Тишина (СИ)

Я не знаю. Черт.

Вильгельм. Шестнадцати лет.

Что-то знакомое и тревожное бьется в груди сейчас, словно мне нужно решиться на это, и я потом для себя смогу понять, что-то смогу понять, но пока - нет, это похоже на…

Ни на что это не похоже, это, видимо, совесть толкается куда-то в район желудка. Оттуда и характерная тошнота. Нет, это не из-за аварии. Это просто моя совесть.

Открыл папку снова, но сосредоточиться не представляется возможным, в голове опять каша...

***

Я не ожидал, что он, все же, пойдет на это. Были странные взгляды. Было ощущение волшебства, назревающего между нами, ну, может, я и преувеличиваю или видел то, что хотел видеть. Ладно я, я не особо и скрывал, но и не рисовался с этим своим нестандартным… отношением. И вообще, никого у меня не было. Неудивительно, вот уже второй год я тону только в этих глазах цвета горького шоколада. А когда он улыбается, словно лучи солнца пронизывают его глаза изнутри. А когда он смотрит именно на меня, мне чудятся грозы. И нас заставили, я понимаю. Тебя ведь заставили, Том?

Его неспешные шаги словно отбивают удары моего сердца, затихшего перед угрозой замолкнуть навсегда. Я не ждал этого.

Простая игра, простая задача - поцеловать Георга. Винс хрюкал, когда читал задание. А у Тома - решимость в глазах и манящее тепло.

И гроза. И я знаю, что следующим ударом молнии мне снесет башку. А что я могу, Том? Я так долго ждал твоих губ, что даже сейчас, понарошку, я не могу отказаться от этого приза. Вот ты ржешь, Винс, ты мне не друг, не брат, ты - человек, подаривший мне мечту сейчас.

И он подошел вплотную, зачем-то опустив мне свою нелегкую руку на плечо. И под её весом я чуть не повалился на пол. Но устоял. Мы же оба встали, да, я точно помню, что мы вставали, когда нам сказали сделать это. Это так торжественно. Так пугающе красиво, твоя футболка, обрисовавшая грудь, в миллиметре от моих глаз. Я уже чувствую запах твоих губ. И, понимая, что надо играть, не выдерживаю. Мягкие, очень мягкие, очень теплые, очень вкусные. Не нажимая, я едва касаюсь твоих почти нераскрытых губ. Пролетает вечность, мы застыли, согревая друг друга дыханием.

Я несмело провел кончиком языка по его сомкнутым губам и почувствовал отразившийся от меня электрический заряд, почувствовал его язык, с жадностью прошедшийся по моим губам в ответ. И остановился, ты остановился. Позволив себе совсем не то. Ты… остановился. А сердце… сердца наши бьются, стараясь обогнать друг друга. Да, почти ничего не было. Но я не знаю, как смотреть всем в глаза. По большому счету, мне плевать, но тебе нет, и поэтому я не могу. Улюлюканья не было, или я не слышал.

Я вообще не помню, что там дальше было, на той вечеринке. Я помню конец этого вечера.

Твои жадные губы. Вкус твоего безумия. Твои зубы, прикусывающие кожу на кадыке. Твой засос возле ключицы. Мои, словно растворяющиеся, кости. Запах твоих волос на моих руках. Стену за моим домом. Сырость недавно политого газона. Счастье, затопившее меня. Луну, подглядывающую из-за шапки клена в моем саду, её жадный и раскрепощающий взгляд. Шепот, срывающийся бессмысленными бисеринами пота. Помню нашу несдержанность и страсть. И тебя.

Я помню тебя. Ты потом сошел с ума.

***

Я пошел туда. Знал, что пойду, гонимый своей совестью и тем фактом, что я должен убедиться, тот ли там живет Том. И практически знаю, что тот. Но, все же. И это не любопытство, что в этом любопытного? Это просто знакомое зло, и не более, а, значит, противостоять ему проще.

Действительно, рядом, соседний квартал от меня. Я с удовольствием пройдусь пешком. Будет много чистого вечернего воздуха. Мне надо представлять что-то радужное. И получается. Волны оптимизма привычно устремляются по венам. Все будет хорошо, все будет нормально.

