Второй шанс (СИ)

Вот теперь восхитительный вакуум.

Ничего больше нет, только мое болезненное желание на грани помешательства и всхлипывающий с каждым криком малыш Аки, чье тело я нещадно вдалбливаю в старый диван.

Крик наслаждения сменяется болезненным шипением. Запоздало разжимаю пальцы, освобождая кисть, которую он тут же прячет под грудью, кончиками пальцев впиваясь в спинку дивана.

Толкаюсь так, что, кажется, из допотопного скрипучего дивана все пружины повылезают, а деревянный каркас не выдержит и сломается.

Плевать, на все плевать, только кричи, не останавливайся, кричи, сбиваясь на всхлипы, кричи, перемежая рваные вздохи с задушенными стонами.

Кричи так, чтобы стекла дрожали, а твари, заполонившие улицы города, на стену лезли, пытаясь добраться до тебя.

Еще, еще, все мало…

- Сожмись, раздолбанная блядь! - И шлепок следом, после которого ладонь быстро немеет, а на бледной ягодице остается алый отпечаток.

Выгибается еще больше, тут же стискивая меня так плотно, что воздух вышибает из легких, могу только задыхаться, опасаясь даже случайного судорожного вздоха, который покинет мою грудь вместе со скальпельно-острым криком удовольствия.

Хрипы… Давлюсь ими, все еще пытаюсь удержать себя в этом мире, отчаянно цепляясь за рамку картины, героем которой мне выпало несчастье стать.

Еще рывок, и пустую комнату заполняет собой пронзительный скулеж.

Хочу видеть твое лицо, не могу сдержаться. Непослушными пальцами стискиваю серые мокрые прядки, разворачивая лицом к себе.

Немного не хватает…

И это чертово «немного», все еще позволяющее мне держаться и окончательно не сойти с ума, я нахожу в серых глазах, полных такого искреннего ОБОЖАНИЯ, что дух захватывает.

Что-то там еще, в этих ядовитых озерах, до краев наполненных ртутью. Что-то, что ускользает от меня.

Но этого и не надо. Не сейчас.

Обхватываю под живот, дергаю на себя.

Вот она, последняя капля, последний градус, столь необходимый, чтобы разнести к чертям весь котел.

На тело разом наваливается тяжесть, все старые раны будто открылись разом и кровоточат, омывая измученное тело.

Оргазм не просто яркий - это абсолютно белая всепоглощающая вспышка, после которой не остается НИ-ЧЕ-ГО.

Все наваливается разом. Давит сверху, вот-вот расплющит. Не сопротивляясь, просто падаю вниз на прохладную мокрую спину, носом утыкаясь в открытую шею.

Глаза как степлером слепили. Упорно не желают открываться.

Ладонь лениво скользит по гладкому боку и после стекает на обивку дивана. Приподнимаюсь, тщетно пытаясь придать тяжелой тушке, словно налитой свинцом, вертикальное положение.

По спине скользит неловко вывернутая тыльная сторона ладони, чуть нажимает сверху.

- Не вставай.

- Тебе тяжело.

- Да что ты говоришь? Пару минут назад ты мне едва руку не сломал - совсем не беспокоило, - отвечает сонно, лениво, неохотно даже.

- Больно? - неосознанно, все также не открывая глаз, на ощупь нахожу многострадальное плечо и легонько сжимаю.

- Мне с тобой всегда больно.

Что же, этого ответа я и ожидал.

- Так всегда будет?

- Всегда.

Неопределенная усмешка в ответ.

- Знаешь, я даже боюсь представить, как вы будете уживаться. Ты и социум, я имею в виду.

Расценив мое молчание, как знак одобрения, продолжает:

- Я даже представляю тебя, обиженного на весь мир, надувшего губки и забившегося в угол.

Глупо хихикает, должно быть, уже засыпает и совсем не соображает, какую чушь несет.

Ну, что же, сейчас я сам вряд ли способен на большее. Почему бы и не подыграть немного. Не думал, что буду, но все же я скучал по этому, совершенно бессмысленному трепу.

- Отчего же обиженного?

- Ну как же, как только мы покинем стены этого проклятого города, ты автоматически лишишься права крошить всех налево и направо. Придется терпеть хамоватых теток и подвыпивших подростков, равнодушных злобных толстяков, которые обязательно будут завидовать твоей накачанной заднице…

- Ты несешь бред.

- Несу, ага. И тебе принести немного?

- Спи, Акира.

- Угу. Кажется, я уже где-то не здесь. А где-то там или где-то тут…

- Спи!

- Будешь орать на меня - и я уйду, не выдержав тягот пошлого быта. Уйду в халате и домашних тапочках. Или как там в сериалах?

Губы сами собой расплываются в улыбке. Мой маленький глупый мышонок. В груди щемит какое-то глупое чувство, отдающее горечью.

- Заткнись и спи уже.

Весело фыркает, ворочается подо мной, рискуя скинуть на пол, и наконец-то устраивается, подбородком упираясь в подлокотник дивана.

Затихает.

Негромкие размеренные вздохи.

Долго вслушиваюсь в них, пытаясь дать название этому кислому, выдохшемуся чувству, стянувшему ребра.

И, кажется, я знаю. Понимаю, когда алым росчерком рассекает сознание на лоскуты запоздалое осознание: никуда я не уйду. Моя цель все еще не достигнута, но и не она уже так важна.

Что от меня останется за границами мертвого города? Общество не принимает моральных уродов вроде меня, а я не принимаю это общество.

Мне нет места за стенами этого ада.

Мышка ворочается, засыпая, то и дело тыкая меня в грудь выступающими лопатками.

Горько.

***

Входная дверь хлопает очень вовремя, почти одновременно с этим я заканчиваю шнуровать тяжелые ботинки. Мышка фыркает, через голову натягивая водолазку, прикрывая черной материей яркие отметки по всему торсу.

Откидываюсь на спинку многострадального дивана, предварительно небрежно накинув плед. А вот спящую на нем парочку ждет «приятный» сюрприз в виде белых засохших пятен.

Уже представляю, как брезгливо скорчится смазливая мордашка братика, тем самым существенно подняв мне настроение.

Ну вот, очередной идиотизм - я радуюсь мелким пакостям. Кто бы мог подумать.