Второй шанс (СИ)

Невольно сглатываю и носом громко втягиваю в себя воздух. Отступаю на шаг назад, пряча глаза, собираюсь, нервно кусая и без того вусмерть ободранные губы, развернуться и снова скрыться в комнате. Слишком хорошо я помню, как кривилась его самовлюбленная морда от одного только случайно брошенного в мою сторону взгляда. Как это противно-то, мать вашу. Противно, низко, глупо…

Вот сейчас, сейчас он брезгливо скривится, а я снова смогу жрать себя, выгрызая из изодранной психики куски побольше.

Разворачиваюсь, взглядом изучая обшарпанный деревянный пол, и делаю шаг вправо, пытаясь обойти замершее рядом со мной тело. Только делаю это, как в плечо тут же впиваются стальные пальцы, удерживая на месте.

Сердце бьется о ребра так, что сейчас нахрен разломает мне грудак и радостно убежит прыгать с крыши, захватив с собой остатки мозгов и нервной системы.

Вскидываюсь и, кажется, намертво приклеиваюсь взглядом к его лицу.

Алебастровая кожа сейчас кажется серой, а скулы выдаются особенно четко. Его глаза… Обычно они чертовски упрямые, всегда насмешливые, с россыпью ироничных искр, а теперь почти пустые, разве что на самом дне теплится еще что-то. Догорает.

Да не хочу я видеть всего этого!

Кисти отчего-то сводит - это пальцы сами собой сжались в кулаки, и острые ногти впиваются в ладони. И именно эта тупая боль придает мне уверенности.

Шаг вперед.

Закрываю глаза, лбом прижимаясь к его шее, трусь об нее, ласкаюсь…

Ничего, никого отклика. Только лишь пальцы нажимают еще сильнее, причиняя уже ощутимую физическую боль. Смешно, но я даже рад ей сейчас. Не так внутри все воет.

Прикрываю глаза и, скорее неосознанно, ладонью забираюсь под его водолазку. Из самых что ни на есть невинных побуждений. Прекрасно понимаю, что идиотизм, но… мне нужно удостовериться, что нет никаких новых отметин, - отметин, которые мог бы оставить длинный острый шпиль.

Пальцы покалывает от тепла чужого тела, а во рту, кажется, открылся маленький филиал пустыни Сахары.

Фух… Ничего. Только старые полоски зарубцевавшихся шрамов.

В нерешительности замираю. Ладонь скользит выше, поднимается по груди и натыкается на плотную тканевую прослойку.

Все-таки опять вляпался во что-то.

Хочу продолжить осмотр и двинуться выше, но мою ладонь перехватывают и вытягивают из-под тонкого свитера. Что-то шершавое касается кожи.

Опускаю взгляд. Критически хмыкаю и подношу продолжающие сжимать мою руку пальцы поближе к лицу. Чтобы получше разглядеть растрепавшуюся, кое-как намотанную, не первой свежести ткань.

- Ты даже на такую малость, как перевязка, не способен?

Упс.

Я не хотел. Вырвалось.

Ну, или хотел… Но теперь от легиона разбежавшихся по телу мурашек становится крайне неприятно.

Не отвечает.

Разворачивает свою кисть так, чтобы сцепить свои пальцы с моими в замок.

Просто смотрит на меня как-то странно, непривычно мягко, без раздражения, насмешки или уже подзабытой похоти.

Вот так глупо пялимся друг на друга. Ему плевать, кажется, а меня уже душит это повисшее молчание.

Скрипя зубами, делаю еще одну попытку заговорить с ним и произношу первое, что приходит в голову:

- И как там погода за окном? Солнышко пригревает, тухляки воняют?

Идиот. Идиотище-е-е…

Лучше бы молчал. Всегда. И вообще - родился бы девочкой. Носил бы премилые платьица. Бантики. Красил бы реснички… И не было бы никакой Тошимы, трупов и черного призрака с алыми углями вместо глаз. Не было бы, говорите? Все, я передумал - не хочу быть девочкой.

Что-то подсказывает мне, что ничего путного из этого не выйдет. Ебать меня будут абсолютно так же, а вместо того, чтобы обозлиться и дать в табло, мне придется долго плакать, размазывая тушь по лицу.

- Шики… - делаю очередную слабую попытку начать хоть какой-то диалог.

Вместо ответа наконец-то освобождает мое плечо от своей хватки, но только для того, чтобы выудить что-то из кармана узких штанов.

Кресты.

Упс… Я так и не вернул их законному хозяину - интересно, ты сильно на меня за это злишься?

Изумлению нет предела, когда две искореженные железяки вкладывают в мою ладонь. Могу только распахнуть рот, чтобы спросить, какого, собственно, хрена, но не могу выдавить ни звука.

Отступает на шаг назад, оставив меня стоять замершим истуканчиком от нервного оцепенения.

Справа, на диване, вижу еще двух свидетелей этого идиотского провального монолога. Рин и Кеске. Оба живые и даже, кажется, неискалеченные.

Скрип старых половиц. Это ты, вытянув свои пальцы из моих, направляешься к входной двери.

Да твою же мать… Поговори со мной. Не уходи!

Порываюсь было бежать за тобой и повиснуть на шее, но колени начинают мелко дрожать, а комната кружиться. Долбаная слабость. Как вовремя.

- Ты вернешься? - Как жалко звучит-то. Брр…

Замираешь, неопределенно ведешь лопатками и, помедлив секунду, просто киваешь.

Мне и этого сейчас достаточно.

Но ты ответишь мне, ответишь на все накопившиеся вопросы.

Расскажешь все то, что я захочу знать, как только вернешься.

Ну а пока вполне можно позволить повалить себя на пол визжащему голубоглазому недоразумению прямо под щелчок старого замка на входной двери.

Часть 19

Свободного пространства почти нет. Это хорошо, по этой причине я тут один.

Окно узкое и такое пыльное, что единственное, что из него можно разглядеть - это хаотично передвигающиеся по проспекту силуэты да размытые очертания белого, когда-то правительственного здания.

Брезгуя прикасаться к этой грязи ладонью, цепляю занавеску и ей протираю стекло. Так-то лучше. Теперь кроме размытых белых пятен я замечаю еще и черное, зависшее над крышей.

Арбитро… Лицемерный масочник. Я еще заставлю тебя пожалеть об этом, трижды заставлю.

Воображение тут же услужливо подкидывает картинки - одна краше другой.

И на всех ужасная бесконечная агония.

Распахнутый в беззвучном крике обезображенный рот. А на карточке рядом - белая маска, вшитая прямо под кожу. На третьей - эта тварь восседает на средневековой гарроте.