Седьмой этаж, видимо, большая площадь. Кажется, здесь квартиры - студии. Интересно, как же вы живете? У мальчика совсем нет своего пространства? Это, возможно, и продиктовано тем, что ребенок должен быть на виду, но, не имея никакого личного угла, никакой плоскости, на которую он мог бы беспрепятственно переключаться, - неправильно.

Дверь открыл парень, который не выглядел, как все дети его возраста. Хотя ощущение это было продиктовано, скорее, выражением усталых черных глаз. Во всем остальном - тощий и высокий подросток, только что выползший из душа с ещё мокрыми черными, по лопатки, волосами.

- Я так понимаю, Вильгельм? – как можно мягче спросил я, в то время как он, отходя от двери, жестом позвал меня зайти внутрь.

Потом поднял на меня глаза и в подтверждение кивнул. Было что-то странное в том, что его бледное лицо сейчас буквально дышало спокойствием.

Это на самом деле удивляет, учитывая тот факт, что видит он меня впервые в жизни. И то, что он беспрепятственно пропускает внутрь постороннего человека, даже не испытывая никакой заинтересованности. Я ещё раз внимательно вгляделся в его глаза, и он позволил мне это. А там – ничего. Пустота.

- Меня зовут Георг, Вильгельм. Я из Центра поддержки. Думаю, тебе не надо объяснять, что это за учреждение?

Изначально я решил разговаривать с ним более мягко, кратко и по существу, хотя и несколько профессиональным тоном. Это, отчасти, было продиктовано интуицией.

Он отрицательно махнул головой, давая понять, что нет, ему не нужно объяснять, откуда я.

А потом он подошел к небольшому комоду и, привычным жестом взяв в руки блокнот и ручку, написал:

«Билл. Можете звать меня так. Садитесь, пожалуйста».

Ну, надо же. Вежливость продиктована, как я понимаю, общением со всеми моими предыдущими коллегами?

- Спасибо, Билл. Рад познакомиться.

Слегка натянутая улыбка приподняла уголки его губ. Удивительный ребенок. Это он-то сексуально озабочен?

Неловким жестом он заправил мокрую прядь, которая оставляла влажные следы на белой футболке, за ухо, и, секунду постучав ручкой о бумагу, написал:

«Хотите что-нибудь?»

Меня, все же, удивляет его контактность, я ожидал, что это будет дикий звереныш, даже предполагал некоторую неадекватность. А передо мной - тихий и странно-рассудительный молодой парень. Слишком хорошо зная, насколько может быть опасной эта тихая покорность, я был совершенно уверен, что это не тот случай. Будь он на самом деле совершенно нестабильным, мне бы сейчас не пришлось здесь находиться. Но и эта контактность немного сбивает с толку.

- Нет, Билл, спасибо большое, что предложил. А ты сам? Тебе не нужно привести себя в порядок?

Он неопределенно повел плечами и снова отрицательно мотнул головой, глядя мне прямо в глаза. А потом осторожно и быстро глянул на мою забинтованную руку, видимо, немного заинтересовавшись.

Он очень красив. Это на самом деле так, он просто потрясающе красивый молодой человек. Точеное лицо, высокие скулы, красивая форма глаз, чистая бледная кожа, немного полные губы. Есть что-то женственное в его облике, но не жеманное. Да и по-мальчишески угловатая фигура разбавляет это впечатление. Мне хочется узнать, насколько он использует это качество в своих целях. Глядя на длинную молочно-белую шею, плавно отклоненную немного назад и в сторону, я начинаю подозревать, что он это умеет. И, очевидно, для него это естественно.

- Хорошо, тогда я бы хотел немного познакомиться и пообщаться с тобой, если ты не против? Но, если сейчас ты занят, мы могли бы перенести нашу встречу на другое время.

«Я не против. И не занят» - спустя несколько мгновений написал он.

Но в движениях его руки сквозила некоторая нервозность.

- Для тебя это не впервые, я понимаю. Наверное, ты думаешь, что не имеет смысла тратить время попусту?

На это он вновь медленно поднял свое спокойное лицо и утвердительно кивнул головой.

Что-то сжалось внутри при виде этой спокойной обреченности. Не сказать, что я так уж редко испытываю жалость к своим подопечным. Просто это несколько другое ощущение, будто я знаком с этим мальчишкой не первый день, и сочувствовать ему… это вошло у меня в привычку.