Тишина (СИ)

«Я не специально. Просто так получилось, а потом уже отнекиваться стремно»

Содержательно.

- Сильно тебе досталось из-за истории с учителем?

Он тихо поднялся и пошел насыпать кофе. Я не тороплюсь, Билл, и тебя не тороплю.

Налив в чашку горячей воды, он протянул мне ароматный напиток.

- Спасибо, пахнет замечательно, - улыбнулся я ему.

Мы сделали по маленькому глотку.

- Можешь не отвечать, я думаю, что знаю. Прости за этот вопрос. Я должен знать, он на самом деле не был виноват, тот человек, как ты сам думаешь?

Он отрицательно покачал головой, грустно поглядев в большое окно, выходившее на оживленную улицу, а потом написал:

«Не был. Я сам был виноват» - и снова отвернулся.

- Да, Билл, чем дальше говорю, тем менее хочу задавать тебе разного рода вопросы. Я прекрасно понимаю, насколько ты от них устал. И сколько людей вмешивались с твою жизнь, и как они пытались помочь тебе… И молчать с тобой смысла не вижу. В тишине нет правды, она ничего не дает, кроме нелепых домыслов. Даже за ложью можно углядеть частички правды. Но сама по себе тишина – это не выход. Я надеюсь, ты это поймешь.

Он не поворачивался ко мне, пока я говорил. Сожаление быстро просочилось в легкие, чуть сжав их. А я пытаюсь не смотреть на немного сгорбленную фигурку в кресле.

И, все же, ты, малыш, открыт для меня, ты для меня открыт. Мне твое сожаление не только очевидно, но ещё и близко.

- Захочешь со мной поговорить, знай, что ты можешь сделать это в любое время, и что дальше эта информация никуда не уйдет.

«Даже к Тому?» - он ехидно усмехнулся.

- Да! – твердо заверил я, понимая, что даю бестолковое и опрометчивое обещание, которое постараюсь сдержать.

«У вас с ним своя история, да?» - обеспокоено написал он.

- Ну… Можно и так сказать, у всех своя история. Билл, я тебе врать не хочу и не буду. С Томом у нас сложные взаимоотношения, но тебя это не коснется. Почему ты переживаешь?

«Не знаю, просто чувствую»

- Что ты чувствуешь?

Он отрицательно махнул головой, делая большой глоток кофе. И я повторил за ним.

- Почему ты стал жить с Томом? У тебя больше нет никого?

«Нет. Мама, папа, Натали - моя крестная, все тогда умерли. И у Тома, и у меня никого не осталось»

Спустя секунду он ещё написал:

«Я - обуза для Тома, но Натали попросила его, чтобы он меня не бросал». У меня в голове мелькнула догадка.

- Натали - это…

«Жена Тома, она ненадолго приходила в себя»

Я не знал, что Том был женат, но меня этот факт не удивил.

- Ты - не обуза для него. Он просто переживает за тебя, это ощущается.

«Вы ничего не знаете» - поспешно написал он, но, лишь на секунду показав запись, забрал блокнот и добавил:

«Я зря вам доверяю, я вообще не понимаю, почему доверяю, вы ведь ему враг» - жестко посмотрел он мне в глаза.

- Да не враг я ему, Билл. Не враг. Захочешь, спроси обо мне его самого.

Билл немного хрипло усмехнулся, а потом выдал:

«Это потому, что вы - гей» - и заулыбался, и снова глянул тянуще - зовуще, ну, как дитя, ей-богу. Из одного в другое состояние за секунду.

- Ну, конечно, только знай, что это – совершенно не повод доверять.

«А вам?»

- И мне, в частности. Единственно, почему ты можешь мне доверять, это мое обещание касательно наших разговоров и тот факт, что я тебя не осуждаю и не стану осуждать. И это все.

Мы допили в уютной тишине кофе, а потом я, поднявшись и подумав, что на сегодня достаточно, все-таки решился попытать счастья на этой волне якобы доверия, возникшего, словно из ниоткуда.

- Билл, с кем ты хочешь говорить?

