... не войной...(СИ)

— Я… не могу стоять, — взмолился Гарри, когда понял, что дрожащие колени вот-вот сдадутся, и он сполз на пол, в один момент ощутив себя прижатым к скользкой ткани мантии. Снейп крепко держал его поперек груди, и очередной требовательный стон слетел с губ Гарри, когда тот убрал свою ладонь с его члена.

— Расставь колени, упрись пятками в пол, — едва слышно выдыхал Снейп. — Шире, еще шире.

Гарри безмолвно последовал приказу, открываясь, в угаре возбуждения доверяясь так, как никогда никому — без стыда и вопросов, без тени сомнения. Сзади послышалось шуршание, словно Снейп устраивался поудобней за спиной, и вдруг голени Гарри попали в тесный захват, накрепко притиснутые ногами в черных брюках. Сейчас он мог только просяще вскидывать бедра и уложить голову на плечо Снейпа. Рука вернулась на его пах — влажная, слегка прохладная и скользкая от какой-то искусственной смазки — словно удар молнии, разряд, пробежавший от пальцев по стволу, заставивший тело вздрогнуть, а сердце сжаться в судорожном спазме.

Гарри задыхался от возбуждения в кольце рук и ног — твердый, упирающийся прямо в поясницу член под одеждой, грубоватые движения ладони Снейпа, почти неподвижная поза — все это было намного больше и чувственней, чем он мог когда-либо вообразить. Пальцы Снейпа вновь гладили его сосок, и, улучив момент, когда захват слегка ослаб, Гарри сделал то, о чем выматывающе и сладко мечтал в последние дни каникул — сильно надавил затылком на плечо, вывернулся из объятий и перекатился, наконец-то оказавшись лицом к лицу, глаза в глаза, не на пергаменте — на самом деле. И Снейп не отстранился, не возразил, а только прикрыл веки, пряча за ресницами помутневший жадный взгляд.

Гарри потянулся к тонким искусанным губам и прошептал прямо в них:

— Я хочу тебя видеть, пожалуйста. Хочу знать, что ты… не потому что так надо, а потому что… Ты же хочешь не меньше, чем я! — и принялся покрывать мокрыми поцелуями его лицо, вздернутый подбородок и выступающий узелок переломанного хряща на носу.

Снейп промолчал, но и не стал сопротивляться. Только слегка дернулся, словно доски пола вдруг обросли шипами, выдохнул приоткрытыми губами, на миг зажмурился, как перед прыжком с обрыва, и позволил ему утонуть в тяжелом серебре своих глаз. А еще изо всех сил сжал запястье Гарри, не давая тому дотянуться до пуговиц на вороте. Гарри извивался на скользкой, влажной от пота двух тел мантии, пытаясь потереться о внушительную выпуклость между ног Снейпа, и каждый раз, когда ему это удавалось, с губ того слетал легкий прерывистый вздох. Одна из круглых, мелких, обтянутых тканью пуговиц ткнулась в головку члена, и это острое, прошившее до самой макушки ощущение напрочь смяло все оставшиеся барьеры. Гарри не видел — не желал чувствовать, знать, что в мире существует кто-то кроме того, кого он так страстно хотел здесь и сейчас.

Он рванул тонкую ткань в районе паха — зло, яростно, с мясом выдирая три пуговицы, сомкнул зубы на шее Снейпа, прямо между челюстью и тугим воротником, заставляя того шевельнуться, гортанно застонать и податься навстречу, и втиснулся влажным от смазки членом меж его сомкнутых бедер. Шов брюк немилосердно прошелся по всей длине, причиняя легкую боль, но Гарри лишь глухо зарычал и толкнулся вперед, вбиваясь, желая разорвать слои ткани, животом ощущая горячий твердый член под одеждой. Он не видел лица — лишь мутное пятно перед глазами, но пальцы безжалостно сжимали его ягодицы, и Гарри двигался все сильней и глубже, отчаянно нуждаясь в разрядке и путаясь пальцами в волосах Снейпа.

— Не молчи, ну же! Я хочу слышать, насколько тебе хорошо, — Снейп умолял так, точно от голоса Гарри зависела его жизнь, и тот словно выпустил наружу все то, что терзало его все это время — закинул голову и застонал низко, глухо, животно, когда бедра сдавили его член еще теснее.

Едва он остановился, не в силах больше шевелиться, Снейп вздрогнул всем телом, под животом Гарри дернулась и ткнулась в пупок напряженная плоть, и расплылось теплое пятно. Сил осталось только на то, чтобы найти пересохшими губами влажную от пота щеку и замереть, вжимаясь, прирастая, прорастая, переплетаясь ногами, а руками зарываясь в черные пряди.

— Умоляю, не говори ничего, Северус. Это совсем не то, что я хотел сделать. Все должно было быть иначе или не быть вовсе. Лучше соври мне, скажи, что понравилось.

— Это был самый невероятный секс в моей жизни. Лгу ли я — решать тебе.

Снейп сам поцеловал его — слегка прикусывая нижнюю губу и скользя языком вглубь, обжигающе-нежно, тягуче, и так долго, что звезды навсегда поселились у него под веками.

Они лежали, сжимая друг друга в объятиях у самого стола на деревянных досках пола, и мантия Снейпа все еще была застегнута на мелкие, обтянутые тканью, чертовы прекрасные пуговицы.

— Когда так хорошо, я точно знаю, что дальше будет плохо, — прошептал Гарри. — Насколько все плохо?

— Неожиданно здравые рассуждения, — тихо откликнулся Снейп. — Все очень плохо, Поттер.

— Я все еще Поттер?

— Ты всегда будешь им…

Дверь сдалась под внешним натиском, и на них сверху налетел скулящий, вертящийся, царапающийся и норовящий лизнуть Гарри в нос вихрь.

— Твой пес, похоже, вырвал замок в кладовой, — Снейп поправлял съехавший воротник, но выглядел спокойным и почему-то слегка печальным, словно уже сожалел обо всем, что только что произошло. — Он так же не поддается воспитанию, как его хозяин. Мне не удалось обучить его даже элементарным командам. Оденься. Или… хочешь продолжить с ним, потому что тоже скучал?

Гарри немедленно потянулся за джинсами. Он рад был видеть Берни, конечно, рад — тот был его другом, его собакой, самым лучшим подарком в мире. Но когда Снейп говорит «очень плохо»…

— Ты поэтому со мной… позволил мне, да? Потому что очень?

— Послушай, Гарри, думай что хочешь, но ты сумел удивить меня, на сей раз своей настойчивостью и чувством ритма. Если нам еще представится случай…

— То ты расстегнешь верхнюю пуговицу на мантии?

Гарри внезапно очень разозлился. Их секс — если, конечно, это можно было назвать сексом — был вовсе не таким, каким представлялся все лето.

— Я приготовил индейку с овощами, — сказал Снейп. — Если не поешь сейчас, то позже точно не захочешь. Берни, фу!

Пес обиженно вздохнул и оставил попытки поднырнуть под его локоть.

— Что случилось?!!

Гарри все сложнее было держать себя в руках. Месяц, гребаный месяц — единственный, когда он почувствовал себя взрослым, никому не обязанным и даже почти счастливым — и то, что было только что у них со Снейпом — все это обернулось чем-то ужасным. Настолько страшным, что у того не поворачивался язык выложить ему правду.

Берни, звонко тявкнув, уселся ему на ногу, а Снейп вздохнул:

— Похоже, обед придется отдать этому проглоту. Идем в гостиную, я оставил для тебя «Ежедневные листки».

— Самая большая новость, очевидно, твое воскрешение, — ядовито сказал Гарри. — Меня просветил Дамблдор.

— Директор в своем репертуаре, — заметил Снейп таким тоном, словно не он недавно дрожал всем телом, кончая от суетливых и неумелых движений Гарри. — Он рассказал тебе всякие мелочи, за исключением самого главного.

В гостиной бархатные портьеры сменились легкими шторами, пропускавшими солнечный свет. Исчезли аляповатые золотые канделябры и портреты со стен. Единственное кресло у камина точь-в-точь напоминало то, что стояло в школьном кабинете Снейпа. Да и сама комната теперь казалась меньше и намного уютнее, чем в июне. Должно быть, дом беспрекословно слушался хозяина и позволил ему переделать все на свой лад. На столике аккуратно лежала толстая стопка «Листков» и рядом — флакон, который Гарри безошибочно опознал.

— Считаешь, мне понадобится успокоительное?

— Я тоже этому не рад, что бы ты себе ни вообразил. Начни с двадцать третьего июля, — буркнул Снейп, жестом указал на газеты и потянул Берни за ухо из комнаты, оставив Гарри наедине с новостями.

*