... не войной...(СИ)

— Об этом знает только один… не совсем человек. Он сам. Мне следовало с порога сказать вам, что я помню, как вы говорили о радикальном способе проникнуть в его сознание, и, кажется, дольше тянуть не стоит. А вместо этого я, как дурак..

— Как нормальный человек, Гарри. Людям твоего возраста положено ходить на свидания, целоваться с предметом своих грез где-нибудь в нише у статуи Косого Стрелка и познавать радости плотских утех. Вместо милой ровесницы ты выбрал меня, но это исключительно от нежелания посмотреть вокруг. Я подумаю над твоим предложением, и если не увижу других способов, то мы прибегнем к этому крайнему средству. На сегодня все, мне требуется немного времени, чтобы закончить кое-какие исследования.

— Интересно, когда вы лгали: сейчас или там, в гостиной? — сквозь зубы процедил Гарри. — И для чего заставили меня поверить, что в мире есть хоть один живой — вы слышите, живой! — человек, который принимает меня таким, как есть. Мне было хорошо с вами, вот. Утром в кабинете, а в гостиной еще лучше, но я знаю, что даже Волдеморт долго верил вам.

— Я не собираюсь ни отчитываться, ни исповедоваться.

— Тогда молчи, просто молчи, ладно? Потому что мне очень нужно, понимаешь, нужно кому-то верить. Иначе все это не имеет смысла, иначе мне жить незачем.

Гарри в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние, чуть не оттоптал хвост вскочившему псу и поцеловал крепко сжатые губы.

— Вы один… такой же ненормальный, как и я. Вас не пугает грязь внутри меня, а я, — шептал он, не в силах остановиться, — я до сих пор не могу прикоснуться ни к кому, кроме вас.

— Очевидно, потому, что меня уже ничем не испачкать, — ухмыльнулся Снейп, но прижал Гарри к себе так, что тот услышал заполошный стук сердца под мантией.

Гарри не хотел возражать. Возбуждение — тягучее, липово-медовое, какое он испытывал только в присутствии Снейпа — разлилось по его венам. Был бы он тем храбрецом, о котором тот шептал ему на ухо — давно бы разорвал его мантию, чтобы добраться до тела, до поросшего редкими завитками паха и длинного розоватого члена, который запомнил до мельчайшей венки раз и навсегда. Но Снейп перехватил его руку, сам дернул вверх футболку с дурацкой надписью, усадил на колени лицом к себе и принялся дюйм за дюймом выцеловывать кожу на груди меж двух съежившихся сосков. Этого было до обидного мало. Совершенно недостаточно, даже когда руки скользнули по голой спине до самых бедер, а язык нарисовал спираль вокруг соска и принялся дразнить его верхушку.

— Больше, пожалуйста, еще, — умолял Гарри. — Мне нужно…

— Я видел, что тебе нужно. Терпение, всему свое время …

Чуть дрожащие пальцы проворно расстегнули джинсы, выпустив наружу возбужденный член, нежно погладили по всей длине и коснулись головки.

Гарри показалось, что стон удовольствия сейчас разорвет горло в клочья, но руки вновь вцепились в бедра, притянули так близко, что не вздохнуть. Жаркие губы нашли мочку уха и шепнули:

— Двигайся.

Член скользнул по ткани мантии, Гарри приподнялся, стараясь продлить движение, и опустился бедрами… О, да! Через несколько слоев ткани отчетливо проступал другой член — твердый, упирающийся в самый плотный шов джинсов. Гарри завертел бедрами, удерживаемый крепкими руками, захлебнулся собственным выдохом, беспорядочно целуя лицо Снейпа, и, когда палец погладил выступающую косточку копчика — в самом верху скрытой джинсами ложбинки — кончил, вдавливаясь, ввинчиваясь в живот Снейпа.

— Ты выглядишь невероятно, когда кончаешь, Гарри, — зашептал ему тот на ухо. — Еще немного… Я сам…

Снейп слегка приподнял его бедра, ослабил захват, и двинулся под ним, точно проезжаясь длинным рельефным выступом по плотному шву — раз, другой, третий, затем жестко, до боли, прижал Гарри к себе, шепнул:

— Вот так! — и замер, закусив нижнюю губу.

По его виску катилась капля пота, и Гарри не удержался — кончиком языка снял ее с бледной кожи.

— Мы как… как школьники… — рассмеялся он на ухо Снейпу. — Словно боимся чего-то. Что в класс войдут или декан застукает в темном углу.

