Второй шанс (СИ)

Какова ирония… Именно я, взбежав по ступенькам, настежь распахиваю двери.

Глухой рокот тяжелых, надсадно скрипящих створок. Пустой мрачный холл, насквозь пропитанный липким мраком. Не разогнать всю тьму этого места тусклому свету вычурных ламп, не разбавить…

И ни единой души, только лишь пара раскуроченных тел у постамента в центре зала - лежат лицом вниз, и на каждом лишь ошметки когда-то идеальных костюмов. Растерзанная плоть.

Шагаю вперед.

Хруст.

Белая, перепачканная багровыми пятнами маска с сетью тонких трещин, словно паутиной опутавших пластик.

Спина давно вымокла, и от этого колючие мурашки кажутся еще более мерзкими, липкими, словно насекомые перебирают множеством маленьких лапок, оставляя едкий след, который, проникая под кожу, вызывает ленивые приступы паники. Даже не стилеты… тонкие иглы.

Мраморные ступени витой лестницы. Здесь ли еще безумный масочник?

Пальцы привычно проходятся по шероховатым ножнам на поясе. Разве я могу уйти просто так? Уйти, не попрощавшись с папочкой?

- Думаешь, он все еще здесь? - неопределенно, конкретно ни к кому не обращаясь, спрашиваю я.

- Кто знает. Может, и здесь. Сидит, окопавшись в своем кабинете, - также в пустоту отвечает Мотоми, съедая часть согласных из-за зажатой зубами сигареты.

- Я проверю!

Цепляюсь за это «может быть» и бросаюсь вперед, слишком стремительно, но как раз так, чтобы не дать себе передумать.

- Совсем сбрендил?! - останавливает меня гневный мальчишеский выкрик, а следом за ним и тонкие цепкие пальцы хватают за плечо.

- Рин…

- Ты вообще соображаешь?!

- Отпусти! Я…

Окончание фразы замирает на губах, приглушенное четкими тяжелыми шагами. Не легкой поступью, не шарканьем рыхлой плоти о мрамор… где-то прямо над моей головой.

Лед крошкой рассыпается по позвоночнику.

Не церемонясь, сгребаю мальчишку за шиворот и хорошенько встряхиваю.

- Слушай. Слушай меня! Я догоню! Сваливай!

- Но… - Сглатывает, облизывая сухие губы, и бросает быстрые нервные взгляды в сторону лестницы, наверху которой не торопясь ступают чьи-то ноги.

- Я помочь могу!

- Кеске помоги! Иди уже давай, ну!

Отталкиваю от себя, скидывая с нижних ступенек. А шаги уже гулким эхом разлетаются по пустому холлу, ближе и ближе…

Рин мнется, мечется между мной и Кеске. В итоге выбирает второго и, вцепившись в его руку, тащит в сторону одного из коридоров. Старик, коротко кивнув мне, не прощаясь, направляется следом.

На пару шагов отступаю назад, наблюдая.

Первыми показываются высокие ботинки военного образца, после – голень, затянутая в блестящий латекс. Сердце заходится, сбиваясь с ритма, пускается в дикий пляс.

Блестящая кожа негромко скрипит, когда показываются тренированные бедра и широкий пояс. И вместе с тем разочарование накатывает соленой волной.

Два больших шага… последние ступеньки…

Инстинктивно пячусь - лишь для того, чтобы успеть оценить, окинуть взглядом противника.

Высокий, с вздувшимися буграми мышц под тонкой черной футболкой, широкая «бычья» шея с отчетливо выступающей бьющейся жилкой. Квадратный подбородок, ежик светлых волос и невыразительные, блеклые глаза. С не меньшим интересом изучает меня ими.

Хочется кривиться и ногтями сдирать с лица налипшие жадные взгляды, тяжелые, масляные. Еще шаг назад, цепляюсь глазами за открытые локти.

Гортань, кажется, стиральным порошком набили, хочется хрипеть и отплевываться, словно на моих глазах редкостная ценность стала куском грязи, и причиной тому - гладкие ножны катаны, чей эфес небрежно сжимают пальцы, закованные в кожу перчаток.

Чужие пальцы.

Брезгливо дергаю плечом, но наваждение вовсе не желает уходить. Оно не давит, отнюдь, все тело, кажется, наполнено каким-то легким газом.

Воздуха так мало, а я не в силах отвести глаз от рукояти блестящих ножен. Хочу. Как ребенок жаждет новых игрушек, хочу вернуть ее, вернуть, несмотря на то, что она никогда не была моей.

Регалии нового короля…

Пальцы охотно выхватывают лезвие из ножен, тусклые блики играют, переливаются на полоске заточенного металла, а я весь как единый сгусток адреналина - он жгучей волной растекается по венам, тонкими иголочками покалывает нервные окончания, вызывая прилив нетерпения.

Предвкушение. Жажда битвы.

Лишь участвуя в своих первых схватках в «Бластер», я чувствовал нечто подобное, но легкие победы скоро притупили былой азарт.

Хруст казанков и шелест кожи.

Весь мой мир сжимается до размеров пустого холла, более же нет ничего – только сосущая чернота вокруг.

Я.

Он.

И вожделенная катана, излюбленная подруга МОЕГО короля, а не жалкого самозванца.

Ухмыляется так, словно у него разом свело все лицевые мышцы, демонстрируя мелкие,

как у хорька, зубы. С хрустом разминает шею, а я прикидываю, сколько же весит эта махина.

Центнер?

Негромкий звон, и ножны отлетают в сторону, обнажая блестящее лезвие.

Первым наносит удар, впустую рассекая воздух.

Отскакиваю назад. Пара пробных замахов, от которых я лишь уворачиваюсь, не пытаясь контратаковать.

Мне нужно немного времени, чтобы оценить противника, найти его слабое место.

И все это - лишь инстинкты, годами отточенный в «Бластер» рефлекс.

Пригибаюсь, лезвие со свистом пролетает над головой, и я ножом полосую чужую футболку на уровне ребер. Не заботясь о результате, тут же бросаюсь вправо, снова разрывая дистанцию.

Чувствую себя матерой дворнягой, хитростью выматывающей большого неповоротливого противника, и когда тяжелое тело выдохнется, утратив былую прыть... Но зажмет в угол - и сомкнутся стальные челюсти на глотке.

Блок. Удар. Мимо. В сторону.

Прыжок, удар в челюсть. Пальцы сводит. Снова блок. На мое счастье, «победитель» великого Иль-Ре может лишь бестолково размахивать длинным нихонто, тем самым сковывая себя в движениях.