Две души Арчи Кремера (СИ)

А пока он должен был вести себя как руководитель проекта. Он усмехнулся.

– Ты упрямо предпочитаешь зацикливаться на твоем с Артом противостоянии. Это в определенной мере понятно. Ты недоволен тем, что твой план побега не был успешен, что еще некоторое время ты будешь находиться в зависимости от взрослых в проекте.

Он замолчал, позволил официанту поставить заказ на стол. Старомодное это кафе – многое делали люди. