... не войной...(СИ)

— Но ни один из них не крестраж, — вздохнул Гарри. — По крайней мере, не крестраж Волдеморта, его воздействие ни с чем не спутаешь.

Если бы подруга с такой настойчивостью не просила его сходить в Косой переулок, то Гарри, пожалуй, признался бы себе, что они прекрасно проводят время.

Они, конечно пытались. Но едва приблизились к двери «Дырявого котла», как Гермиона вскрикнула, разрывая ворот футболки, начала медленно оседать на землю и смогла вдохнуть полной грудью не раньше, чем Гарри оттащил ее на целых пять кварталов.

*

— Смотри, как интересно получается, — Гермиона разворачивала на столике кафе лист размером с воскресную газету. — Я тут от нечего делать порылась в книгах, которые остались дома. Сейчас история Хогвартса выглядит не такой захватывающей, но более информативной, чем перед первым курсом. Вряд ли ты или Сириус ее перечитывали.

«Снейп», — мысленно поправил Гарри. Прошло уже четыре недели, и он до сих пор испытывал неловкость за то, что вынужден врать.

— Так все-таки ты можешь читать учебники?

— Мама кое-что придумала, неприятно, но не смертельно. Если Волдеморт решил обратить в крестражи артефакты Основателей и сильных волшебников, то…

На бумаге выстроился список — стелька ночных туфель Мерлина в нем тоже присутствовала — найденные дневник, медальон и чаша были подчеркнуты зеленым, какие-то вымараны так, что нельзя было прочесть, а другие отмечены вопросительным знаком, и возле каждого красовалось небольшое примечание. Отдельно, в самом низу, старательно обведенное жирной рамкой значилось: «змея».

— Во-первых, он обращал в крестражи только очень сильные или личные предметы, во-вторых, раздавал их на хранение тем, кому доверял.

— Поздравляю, Гермиона, — фыркнул Гарри в стакан с колой. — Ты додумалась до того же, что и мы, только гораздо быстрее.

Кажется, она немного обиделась, помолчала, медленно ковыряя пирожное, и мрачно сказала:

— Самый знаменитый артефакт Ровены Рейвенкло — диадема. Профессор Флитвик рассказывал, как в школьные годы посвятил ее поискам несколько лет. Считается, что она придает обладателю феноменальные умственные способности. Я бы тоже не отказалась, но Флитвик утверждал, что артефакт утрачен много столетий назад, еще при жизни самой Ровены. Самый известный предмет Гриффиндора…

— Меч, конечно! Но Волдеморт никогда бы не смог даже коснуться его, не то чтобы провести ритуал.

— Кто знает… Возможно, у Годрика была другая вещь. Пояс, кинжал, пряжка от ботинка.

— В списке Хепзибы Смит осталось пятнадцать предметов, в твоем еще девять, о которых я ни разу не слышал. — вздохнул Гарри. — Две дюжины — на это можно потратить всю жизнь. Если ты и… Сириус тоже утверждаете, что он оставлял крестражи приближенным, то как можешь объяснить то, что Нагини без проблем сменила хозяина? Волдеморт даже радовался этому. Вот ты же скучаешь по Живоглоту?

— Ага, — кивнула Гермиона. — Но я знаю, что в Хогвартсе с ним ничего не случится. Ты тоже оставил собаку в доме Блэков.

— Волдеморт не может доверять Тонкс. Она его ненавидит. В любом случае, если змея — крестраж, то мы хотя бы знаем, где он находится, и все это капля в море. Крестражей может быть сотня, несколько тысяч! Дамблдор советовал нам… с Сириусом… поговорить со Слагхорном. Почему-то он считает, что у того может быть полезная информация.

Настал черед Гермионы фыркать:

— Много знает о тебе МакГонагалл? Если бы у тебя был жизненно важный секрет, то стал бы ты доверять его своему декану?

— Никогда! — с уверенностью воскликнул Гарри, чьей самой страшной тайной был вовсе не поиск крестражей, не пророчество, не мнимая смерть Снейпа, а сцена, застывшая вчерашним вечером на пергаменте — длинные пальцы, обхватывающие его член из-за спины, и сам он, откинувший голову на грудь в черной мантии и приоткрывший губы в блаженном стоне. — Никогда!