И зацепил его взглядом, и мигом глаза перестали излучать покой, и я пожалел, но обратно слова не вернешь. Едкая жижа слов всегда размывает момент, вот секунду назад была надежда, которой тут же не стало. Он поостережется доверять, это уже понятно. И гулкий голос в голове самозабвенно повторяет – ты же знаешь, с кем, это же чувствуется, все не могло не повториться, все это уже было.

Один человек, а сколько бед от него. Том…

Мы встали из-за стола. Я протянул руку, слегка коснулся его плеча и сказал:

- Извини, можешь не говорить, только если сам захочешь. И ещё: можешь мне писать в любое время, не важно, ночь или день, ты всегда можешь чиркнуть мне смс о том, как ты, я всегда постараюсь помочь, честно, Билл.

Это звучало по-детски наивно, не выдержано, но именно так, как я чувствовал в тот самый момент. И уносил с собой чуточку потеплевший взгляд, отчего и на моем сердце становилось немного светлее.

***

Вечером, порывшись в интернете, я нашел пару статей о той аварии. Действительно, Натали Холт, урожденная Фолинг, являлась супругой Томаса Холта и сестрой Симоны Каулитц. Натали была в положении. Том потерял не только жену. Этот факт заставил кулаки сжаться, ток крови устремился по венам. Я все еще болею за него. Почему все так? Почему ему не быть счастливым? Он ведь…

У Симоны и Натали мать, находящаяся в доме престарелых, не имела возможности заботиться о внуке. А Том… Том, выходит, дядя ему, хоть и не по крови. Но, все же, родственник.

Бедный Том. Они оба. Живут и напоминают друг другу, что больше никого у них нет. Горький привкус у этих мыслей. Горький и чужой.

Я чувствую в себе потребность прекратить ковыряться в чужих жизнях и боюсь, что без этого у меня ничего не останется. Может, больно, потому что я не равнодушен сейчас, но как же хочется не думать ни о ком. Здоровый эгоизм, больная совесть, приходите завтра. Возможно, что-то изменится.

Макс, почему же ты, собака, не звонишь?

Вспоминаю, что Макс не обязан.

Спать.

На краю сна звучит неожиданный сигнал смс. Воображение тут же нарисовало некоего адресата, но реальность оказалась несколько иной.

«Спокойной ночи» - написал Билл.

Я ему ответил тем же, ощущая необыкновенное спокойствие.

***

Я помню, как в моей жизни,словно разом, выключили весь свет. Удивительным было то, что я убедительно и долго обманывал себя твоимине существующими мыслями. Для тебя все было просто. Был человек - и нет человека за пределами того идеального мира, в котором ты, видимо, запланировал построить свое правильное счастье. А мне так хотелось просто сказать «привет» и убедить нас обоих, что мы будем счастливы - сейчас и навсегда. Как будто, возможен такой мир…

Ты не умел и не умеешь быть счастливым, потому что в цепях, потому что в клетке. Мечешься, как зверь - цирковое представление для одного зрителя. Нет, на самом деле я так не думаю. Кому я нужен, чтобы что-то для меня играть. А тоска и желание, они так тесно переплелись друг с другом, что я теряюсь.

Мое потерянное божество…

***

Снится всякая муть, и встаешь потом, словно обе ноги у тебя левые. Дунуло от окна свежим, поселило внутри чувство, что вот – вот совсем скоро произойдет то, чего так долго ждешь. Я под веянием своих нелепых и скомканных, не всегда понятных снов становлюсь тем самым подростком, который ещё умеет ждать. Я улыбаюсь своей наивности, поражаясь, как же я мог так нелепо себя обнадеживать, зная, что меня никто никогда не любил той самой любовью, которая мне была нужна, и которую я был готов дарить в ответ…

А ветерок все дует, навевает легкость, обещает теплые дни, что вот-вот наступят. Дни, которые обещают такие перемены, которым ты будешь рад, и ты начинаешь их ждать, просто из чувства самосохранения. Потому, что нереально постоянно отравлять себя изнутри миазмами тоски - сохраненной и не выдранной с корнями. А осознание, что это совсем не новая жизнь, еще впереди, и все движется по той же окружности, ничего не меняется… Кроме, разве что, навыков движения.

Вот так, Георг, наклон вперед, два - в сторону.