Тишина (СИ)

Конечно, с этим не нужно каким-либо образом справляться, вполне возможно, эта естественная близость нам и поможет.

- Я не буду тебя долго мучить, обещаю, - дружелюбно улыбнулся я, и он, как мог, постарался улыбнуться мне.

- Какую музыку ты любишь? – он вполне ожидаемо удивился, и я, впервые с момента встречи, уловил тень заинтересованности. Скорее всего, его обычно спрашивают «Как живешь?» или «Как настроение?» В большинстве своем, ответы на эти вопросы не дают ничего, кроме как позволяют понять настрой подопечного на общение.

Хотя, возможно, я поторопился с музыкой, это мог быть для него это болезненный момент, ведь он когда-то и сам играл.

«Разную. В основном рок. Разные направления… рока. Почему вы спросили?»

- Почему? Я сам люблю музыку, и, понимаешь, некоторая схожесть вкусов помогает мне при общении, тебе ведь тоже?

Он кивнул.

- Тебе помогает музыка? Что чаще ты испытываешь, когда её слушаешь? Что думаешь? Ну… радость, энергию, покой или грусть?

Он немного погрыз кончик ручки, что, видимо, тоже было для него характерным жестом, и написал:

«Наверное… покой. Мне спокойно. Я закрываю глаза и улетаю»

- Это хорошо, Билл, хорошо, когда можно отключиться, так ведь?

Кивок.

- А тебе комфортно тут жить? В смысле, здесь такое большое открытое пространство, - я замолчал и немного напрягся оттого, что не знал, как заговорить о Томе. Но Билл сам начал что-то писать, низко склонившись над блокнотом.

«Тома(зачеркнуто) Опекуна все равно, практически, не бывает дома, и все это пространство - мое»

Что-то в напрягшихся плечах выдавало обиду или раздражение. И тут уж я, как говорится, попал пальцем в небо.

- Том не обижает тебя? – казалось бы, простой вопрос, заданный обычным тоном, но резко возникший испуг в его черных глазах показал, что это совсем не так.

Он нервно замотал головой.

- Извини, я не хотел тебя напугать подобным вопросом, я просто спросил. Ты ведь понимаешь, мне нужно знать, какие у вас отношения?

Он встал и подошел к окну. Меня начала напрягать эта его заминка, что же там такое? Уже поднялся, было, чтобы проследовать за ним, как он обернулся, немного жестко глянул на меня и стоя написал в блокноте: «У нас все хорошо»

Что-то, я сомневаюсь, но это уже, однозначно, не испуг, это уже - твердая уверенность. И ему явно необходимо было поделиться этой уверенностью со мной.

- Я верю, Билл.

Он неторопливо кивнул и, видимо, находился в размышлениях, сесть ли ему или остаться стоять.

Уж больно взволновали его эти вопросы.

- Я вижу, что ты разволновался. Не надо, не переживай. Все нормально. Мы просто говорим.

Ноль эмоций. Но и очередной кивок.

- Пожалуй, пойду, хватит с тебя на сегодня, - что-то, мелькнувшее в его глазах, сказало о том, что радоваться следующей встрече он не станет. Оно и понятно.

Протянул ему свою визитку, и Билл спокойно сжал длинными тонкими пальцами кусочек картона. Минутная неловкость, когда пальцы мальчишки прикоснулись к моим. Ощущение жара я почувствовал ещё при приближении изящной руки.

- У тебя температура? Можно? – я аккуратно поднял его кисть, тыльной стороной приложил к своему лбу, не встретив сопротивления.

Действительно, довольно сильный жар, который буквально за секунду передался и мне. Этого ещё не хватало! Но то выражение глаз, которое было у Билла в момент, когда мои пальцы легко дотронулись до его нежной кожи - это зов существа, которое хочет поглотить тебя целиком и полностью. Почерневший и затягивающий в себя вихрь.

Сексуальный аспект, говорите... Я быстро справился с накатившим остолбенением и чуть слышно произнес:

- Что же ты не сказал? – прореагировать на это Билл не успел, так как мы оба обернулись на звук шагов.

- Что здесь происходит? – жестко прозвучал вопрос Тома, который на самом деле оказался тем самым Томом. Но в данную секунду меня это беспокоило меньше всего.

- Здравствуй, - немного глупо вышло, зачем я это сказал?

