

— Всё нормально, — заверил Эдвард, успокаивающе водя ладонями по её спине и плечам. — Люблю тебя.

— И я тоже, — ответила она, поцеловав его в подбородок. — Одно меня успокаивает — как минимум недели две ты не станешь искать приключений на свою… голову. Здесь уж точно тебе не дадут этого сделать.

— Здесь?! — Каллен дёрнулся и тут же сморщился от сильной боли в ноге. — Вот это вряд ли! Я не останусь в больнице! Лежать я и дома могу, на диване.

— Да-а, как же, — саркастически усмехнулась Журавлёва. — Будешь ты лежать, ага.

— Ну, Белз! Пожалуйста! Я тут… Как это по-русски? Концы отдам, точно! Меня уже сейчас тошнит от белых стен и запаха лекарств, — простонал Эдвард. Он сделал щенячьи глазки и продолжил: — Обещаю выполнять все медицинские рекомендации и не нагружать больную ногу. Если хочешь, я могу сделать вид, что ОЧЕНЬ сильно болен, и разрешу тебе кормить меня с ложечки свеженьким куриным супом.

— Тьфу, Каллен! — раздался голос Женьки, которая всё это время, не вмешиваясь в разговор, шепталась о чём-то с бывшим мужем. — Умеешь ты уговаривать. Даже я сейчас заплачу от умиления. А любимая твоя вообще растаяла, как пломбир по жарким солнцем. Ты, кстати, когда лежачим больным прикидываться соберёшься, предупреди меня. Я тебе упаковку памперсов привезу, чтоб всё выглядело естественней.

Никита при этих словах поперхнулся воздухом.

— Ну и шуточки у тебя, Евгения, — откашлявшись, произнёс он.

— И это говорит человек, который умудрялся шутить даже тогда, когда тащил меня раненого по лесу, — фыркнул Каллен.

— Так, — засуетилась Белла, — Эдвард, надевай джинсы, мы едем домой.

Она сняла сложенные вдвое джинсы Эдварда со спинки кровати и развернула их, собираясь отдать их ему. Неожиданно её взгляд зацепился за прореху на левой штанине, оставленную пулей Корнева. Белла побледнела и судорожно втянула носом воздух. Глаза её снова повлажнели, и Каллен, тяжело вздохнув, уже приготовился встречать новый поток слёз. Но Белле все же удалось купировать ещё одну свою истерику, и ни от одного из присутствующих в палате не укрылось, каких усилий ей это стоило.

— Мы едем домой, — повторила она, дрожащими руками протягивая Каллену его джинсы. — Вот только с врачом нужно договориться.

— Врача я беру на себя, — расслабившись, выдохнул Никита. — Уболтаю его за пять минут, не сомневайся!

— Не сомневаюсь, — устало вздохнула Белла.

Но Никита уже не слышал её, потому что к этому моменту он уже покинул палату и теперь нёсся по больничному коридору, чтобы пообщаться с лечащим врачом Каллена.

========== Глава 21. Часть 2. Корнев ==========

Он мечется, как зверь в тисках оков,

Как хищник, упускающий добычу.

Он разорвать их всех давно готов,

И с каждым счёт свести готов он лично.

Жжёт горло ядовитая слюна,

И руки жжёт в попытках дотянуться.

Ему, как воздух, эта месть нужна,

Он дышит ей, рискуя захлебнуться.

Они уже отвыкли от потерь,

Живут и любят, горестей не зная.

А на цепи хрипит безумный зверь,

От ненависти голову теряя.

Но звери благородней и честней.

Законам бытия они подвластны.

Нет, он — не зверь, он из числа людей,

Что всех животных могут быть опасней.

Душевного не помнит он тепла,

Не видит исцеления в смиренье.

Давным-давно свой мир он сжёг он дотла,

А угли разбросал без сожаленья…

Дай Бог, чтоб цепь его не сорвалась

У той черты, откуда нет возврата,

И чтобы смог, споткнувшись, не упасть

Он ниже, чем уже упал когда-то.

Нет солнца у него над головой,

Земля под ним, потрескавшись, дымится.

А он идёт, глотая мрак ночной,

Не в силах ни на миг остановиться.

