Однажды под Рождество (СИ)

Комментарий к Прощание

Примечание Беты: да! Я опять не удержалась от комментария! И что? Так, я не об этом… Френдзона всегда такая! проще просто смириться. Но некоторые упорно не хотят этого понимать… //_-) Ой, это уже мои проблемы, не обращайте внимания :) И да, буду автора иногда пинать, ибо заинтересовалась! :D Держись, автор. Удачи тебе :)

========== Случайное слово ранит больнее ножа ==========

Черный Форд аккуратно припарковался около небольшого двухэтажного домика с крохотным палисадником, за которым располагались несколько корпусов фабрики: именно здесь мне предстояло провести целых два месяца. Солнце светило всё так же ярко, что и утром, несмотря на то, что время близилось к четырем часам дня.

— А здесь мило, — улыбнулась я, выходя из машины.

Я много прочитала об Олд-Гемпшире, прежде чем дать согласие на проведение анализа работы рекламщиков, занимавшихся модным домом моей кузины. Не знаю, зачем ей вообще потребовался психолог, ведь рекламу создают спецы своего дела, и они знают всё о подобного рода задачах. Однако дядя всегда давал своей дочери всё самое лучшее, и раз она сказала, что хочет провести психологический анализ, он нашел психолога. Только вот решил сэкономить и не стал никого нанимать. Нет, я, конечно, получу за эту работу свои кровные, но далеко не столько, сколько бы запросил дипломированный специалист. Хотя, если честно, я буду рада развеяться. К тому же, в отличие от Сиэтла, Олд-Гемпшир очень маленький городок, в нем все друг друга знают, но самый большой плюс этого места — это, конечно же, его университет. Старинный университет с многовековыми традициями, имеющий превосходную кафедру по психологии. В их библиотеке собраны известнейшие и редчайшие книги по моему профилирующему предмету… Вот бы попасть туда!

— Нет, девушка! Раскатали уже губки? Закатайте их обратно. Туда только студентов пускают, — отчитала я сама себя и подошла к багажнику. Замок напрочь замерз и не желал поддаваться моим нервным попыткам открыть его. Вдруг я услышала за спиной легкий смешок.

— И почему такая очаровательная особа вот уже пять минут стоит на морозе и разговаривает сама с собой? — приятный мягкий баритон лучился жизнерадостностью и в то же время содержал в себе изрядную долю ехидства. Я обиделась. Нет, я не обидчивая… но я обиделась.

— У девушки диссоциативное расстройство идентичности, — вяло огрызнулась я, пытаясь в сотый раз повернуть ключ в замке. — Да что ж такое-то?

Я расстроенно стукнула кулаком по багажнику.

— Не открывается? — усмехнулся голос.

— Как видите, — этот голос уже начинал меня раздражать. Ну, или его обладатель. Но я ведь его не видела, значит, всё же голос? Хотя, если рассудить здраво, меня больше задевали слова, нежели само «звуковое оформление» моих страданий. Поворачиваться и смотреть на противного соглядатая мне не хотелось. Приплюсуйте ко всем моим недостаткам еще и упрямство. Почему, ну почему первый же человек, которого я встретила на новом месте, оказался такой занозой? Я мысленно взвыла. «Что большой город, что маленький — везде одно и то же. Всем на тебя плевать. И на твои мучения тоже. Всем плевать».

— Я бы не сказал. Просто Вы очень мило общаетесь с техникой. Она Вас не любит, да? — неожиданно мягкий баритон раздался у меня прямо над ухом, а крепкая мужская ладонь ловко выхватила ключ из моих замерзших пальцев. — Спокойствие, только спокойствие.

Я отошла, парень достал из кармана странного вида брелок, напоминавший тонкую пластинку, вставил ее в замок, немного подождал, а затем ловко повернул ключ в замке, слегка надавил на багажник и тот — о чудо! — открылся. Я изумленно воззрилась на красивого парня лет двадцати трех, улыбавшегося мне во все тридцать два зуба. Голубые глаза его искрились весельем и жизнерадостностью, соломенные кудри развевались на холодном ветру, а дополнял образ красавца-манекенщика идеальный прямой нос.

— Спасибо, — я смутилась. «Ну вот, похоже, я полная бездарность». — Простите, что Вам пришлось это делать…

— Пришлось? Вовсе нет. Я видел, как Вы подъехали, и слышал, как беседовали сами с собой.