- Виделись. Что ты тут забыл, Георг? – он словно пытается угрожать мне голосом.

Я, не удержавшись, посмотрел на Билла, лицо которого преобразилось сейчас до неузнаваемости, выражая застывшее напряжение. Все предыдущее как волной смыло.

- Может, выйдем, Том? Нам есть, о чем побеседовать.

- Мне не о чем с тобой беседовать, - ледяным тоном ответил Том.

Зачем же так грубо, Том? Теряешь хватку. Раньше ты мог и взглядом остановить меня. Впрочем, мне не привыкать.

- А придется, – безапелляционно заявил я, понимая, что все опять начинается по новой, и эмоции, все же, берут надо мной верх.

- Сомневаюсь. Но, все же, спрошу. Ты преследуешь меня? - а как же, последнее слово всегда за тобой.

- Ты не понял Том, - все же, собравшись, спокойно начал я, - что же, раз ты решил разговаривать при своем подопечном, то сообщаю тебе, что я - представитель Берлинского центра поддержки. Я направлен сюда с целью наблюдения за Вильгельмом Каулитцем, то есть Биллом. Так понятнее?

- Это шутка такая?

А я надеялся, между прочим, на нормальный диалог, но Том продолжил развивать свою мысль:

- Ещё один долбаный психотерапевт. Ну-ну, - язвительно прошипел он.

Этого я уже выдержать просто не мог. Злость моментально набрала обороты, и я выплюнул:

- Я не психотерапевт. Я из социальной службы. Надеюсь, разницу ты улавливаешь? Если захочешь нормально переговорить, телефон я оставил. Позвольте откланяться.

Я, все же, идиот, еще и шутовской поклон отвесил.

Чуть остыв, я зачем–то, добавил:

- У Билла температура, пригласи врача.

Какое мне дело? Это же он с ним живет. Четов Том, чертов Том - гребаный Холт.

Преследую. Пошел ты на х*й! Преследую...

Это слово неприятным осадком оцарапало внутренности.

На нижнем этаже в вестибюле большая зеркальная панель заставила меня буквально натолкнуться на свое отражение. Злобный темный взгляд, слегка вылезшие из хвоста светлые длинные пряди, и я предсказуемо начинаю желать постричься. Ещё раз вглядываюсь в себя, чуть успокоившись, размышляя о своей привлекательности. Да, фигура в норме, да, не урод, но нет чего-то особо притягательного. Такого, чтобы крышу сносило. Нет.

Для секса… для секса, которым и я заболел в свое время, я пригоден, а для того, чтобы за меня держаться - нет.

Теперь уже быстрый удрученный взгляд, и этого достаточно для того, чтобы снова начать тихо себя ненавидеть - за то, что посмел пожалеть себя. И снова из-за него.

Да пошло оно все.

И я пошел. Домой.

Нет. Не совсем.

***

Рука заныла ближе к ночи, и, несмотря на возможность выпить лекарство, я пью совсем другое. В баре. Куда пришел с целью снять кого-нибудь. Что-то животное, проснувшееся внутри, потянуло сюда снова. За наслаждением. За запахом пряного пота на висках. За запахом секса, стоящим в воздухе. За стальными чужими пальцами, которые не станут жалеть мою кожу. За тем, чтобы временно заглушить желанием болезнь, которой я заразился когда-то. И, как назло, все парами, я один в баре, я пью, что это значит? Мне не с кем провести вечер, и это неприятно. Такого никогда не было. А сейчас словно у меня на лице написано – бойся меня – я любитель пожестче!

Что, спрашивается, в этом плохого?

Двойной «Джек Дэниелс», на удивление, кажется сейчас безвкусным, и нет приятной терпкости на языке, одна сплошная горечь. Но разбавлять упорно не желаю. Хочу вернуть тот самый вкус. Что-то в этой мысли не дает успокоиться судорожно забившемуся сердцу. Нет, Георг! Этого ты вернуть не хочешь! Не хочу. Не этого.

Постепенно зал заполняется людьми, словно в течение нескольких минут они в геометрической прогрессии размножились в моих глазах. Что самое обидное, все они до безобразия одинаковы, будто клонированы. Ни одна черта лица не застревает в памяти, ни на чем не останавливается взгляд. Принял я на грудь достаточно, и помутневший взор заелозил по окружности в поисках выхода. Пора двигать, сегодня не тот день.