Корнев гнал машину, с остервенением вжимая в днище педаль газа. Тело, управляя автомобилем, действовало на автомате, позволяя Дмитрию погрузиться в водоворот размышлений. Мысленно он то и дело возвращался в покинутый им лес, примыкавший к посёлку. Корнев часто дышал, пытаясь успокоиться, и раздражённо взирал на трясущиеся от нервного возбуждения руки, с силой впившиеся в руль. Он бросил взгляд на пассажирское сиденье рядом с собой, помня о спрятанном под ним пистолете. Спроси его кто-то, зачем он вообще приобрёл его, Дмитрий не смог бы ответить ничего определённого. Просто в один прекрасный день он, возвращаясь с очередного сеанса слежки, наткнулся на бывшего приятеля. Тот стоял на автобусной остановке, мимо которой пролегал по случайности путь Дмитрия, и с унылой миной дожидался рейсового автобуса. Когда возле него притормозила видавшая виды иномарка со старым знакомым за рулём, он, быстро сориентировавшись, нырнул внутрь. После долгих разговоров по душам и многочисленных тостов за «вечную дружбу» выяснилось, что парень, имевший когда-то в собственности маленький оружейный магазинчик и вчистую с этим бизнесом прогоревший, всё ещё не растерял старых связей. Он знал, где можно достать оружие, минуя оформление кипы официальных документов. Очень скоро Дима Корнев, отвалив кучу заветных бумажек, стал владельцем модернизированной версии ПМ. Он и сам толком не мог объяснить свой поступок, просто, сжав однажды в руке холодный металл рукоятки Макарова, расставаться с ним больше не пожелал. И сегодня он им воспользовался. Нет, Корнев нисколько не тешил себя надеждой, что убил Каллена в том лесу — видел же, что попал этому настырному и самонадеянному копу только в ногу. Но и его крик, и вид его распластавшегося на снегу беспомощного тела были для Димы одним из самых приятных зрелищ за несколько последних, не самых спокойных, месяцев.

Когда за окном его автомобиля перестали мелькать сосны и ели лесного массива, а сельский пейзаж плавно перетёк в картинки городской суеты, Корнев остановил машину, съехав на обочину недалеко от его нового временного пристанища, и положил голову на руль. Его жизнь… Во что она превратилась за столь короткое время?! Перед глазами замелькали картинки из недавнего прошлого.

Корнев сидит в стареньком автомобиле, купленном им недавно по доверенности у сомнительного вида субъекта, срочно нуждавшегося в деньгах. Перед ним расстилается укрытый темнотой знакомый двор, рядом с которым прошли несколько лет его жизни с Изабеллой. А вот и она сама, нервно переминается с ноги на ногу и постоянно вглядывается в темноту, словно ждёт кого-то. Неожиданно в отдалении мелькает свет фар. Он всё приближается, и, наконец, у подъезда останавливается дорогая иномарка. «Вольво», кажется — издалека не разглядишь как следует. Оттуда выныривают две фигуры: высокая, подтянутая — мужская и маленькая, хрупкая — детская. Ребёнок бежит к Изабелле, и тишину двора разрезает радостный детский голосок: «Мамочка!» Аня! Корнев пытается воспроизвести в памяти образ дочери, но отчего-то это даётся ему с превеликим трудом — черты её лица словно в тумане, будто скрыты за стеклом, подёрнутым каплями мутной воды. Корнев раздражённо трясёт головой и снова возвращается к наблюдению за происходящим у подъезда. Он успевает как раз к тому моменту, когда Аня крепко обнимает наклонившегося к ней мужчину, водителя «вольво», и звонко, без стеснения, хихикает, получив ответные объятия. Спустя минуту девочка возвращается к матери, и та, чмокнув дочь в обе щёчки, отправляет её домой. Сама же вслед за парнем садится его машину. Судя по всему, уезжать она никуда не собираются, они просто разговаривают, расположившись на передних сиденьях. Корнев находится слишком далеко, чтобы разглядеть лицо собеседника своей бывшей, даже несмотря на то, что на их лица падает приглушённый свет, горящий в салоне. Но вот она протягивает к мужчине руку и медленно, словно на большее пока не хватает смелости, проводит ладонью по его лицу. Он что-то говорит, а потом и сам, слегка наклонившись к ней, осторожным жестом отводит прядь волос с её щеки. В этих невинных касаниях столько интимности и теплоты, что это заметно Дмитрию даже на большом расстоянии. Волна ненависти и раздражения бьёт ему под дых, и он, не справляясь с собой, набирает номер бывшей жены на новом телефоне с одноразовой сим-картой.