Я без ума от французов (СИ)

– Бу! – Цицеро хватает Селестина за плечи, и тот весь дергается.

– Господи, если ты еще раз так сделаешь… – Селестин оборачивается, ловит смеющийся желтый взгляд и не заканчивает.

– Все чисто. Чисто, чистенько, чистехонько, как в твоей глупой голове, – Цицеро подталкивает Элизабет к выходу и хватает обмотанный пленкой труп – Селестин даже не может сказать, кто именно это был – за ноги. И младшему Мотьеру ничего не остается, кроме того, чтобы осторожно поднять труп за плечи, надеясь, что никто из любопытных соседей не следит у глазка за происходящим на площадке. Он идет первым, оборачиваясь, чтобы не запнуться, а Цицеро бодро подталкивает его, и голова мертвеца все время утыкается Селестину в живот, вызывая новые рвотные спазмы. Шесть пролетов – добро пожаловать в ад.

Элизабет аккуратно свешивается через перила, смотря вниз и прислушиваясь, но никаких лишних звуков нет, и, минуя поворот, за которым чем-то своим наверняка занят консьерж, Селестин задерживает дыхание и думает, что это только первый труп, что им обязательно не повезет на втором или третьем. Они сгружают тело в багажник джипа Селестина, и то никак не хочет укладываться ровно, и Элизабет пытается им помочь, пока младший Мотьер чувствует стекающий под рубашкой пот и дрожь в руках. Но с остальными телами тоже все проходит гладко, хотя Селестину и хочется все это забыть, время тянется тягуче, словно сквозь какую-то пелену, и, когда они заканчивают и поднимаются за чемоданами, все происходящее кажется ему сновидением, которое началось так давно и все никак не закончится. Селестин отмахивается от, кажется, полностью счастливых Цицеро и Элизабет, тяжело сглатывая, и идет на кухню взять бутылку чего-нибудь крепкого. Он находит виски и делает сразу несколько крупных глотков. И дрожь не отпускает, но картинка перед глазами становится четче, и Селестин уже может позвонить своему секретарю и убедительно соврать о срочной поездке в Швейцарию на встречу с компаньонами. После он обходит квартиру еще раз, вспоминая, все ли взял из необходимого, пока Цицеро и Элизабет следят за ним взглядами.

– Прекратите так делать, – говорит Селестин устало и надевает свою шляпу.

– Как? – вопрос такой синхронный, что Селестин чуть не вздрагивает. Элизабет живо подбирает свою сумку, и Цицеро тоже бодро поднимает два чемодана.

– Так смотреть. Как будто я сегодня кого-то убил, – Селестин вкладывает в свой взгляд достаточно презрения и открывает дверь, перетаскивая один чемодан через порог и поднимая второй.

– А тебе бы не помешало, – задумчиво говорит Цицеро, пока Селестин возится с замком. – Ты знаешь, снять напряжение, – Элизабет бесшумно хихикает, а младший Мотьер сцепляет зубы и старательно делает вид, что рядом с ним никого нет.

Они все спускаются вниз быстро, опять без эксцессов, но Селестин расслабляется, только толкая дверь на улицу. Ненадолго, правда. Недалеко от его джипа стоит черный спортивный автомобиль, и на его капот опирается та, кого Селестин меньше всего сейчас хочет видеть.

– Привет, детка, – Приска выдыхает струйку дыма и одергивает воротник теплого жакета. – А я гляжу, ты куда-то очень спешишь, – она следит взглядом за Цицеро и Элизабет и поднимает тонкую бровь. – Хотя да, я на твоем месте тоже бы торопилась. Я, конечно, знала, что ты у нас не гений, но чтобы держать девочку в своем доме…

Селестин открывает было рот, чтобы ответить, но его резко перебивает Цицеро, мигом бросивший чемоданы на асфальт:

– Ты мертва, девчонка! – он утверждает так уверенно, будто ни секунды не сомневается, что перед ним призрак Приски, а не сама она, из плоти и крови, но пистолет достает моментально, и Элизабет тихо охает.

– Значит, у тебя все-таки есть имя, – Приска усмехается, щелчком отбрасывает сигарету и безобидно поднимает руки в ярко-красных лайковых перчатках. – Тихо, детка, я уже оплатила свою жизнь перед твоим ебарем и по совместительству моим братом. Причем прилично оплатила, за такие деньги можно было встречу и поприветливее организовать.

– Что ты несешь, девчонка?! – маленький итальянец взводит курок без всяких сомнений. – Цицеро видел твою кровь… – он осекается мигом и машинально тянется ко рту, касаясь нижней губы. И его взгляд меняется в секунду. – Ты, драная шлюха!