Я вспыхнула. «Надеюсь, он подумает, что это от мороза».

— Я собирался помочь, когда увидел, что Вы не справляетесь с замком, но Вы так мило на него ругались, что я решил немного понаблюдать. Знаете, пожалуй, Вам тоже стоит приобрести размораживатель: в этом году природа на нас просто ополчилась! — парень улыбнулся. — Похоже, это мне надо просить прощения: вон как вы раскраснелись от холода! Надо было сразу помочь. Это мое вечное любопытство портит жизнь не только мне.

«Слава Богу, он всё свалил на мороз. И незачем ему знать о моей анемии».

— Хорошо, что Вы это сказали. А то я как идиот еще минут пять на Вас смотрел бы.

— Простите? Сказала — что? — опешила я и недоуменно на него воззрилась. Судя по тому, как вытянулось его лицо, парень явно удивился, но всё же ответил:

— Вы сказали: «Всем плевать». Так что я понял, что Вы на самом деле очень расстроены, хоть и улыбаетесь.

Ой, мама. Опять эта моя дурацкая привычка мыслить вслух.

— Простите, я не знаю, как так получилось… Я просто подумала и не заметила, как ляпнула. Вечно со мной такое.

— Да всё нормально, я же сказал: это я должен извиняться.

Я нервно улыбнулась и потерла руки. От холода они уже онемели, а парню, похоже, всё было нипочем. Он что, сам изо льда, что ли? А уходить было бы невежливо: помог всё-таки. Но блондин оказался проницательнее, чем я думала. Он в один шаг преодолел разделявшее нас расстояние (неудивительно, с его-то ростом под два метра) и накрыл мои ладони своими.

— Вы уж простите. Я привык к суровым зимам — всё время на свежем воздухе, так что не мерзну. Меня зовут Тим. Вы к кому приехали?

— К… К Мартину Вейнсу, — промямлила я. Да уж, не ожидала я, что в провинции все такие прямолинейные — подойти к незнакомой девушке и начать растирать ей ладони… в Сиэтле на такое не способны. Я нервничала, ведь кроме Робина у меня не было друзей, и парни, как правило, держались от меня подальше, считая нас парой. Он ведь никогда не появлялся в местах, где бывала я, со своими подружками…

— Ага. А Вы…

— Мериан Вейнс, — отрапортовала я.

— Ого… — протянул Тим. — Не думал, что у шефа есть еще дочери.

— Нет, что Вы! Я его племянница.

— И этого не знал. Он не любит говорить о семье.

— Да уж, неудивительно.

— В смысле?

— Да нет… К слову пришлось, — не говорить же первому встречному, что дядя Мартин и отец поругались десять лет назад и с тех пор только изредка звонили друг другу на праздники…

— Ну, тогда вперед, тебе согреться надо. Не против, что я на «ты»? Ну и ладно.

Он ловко подхватил тяжеленный чемодан и ринулся к дому со скоростью торпедоносца. Я медленно пошла за ним, продолжая растирать руки, и на губах моих внезапно появилась незваная улыбка. Его руки такие большие, но такие мягкие… странно это.

Дверь нам открыл сам дядя.

— Ох, Мериан! Ты уже приехала? Не ждал тебя в такую рань. Проходите. Тим, отнеси чемодан в гостевую спальню.

Парень умчался с моим багажом наперевес, а дядя тепло улыбнулся:

— Проходи, девочка, не стесняйся. Твоя комната первая по коридору слева. На ней прибита табличка с твоим именем, так что не ошибешься.

— Спасибо, дядя, — я улыбнулась высокому седовласому мужчине, который в свои шестьдесят шесть выглядел не старше пятидесяти, и лишь седина, появившаяся у него очень рано, лет в тридцать, говорила о том, что передо мной всё же пожилой человек.

Я вошла в свою комнату и скинула пальто. Тим сидел на кровати, заведя руки за спину и опершись на них, и радостно мне улыбался.

— Ты чего такой жизнерадостный? — удивилась я.

— А чего грустить? От жизни надо брать всё!

— Тоже верно. Но всё же серьезность навредить не может.

— Может. Если ты чрезмерно серьезен.

— А вот это уже вопрос относительности. У каждого свое представление о нормах поведения и точных характеристиках необходимых личностных качеств, — улыбнулась я.