... не войной...(СИ)

— Конечно-конечно, — подхватил директор. — Я так ему и сказал: идеально, когда все считают тебя мертвым. Лучше поддерживать эту легенду сколько будет возможно. Неделю назад мы наконец-то встретились, и он со мной согласился. Неужели ты считаешь, что я не увидел странного в так кстати возникшем пожаре и доверил твою жизнь и поиск крестражей одному только Сириусу Блэку?

— А как продвигаются ваши собственные поиски? — Гарри вдруг почувствовал, что утреннее солнце заволокло тучами, и больше всего ему захотелось приложиться к дурно пахнущему горлышку бутылки с пиратом на этикетке, как это делал Сириус, когда старался забыться.

— Мисс Грейнджер наверняка рассказала тебе, что во время учебного года я был слишком занят безопасностью школы и учеников. Поэтому очевидно, что вы добились некоторых успехов. Снейп утверждает, что все пока чисто теоретически, но я подозреваю…

— Да, конечно, — кивнул Гарри. — Годом меньше — годом больше, несколько сотен жизней туда-сюда, это ведь неважно в глобальных масштабах, мы и сами справимся.

Очки на переносице Дамблдора дернулись, но слова так и не сорвались с его языка. Гарри решил, что должен перевести разговор в менее опасное русло — если он будет и дальше размышлять, что уже почти год как не подчиняется директору школы, то может не удержаться и наговорить лишнего.

— Вы должны знать об артефактах, принадлежавших Годрику Гриффиндору. Возможно, один из них — крестраж.

— О, только не вещи Годрика, мальчик мой. Ни один слизеринец не смог бы взять их в руки.

— Меч — да! — запальчиво возразил Гарри. — Но какую-нибудь кисточку с пояса банного халата…

— Хм… — пробормотал Дамблдор. — Не лишено логики. Следует хорошо подумать, прежде чем пускаться на поиски подобных вещей.

— Да, лет двадцать у нас в запасе точно есть, — Гарри сам удивился своей язвительности. Казалось, это Снейп управляет его языком и мозгом. Но директор только улыбнулся, достал из внутреннего кармана небольшой сверток, коснулся его палочкой и протянул пакет Гарри.

— С днем рождения, Гарри! Мне кажется, ты дорос до того, чтобы оценить мой подарок. В любом случае не стоит злоупотреблять ни удовольствиями, ни знаниями.

В пакете оказалась тяжелая пыльная бутылка, наполненная коричневой жидкостью, и книга без названия в тусклой, словно неживой, обложке.

— Спасибо, директор. Я… дома изучу внимательней. Кстати, мы договорились с Сириусом, что завтра он заберет меня отсюда на Гриммо, и впредь я не собираюсь возвращаться к Дурслям.

— Я только рад, что вы с Северусом нашли общий язык. Постой-ка… — взгляд Дамблдора, казалось, моментально остекленел, упершись во что-то в траве, у самых корней дуба. — Это?.. Позволь поинтересоваться…

Узловатые пальцы задрожали, потянувшись к грубой деревянной рукоятке, но Гарри опередил директора, схватив свою новую палочку и спрятав за спину.

— Она моя! Вы даже не протестовали, когда Амбридж сломала палочку с пером Фоукса и я остался ни с чем.

— Невероятно! — выдохнул Дамблдор спокойно и слишком ласково. — И лишний раз убеждает меня в том, что вставать на пути Избранного — глупейшее занятие. Откуда она у тебя, Гарри?

— Добби где-то отыскал. Сказал: там, где все спрятано. Мне нужна была палочка, а он принес. И, между прочим, она слушается меня не хуже первой.

— Что ж, — рассмеялся Дамблдор, легко вставая с земли, — пусть будет так. Если тебе интересно — это моя палочка. На ней должен быть примечательный скол до самой сердцевины. Мангровое дерево и жила дракона — уникальное сочетание. Я отказался от нее, когда обрел другую, и думал, что скрыл в надежном месте. Но это подтверждает и то, что мы с тобой сходны в своих стремлениях. В противном случае палочка не должна была тебе подчиниться.

— Я на всех похож, — буркнул Гарри.

— С днем рождения еще раз, — весело закончил Дамблдор. — Выходит, я зря обеспокоился подарком — лучшее, что я мог подарить, у тебя уже есть.

Директор повернулся на каблуках и бесшумно исчез, словно растаял в воздухе.

Перед Гермионой стоял уже четвертый пустой бумажный стакан, когда Гарри добрался до заправки.