– Цицеро! Цицеро, пожалуйста! – Селестин ловит изменение его настроения каким-то невозможным чутьем и хватает его за запястье, с силой опуская руку. Цицеро высвобождает ее мгновенно и с размаху, не оборачиваясь, бьет Селестина рукоятью пистолета в щеку. Тот вскрикивает, пошатываясь, а Приска смотрит на это немного расширившимися глазами, осторожно прижимаясь к капоту своей машины, и пытается отойти, но Цицеро уже снова наставляет на нее пистолет, и она быстро следит за ним взглядом, приоткрывая рот и явно собираясь что-то сказать.

– Цицеро! – Элизабет кричит высоко, резко, совершенно приказным тоном, бросая сумку на асфальт. Маленький итальянец вздрагивает и на секунду переводит на нее взгляд, разозленный до предела.

– Заткн…

– Цицеро! – Элизабет шагает вперед так, чтобы встать перед ним. – Ты вообще умеешь слушать? Она начала говорить про Тира, а ты даже не дослушал ее! Может быть, она пришла сказать, где он сейчас, – и тон у нее такой же, как у Тиерсена, когда он вынужден останавливать Цицеро.

– Вот именно, – себе под нос бормочет Приска.

– Заткнись, дура! – Элизабет поворачивается к ней, и ее ноздри раздуваются от гнева, а на щеках опять проступает тот самый болезненный румянец.

– Ей откуда знать, где он?! – Цицеро кричит, и голос у него дрожит от злости. И Элизабет теряется на секунду, катастрофическую секунду, через которую Цицеро теряет к ней интерес и возвращает взгляд к Приске, легонько надавливая пальцем на спусковой крючок.

– Да стой ты! – та снова поднимает раскрытые ладони. – Я и правда не знаю, где сейчас Тир, но знаю другое, что вам нужно.

– Ты слышишь? Она что-то знает. Дай ей хотя бы минуту, – Элизабет поднимает руку и сжимает пальчики на дуле беретты, смотря Цицеро в глаза.

– Спасибо, Лиз, – Селестин уже сплюнул кровь, но челюсть еще потирает, предусмотрительно больше не подходя ближе. – Я вообще-то хотел сказать, что стрелять в такой близости от домов – не самая лучшая идея, но твой вариант тоже ничего.

– Значит, это единственное, что тебя беспокоило в факте моего убийства? – Приска быстро приходит в себя, убедившись, что по настоянию Элизабет Цицеро опускает пистолет, но Селестин не отвечает ей.

– У тебя есть минута, шлюха! – Цицеро весь кривится, и Элизабет еще держит его руку, чтобы тот не вскинул ее резко.

– Ну уж нет, – Приска хмурится, ей явно не нравится все, что происходит. – Тир обещал мне, что я буду жить. Но, видимо, у вас решения принимаются не коллективно, так что я хочу получить и от тебя слово. Обещай, что не убьешь и не ранишь меня. Иначе стреляй сколько хочешь, но я ничего не скажу. И, когда отсутствие информации выльется для вас в какое-нибудь дерьмо, ты будешь очень жалеть, что не дал мне это исправить.

– Цицеро обещает, – маленький итальянец дергает ртом, и Приска секунду обдумывает его слова.

– Нет. Клянись жизнью Тиерсена, – она мигом находит болезненную точку: не знает, что Цицеро не может клясться вообще, но сразу вспоминает, как для каждого итальянца важна семья, как они трепетно к ней относятся. И, секунду повыбирав между именем матери и именем Тиерсена, склоняется ко второму: первое обычно надежнее, но насчет второго она сейчас уверена больше. И действительно, Цицеро напряженно молчит, моментально понимая, что вообще грех на душу брать ему уже не страшно, но такое нарушение заповеди христовой может слишком дорого обойтись: он хорошо знает, как больно его Бог любит наказывать за такие вещи.

– Я так и знала, – Приска вздыхает и лезет в карман. – Спокойно, это просто сигареты, – она достает портсигар и зажигалку и снова закуривает. – Ну, по крайней мере, у нас завязался диалог. А ты, Сел, помолчи, и так уже сегодня сказал мне достаточно приятного, – она поднимает руку, заметив желание Селестина что-то сказать, и снова по привычке становится хозяйкой положения. – Итак, давай я обрисую тебе ситуацию, горячая итальянская детка. За свою жизнь я плачу Тиру не только собственной безопасностью, но и половиной своего наследства, – Селестин поднимает на Приску абсолютно недоуменный взгляд, но она только выпускает колечко дыма, не смотря на него. – Если я буду жить – он и Селестин получают мои миллионы, если умру – то хер им обоим, все получит мой брат. И подумай, пожалуйста, детка, куда Тир засунет тебе этот пистолет и сколько раз выстрелит, когда узнает, что именно ты бездарно проебал всего его деньги.