Второй шанс (СИ)

Смеется так, словно и нет всего этого дерьма вокруг, так легко. А меня вниз тянет, паршиво…

- Я не собираюсь ждать слишком долго.

Привстает, опираясь на мои плечи, как раз напротив моего лица. Ловлю заинтересованный взгляд, которым он обводит мои губы, и с силой отдираю от себя. Буквально волоком тащу в комнату, заталкиваю и захлопываю дверь.

Нельзя передумать сейчас.

Проще разом отрубить хвост кошке, чем по куску отрывать, зажав его в тисках.

Смеется.

Не понимает…

- Шики, ты мудак! - приглушенно раздается под скрип старых пружин, когда он с размаху падает на кровать.

Лицо искажает судорога. Стискиваю дверную ручку пару минут, не меньше, и только после все же решаюсь разжать пальцы.

Оборачиваюсь.

Рин.

И взгляд совсем недетский, прожигающий.

Молчит, что удивительно, когда я прохожу мимо. И лишь когда на мгновение замираю в дверной коробке, негромко произносит мое имя. Останавливаюсь.

- Ты снова бежишь, братик. Подумай об этом. - Голос ровный, бесцветный и стерильный, как спирт.

Оставляю реплику без ответа, да и нечего мне сказать. Чертов недомерок прав.

Осторожно прикрываю входную дверь, старательно рассматривая изгвазданные стены подъезда, пока спускаюсь вниз, в подвал.

Влажный воздух, словно пропитанный плесенью, щекочет ноздри, а от взметнувшихся хлопьев пыли слезятся глаза.

«Так что мы будем делать, когда все это закончится, а?»

Ненавижу. Гребаное. Чувство. Дежавю.

***

Закатное солнце кажется мне ленивым багровым шаром, который только и может, что плюхнуться за горизонт и там потухнуть, извалявшись в грязи.

Таким и я себя чувствую. Грязным.

Пальцы раздраженно сжимают бутылку с водой, пластик надсадно скрипит под ними.

Пять суток почти беспрерывных поисков - и все впустую. В глазах рябило от бесконечных темных тоннелей, заброшенных фабрик и зданий, поэтому сегодня я выбрался на крышу, чтобы удостовериться, что все еще не ослеп от липкого полумрака.

Последние лучи скорее раздражают, чем греют, ослепляя.

Отлично видны бывшее правительственное здание и острый шпиль, венчающий макушку покатой крыши.

Так же, как и кусок черной лакированной кожи, изодранной на лоскуты. Отсюда не разглядеть деталей, но… я знаю.

Пять суток… Какая ирония…

Равнодушно наблюдаю за раскачивающимся на ветру телом.

Усмешка лишь едва трогает мои губы: кто бы мог подумать, что у меня будет возможность действительно сдохнуть дважды.

Шаги за спиной, возникшие словно из ниоткуда.

У иронии горький привкус.

- Соблаговолил-таки явиться?

- Совсем испачкался, потускнел… Блестящая краска облупилась, обнажив истерзанную душу.

Закрываю глаза.

Устал.

Бегал за ним слишком долго. Бегал, искренне надеясь, что не найду. Надеясь, что внезапно начавшаяся бомбежка наконец-то разорвет порочный круг.

- Палитра огромна, широка в своем многообразии цветов. Ты же зациклен на одном, но в нем ли нуждаешься? В него ли жаждешь окраситься?

- Отвали. Либо дай мне убить тебя уже, наконец, либо сгинь.

- Этот мальчишка, Нуль-Николь, он похож на тебя. Имеет такой же холодный оттенок. Глубокий, темный… но не грязный. Прекрасный глубокий цвет. Не такой черствый, не серый.

Даже не пытаюсь повернуть голову в сторону говорящего. Хватит с меня всего этого бреда.

Резкий порыв ветра безжалостно треплет высохшее под лучами солнца тело, играя легкими, тонкими, как нити, конечностями.

Иль-Ре мертв. Давно нет уже черного призрака.

И вовсе не гниющие трупы или безмозглая гора мяса прервали его существование, вовсе нет.

Это все ты… Ты, маленькая пакость, острое на язык серое нечто, которое я притащил, повинуясь сиюминутной прихоти.

Если бы я знал, что будет так нелегко разжать пальцы, позволил бы тебе падать?

Часть 29

Вы знаете, как выглядит вход в ад?

Скорее всего, многие представили бы темные, скалящиеся острыми осколками породы, глубокие пещеры с непременно бурлящей лавой в самом сердце глубоких гротов. Или кованые чугунные створки ворот в лучших традициях второсортных фильмов ужасов.

Ну, те самые, с нанизанными на длинные пики бутафорскими головами и истошно орущей стаей полудохлых ворон.

В жизни же все куда прозаичнее.

Уверен, когда я таки сдохну и попаду в геенну огненную, именно такие же добротные деревянные створки распахнутся для меня, такие же непримечательные, самые обычные двери.

Не знаю, к кому и обращаться, но, пожалуйста, кто-нибудь из тех, кто сейчас ржет надо мной наверху, тыкая пальцем... Присмотрите за мной, а?

***

Толстая цепь, которая мешает воротам приветливо распахнуться и впустить всю эту гниющую массу во внутренний двор резиденции, истерически лязгает звеньями. Проржавевшие петли надсадно скрипят - не выдержат, не устоят перед напором десятков тел.

Все равно, что пытаться перекрыть Ниагару хиленькой плотиной. Вынесут ворота, выдавят. И поэтому чем резвее мы будем шевелиться, тем больше шансов, что нас все же не сожрут.

- Эй, Акира!

Оборачиваюсь на крик.

Все собрались на широком крыльце, прямо перед приоткрытой дверью. Ждут меня, то и дело оборачиваясь к ревущему стаду, изнывающему от голода. Стаду, которое едва не откусило мне голову, когда я, кстати, подсаживал Кеске, чтобы тот смог перемахнуть через забор с прокушенной пару секунд назад ногой.

Колени как ватой набили, суставы не сгибаются, все мое существо истерически вопит, отказывается возвращаться в обитель безумного масочника.

Но ворота вот-вот выломают, а я не слишком-то жажду стать чьим-то поздним обедом или ранним ужином. Вот уж к черту!

Не думал, никогда не думал, что на собственных ногах вернусь назад, в «дом боли».