— То-то и оно, — вздохнула Гермиона. — Есть вещи, которые нельзя доверить никому. Количество крестражей, их точное местонахождение может знать только один… гм, одно существо — сам их создатель.

— Ты гений, подруга, — Гарри с трудом удержался, чтобы не чмокнуть Гермиону в кончик обгоревшего носа, — у него и спросим.

— Ты делаешь успехи в ментальных практиках? — казалось, она выдохнула завистливо. — Снейп успел порекомендовать тебе учебники? Если так, то ты должен поделиться со мной.

— Кое-чему он меня научил, прежде чем мы расстались, — вроде бы, это не было ложью, но в очередной раз что-то больно царапнуло внутри. — Но зато я делаю успехи в анимагии.

— Анимагия, это же не совсем магия, да? Может быть, каникулы не пройдут для меня зря? — воспрянула духом Гермиона и быстро закатала рукав футболки, открывая левое плечо.

— Эт-то что? — Гарри протянул руку и коснулся ороговевшего участка. Кожа была прохладной и сухой, под пальцами чувствовались неровности. Пятно размером с донышко стакана было покрыто чешуйками, радужно переливающимися в солнечном свете.

— Я нашла одну книгу, еще после третьего курса, и мы с Роном решили попробовать на рождественских каникулах. Но это все, чего я достигла. У Рона вообще ничего, а это получилось еще весной. И оно, — Гермиона досадливо поморщилась, — никак не сходит. Должно быть, моя анимагическая форма — рептилия.

— Я надеюсь, хотя бы не крокодил, — как смог утешил он подругу. — По цвету вроде не похоже.

— Почти полгода, Гарри, и никакого результата!

— Если вышло это — сможешь и остальное, — Гарри осторожно погладил пальцем цветные чешуйки. — Нужно только время и практика. Просто у меня…

— Генетика, понимаю, — кивнула она. — Давай завтра? В роще у Литтл Уингинга, где мы сидели в первый день?

Гарри согласился, хотя не мог больше думать ни о чем, кроме того, какие же они со Снейпом глупцы. Ведь тот еще несколько месяцев назад говорил, что знает еще один способ связи с Волдемортом, но до сих пор не опробовал его. Гарри рассудил, что еще неделю потерпит, но сразу после дня рождения явится на Гриммо и заставит Снейпа… здесь мысли путались. Вынудить того поступить вопреки своим желаниям было невозможно, чего бы это ни касалось. Но кадр на пергаменте сегодняшним утром вдруг откликнулся совершенно невозможной сценой, в которой Снейп опускается перед ним на колени, прижимается щекой к бедру и обхватывает руками за талию, и это вселяло глупую надежду, что, может быть, он… тоже скучает? Какая глупость!

========== 34. «Лучшее, что я мог подарить, у тебя уже есть» ==========

31 июля

Это было утро, которого Гарри ждал с нетерпением. Впервые за все годы день рождения что-то для него значил. Мысль о подарках давно не приносила ему радости, а лишняя коробка конфет перестала быть сокровищем, как только в кармане появились деньги на еду. Конец июля означал скорое возвращение на Гриммо, встречу со Снейпом и даже, возможно, приближал конец войны.

Из дома Гарри выскользнул еще до рассвета. Прихватил психопергамент, удерживаясь от того, чтобы заглянуть в него раньше, чем запланировал, купил на заправке у сонной продавщицы три шоколадных батончика и огромный стакан кофе и устроился под любимым дубом, подальше от посторонних глаз.

Вчера ровно в десять вечера Снейп прихватил влажными на вид губами кончики его пальцев и кружил языком по ладони, медленно спускаясь к запястью. Судя по всему, Гарри на картинке это очень нравилось: тот тяжело дышал и прикрывал глаза, а свободной рукой перебирал рассыпанные черные пряди на склоненной голове. В ответ он с замиранием сердца вообразил, как стаскивает с плеч Снейпа так полюбившуюся ему полосатую рубашку и жадно приникает ртом к месту чуть повыше круглого темного пятна вокруг соска. Должно быть, Снейп, в ужасе от его нахальства, отбросил от себя пергамент — больше изображение не менялось, покуда Гарри не забылся липким жарким сном.

Батончики были приторными, кофе без сахара горчил, но Гарри цедил глоток за глотком, все еще не решаясь перевернуть листок. Если Снейп не отозвался…