— Поехали в Лондон, — предложил он, подбрасывая в руке тяжелую бутылку из директорского подарка. — Предлагаю устроить пикник в Хэмпстеде. Тебе же нравится вид с холма.

— Если бы ты спросил моего мнения, — наморщила нос она, — то я бы сказала, что это не следует пить, предварительно не проверив на все возможные заклинания и чары.

— Надеюсь, ты не считаешь, что на вишневый сидр из супермаркета наложено то же самое?

Гермиона улыбнулась и бросилась наперерез автобусу.

*

Стоя посреди площади Гриммо, Гарри пытался унять дрожь в руках и коленях. Он прождал Сириуса в условленном месте весь первый августовский день до самого вечера и утром второго августа решил отправиться в Лондон сам. Вот сейчас он откроет дверь и шагнет в дом. Что он скажет? Что сделает? Сможет ли посмотреть в глаза Снейпу после вечера тридцать первого июля?

Тогда, вернувшись домой с легким приятным головокружением, нагруженный пакетом с остатками еды и подарками, он первым делом развернул пергамент, чтобы дать понять Снейпу, что думал о нем все сорок минут, пока автобус шел от Лондона до Литтл Уингинга. И даже если бы он выпил на пару литров меньше сидра, его мысли не стали бы менее откровенными и возбуждающими. Какое удовольствие можно найти в том, чтобы взять в рот чужой член? Так осторожно и нежно облизывать живую плоть, обнимать губами головку и пробовать самым кончиком языка капельку смазки сверху? Конечно, опыт Гарри сводился к одному реальному и одному привидевшемуся под специальным зельем минету, и оба они — по его суждению — были продиктованы крайней необходимостью. А когда нужно — и самое горькое лекарство можно проглотить с улыбкой на лице.

Он вряд ли бы посмел спросить об этом кого-нибудь, разве что Сириуса, и только если бы тот был пьян настолько, что наутро не вспомнил бы разговора.

Снейп лежал на кровати, почему-то в мантии и начищенных до блеска ботинках. И только его член, такой, каким Гарри запомнил его этим утром — возбужденный и влажный — клонился к животу, возвышаясь между трех расстегнутых пуговиц. Внутри у Гарри закрутился горячий вихрь, ударил по глазам, и он уже не мог понять, сам ли захотел оказаться на краю кровати, или все менялось согласно мыслям Снейпа. Тот Гарри высунул ярко-алый язык и осторожно тронул гладкую и нежную на вид головку, а Снейп судорожно дернулся от этого легкого прикосновения. Но тот, другой Гарри, был точно смелее — у настоящего едва хватило сил удержаться и не перевернуть листок. Тот провел кончиком языка по натянутой уздечке, хищно улыбнулся и прижал рукой бедро Снейпа к кровати. Он совершенно не стеснялся, двигая ладонью по всей длине ствола или пальцем — по темно-синей, отчетливо выступающей вене, прихватывал ее губами и блаженно жмурился от наслаждения.

Внизу послышалось шарканье, грохот и монотонный писк кнопок — дядя Вернон проверял замки и окна, включая ночную сигнализацию. Прежде, чем продолжать, Гарри следовало убедиться, что дверь спальни надежно заперта изнутри на навесной замок, блокирована веткой и закреплена веревкой, и только это отвлекло его от того, чтобы потянуть вниз змейку на джинсах.

Когда, спустя минуту, он рухнул на кровать — весь дрожащий, словно в лихорадке, сбросив посреди комнаты одежду, до умопомрачения возбужденный, то успел заметить, как на пергаменте Снейп расстегивает еще две пуговицы. Он зарылся пальцами в собственные завитки волос в паху, погладил чувствительную кожу под ними и решил с утра в душе позаимствовать бритву или ножницы, чтобы привести это безобразие в порядок. Уж как-нибудь такую потерю Дурсли переживут.

А Гарри на пергаменте продолжал действовать: теперь он округлял губы, впуская член Снейпа в рот и заглатывая наполовину, а рукой взвешивал на ладони мошонку, нежно перебирал пальцами и нырял ими куда-то под черную ткань.

Чья это была идея? Он думал, что сам не способен вообразить, как его сжатый кулак движется по члену другого мужчины, а изо рта тянется ниточка слюны и стекает на потемневшую от притока крови головку, и он сплевывает на ладонь, чтобы скользило лучше. И уж он точно не мог представить, как Снейп вдруг вздрогнет всем телом, рукой отшвырнет подушку на пол и вскинет бедра высоко вверх, когда из члена ударит хорошо заметная белесая струя, оседая каплями на губах и подбородке Гарри.