— Так и есть, мы боимся, — выдохнул Снейп. — Я — того, что твой пес наблюдает за нами, а ты?

— Того, что не успею многого узнать и сделать. И тебя… немного. Потому что не понимаю.

— Тут ничего понимать, Гарри. Ты сам сказал, что у нас никого нет, кроме друг друга.

Мантия Снейпа промокла в двух местах — на животе и в паху, от растекшихся лужиц спермы.

— Почему ты не… ну, только меня раздеваешь? Я же видел тебя голым, ничего необычного, как у всех — ноги, грудь, задница. И член красивый. Мне понравился, там, на пергаменте. Ты не доверяешь мне, да?

— Cебе не доверяю, Гарри, ты кого угодно до безумия доведешь. И надо же было, чтобы ты выбрал именно меня для воплощения своих фантазий.

— Я не выбирал, оно само так…

Снейп тяжело вздохнул и, зарывшись губами в волосы на его макушке, едва слышно прошептал:

— Я тоже…

3 августа

Где искать Люпина, Гарри не мог себе представить и сейчас отчаянно колотил в дверь дома Тонкс. Если бы он не вспомнил, что отец Нимфадоры был магглорожденным, а телефонный справочник не подсказал бы номер некоего Гастингса Тонкс, назвавшего адрес сына, а там дама, смутно похожая на Нарциссу Малфой, не узнала его и не дала бы координаты небольшого домика в предместье Лондона, то затея не увенчалась бы успехом.

В доме послышался в грохот, словно с лестницы свалилась каменная статуя, а за ним знакомый голос:

— Я больна! Пошлите Амбридж и Фаджа к черту, мне требуется отдых!

— Тонкс, Тонкс, это Гарри, Гарри Поттер, открой!

Дверь распахнулась, и натянуто улыбающаяся Тонкс с волосами совершенно нормального каштанового цвета впустила его в небольшой холл.

— Рада видеть, что ты жив, — невесело сказала она.

Тонкс куталась в плотный плед, хотя в доме царила такая жара, что футболка Гарри немедленно прилипла к спине. Должно быть, она и вправду едва встала с кровати, потому что сейчас меньше всего походила на воинственную валькирию в мантии из драконьей кожи и, как уверял «Листок», без пяти минут главу Аврората; но смотрела на Гарри так, словно прямо сейчас готова была раскроить ему живот, выпотрошить и поставить его чучело в своей гостиной.

— Извини, что помешал, я хотел… Хотел узнать про Сириуса, — наконец выдавил Гарри. — Как он погиб?

— Глупо, но предсказуемо, — резко ответила Тонкс, — от Адского огня нет защиты, и ему не следовало нападать на этих тварей. Если бы не мой врожденный дар… Я обернулась чем-то похожим на саламандру, но все равно не избежала серьезных ранений.

— Хорошо, что они незаметны, — сказал Гарри. — Я бы решил, что у тебя лихорадка или жуткая простуда. Может, тебе нужно какое-нибудь особое зелье? Я могу достать…

— Нет, — отрезала Тонкс. — Но в порядке я буду не скоро, понадобится еще некоторое время. Хочешь чаю?

У камина послышался шорох, с мягкой лежанки вроде той, что была у миссис Фигг для самых любимых котов, метнулась плоская зеленоватая голова.

— Зачем ты взяла себе Нагини? Волдеморт не простит тебе, что ты их разлучила.

— О, мне кажется, бедная змейка была очень несчастна в неуютном доме Кэрроу, — беспечно ответила Тонкс. — Посмотри на нее. С тех пор она набрала по меньшей мере три фунта веса и скоро начнет линять. Она милая и очень любит садовых гномов, а я всегда мечтала от них избавиться.

Немигающие глаза змеи уставились прямо на Гарри, и тот сжался в комок, стараясь совладать с рвущейся наружу анимагической формой. Кажется, его ногти и зубы уже удлинились, а на руках начала пробиваться мягкая шерсть. Он прикрыл глаза и задышал, как учил Снейп, выравнивая пульс, успокаиваясь. Но Тонкс заметила.

— Мне кажется, с тобой что-то не так, — участливо сказала она.

— Это с тобой, — Гарри почувствовал, как его накрывает знакомое неконтролируемое раздражение. Сомнений не оставалось — змея была крестражем, и Тонкс, конечно же , не виновата в том, что пожалела рептилию и дала ей приют.