Второй шанс (СИ)

Не дышать, не дышать…

Радостный звон проржавевшего крепления, на котором держится такая же старая решетка. Лязг, сухие щелчки упавшей на пол бетонной крошки. Снова визг. Это длинный штырь, удерживающий единственную преграду, мешающую наркам закусить, вылетел и упал на пол. Пара минут, и за ним с грохотом навернется и оконная рама с привинченной решеткой…

***

Теперь давит на грудину так, словно сверху заботливо накидали с десяток кирпичей и тачкой любовно эту кучу накрыли.

Глаза слиплись, приходится продирать пальцами, и тут же режет от тусклого света. Морщусь и пытаюсь дотянуться до того, что так затрудняет мое дыхание.

Пальцы натыкаются на грубую ткань, а в ноздри заползает тот самый сладковатый запах.

Тут же приподнимаюсь на локтях и, не обращая внимание на резь, наконец полностью распахиваю глаза. Чтобы сразу упасть назад, на подушки, и с трудом сдержать крик.

Она сидит на мне! Девочка!

Девочка… Всем своим видом напоминающая высохшую мумию с серой, жесткой, как наждак, кожей и вываренными белками глаз. Зрачков нет вообще. Так же, как бровей и ресниц. Есть лишь длинные темные волосы, выпачканные и слипшиеся настолько, что я не могу даже предположить, какого они цвета.

Она наклоняется ко мне, опираясь ладонями по обе стороны от моей головы. Нависает, пристально смотрит, следит за судорогой страха и отвращения, то и дело пробегающей по моему лицу.

Я видел ее, видел раньше, но не узнать. Память упорно отказывается подкинуть мне нужную картинку.

А она все изучает, склоняется чуть ближе.

Глаза в глаза…

Я бы рад не смотреть, но не в силах отвести взгляд. Или же просто сомкнуть веки.

Вижу, как в ее глазнице собирается темная жидкость, стекается к внутреннему уголку глаза, формируется в вытянутую каплю.

Разбивается о мое лицо.

***

Извилистые лабиринты и многочисленные узкие улочки с бесконечными старыми двориками и закоулками остались позади. Сейчас я, шатаясь, бреду посреди широкого проспекта одной из главных улиц старого Токио - той самой, в центре которой когда-то гордо возвышались белые стены правительственного дома. Ныне же это - пристанище хозяина Игуры, безумного масочника.

Ноги сами несут меня вперед, к высокому забору. Что-то силком тащит меня туда, притягивает.

И я понимаю, что именно, стоит только подойти ближе. Темный силуэт, выделяющийся на фоне светлого, тусклого неба.

Медлю секунду, чтобы после сорваться с места и бежать так быстро, как только могу. Грудью налетаю на решетку, дергаю ее, пытаюсь дотянуться до небольшого замка на цепи.

А взгляд все продолжает пожирать раскачивающееся тело, пробитое длинной иглой под ребрами так, что острый конец шпиля выходит сзади на шее, аккурат над головой.

Прутья почему-то блядски холодные, обжигают ладони. Но я не могу заставить себя разжать пальцы и перестать трясти этот гребаный забор, как в припадке.

Я не вижу ничего, кроме бледного лица с четко обозначившимися скулами и упрямо прямой линией рта. Даже глаза чуть приоткрыты. И я готов поклясться, что вижу, как алые капли оседают на длинных черных ресницах.

Лицо сводит судорогой, превращая его в неподвижную, искореженную маску. Я говорю что-то, перебиваясь на всхлипы и шепот. Быстро-быстро несу какую-то несусветную хрень, не в силах заткнуться. Кажется, замолчу - и просто захлебнусь бьющими через край эмоциями.

Шики… ШИКИ, ТВОЮ МАТЬ! Ублюдочная ты сука! Ты не мог! Ты не мог сдохнуть вот так! Ты вообще не мог сдохнуть!

Терпкий запах крови - кажется, ладони ободрал.

Да и черт с ними!

Все мое внимание, каждую крохотную мыслишку, самый темный уголок подсознания сейчас занимает эта долбаная неподвижная фигура, затянутая в винил и латекс.

Ветер неспешно теребит черные, как смоль, волосы, играет крестами, покоящимися на груди. Так спокойно, неспешно, что у меня колени сводит и выкручивает из суставов. Трясет, как от припадка эпилепсии. Ничего не могу с собой поделать, не сдвинуться ни на один чертов миллиметр.

То, что я сейчас чувствую - не описать. Разочарование напополам с горькой, ни с чем несравнимой примесью того самого кислотного чувства, которое заставляет меня почти биться в истерике, медленно стекая на пыльный асфальт.

А Шики - нет! Тело все также неспешно раскачивается из стороны в сторону, помахивая руками в черных латексных перчатках. Негромкий перезвон заклепок на тяжелом ремне прямо в унисон с блестящими крестами на длинной цепочке.

Непослушные пальцы зачем-то лезут в карман джинсов. Чтобы найти там такую же пару крестов. Покореженных, ржавых, но… Твоих.

***

Подрываюсь с кровати раньше, чем успеваю открыть глаза. Но измученное невесть чем тело едва не подводит меня, отказываясь принимать вертикальное положение. Запинаюсь об угол кровати и чуть не падаю. Пальцы цепляются за деревянную спинку. Все болит, а пока я спал, какой-то мудак установил детскую карусель у меня в голове. Иначе отчего все так кружится?

Упс. Не только кружится. Морщась, поднимаю футболку - откуда у меня вообще футболка? - чтобы оценить масштабы повреждений. Ну что, не все так плохо. Многочисленные желтоватые исчезающие синяки и перетянутое бинтами предплечье.

Мысли путаются, смешиваются в единый серый кисель.

А уж воспоминания… Ничего определенного.

Смутные образы, силуэты, обрывки запахов. Все, как после очередного кошмара, лишь отпечаток теней в подсознании с неприятным серым осадком.

Скрип половиц. Не в комнате, а за дверью. Сглатываю.

Отлепиться от спинки… Худо-бедно выпрямиться и, хромая, на негнущихся ногах выползти за ту долбаную дверь.

Просто подойти ближе и повернуть ручку. Давай же, тряпка… Ноги заплетаются, а комната плывет, и вместо развеселых обоев в блядоцветочек я вижу какие-то мерзкие, ухмыляющиеся рожи.

А ну их к черту!

Рывком распахиваю дверь и, запинаясь, перелетаю через низкий порог.

- Вот бля…

Лбом буквально впечатываюсь в чье-то плечо. Вот же дерьмо…

Не дерьмо. В разы хуже - Шики! Живой, теплый, но безумно уставший, вымотанный чем-то Шики.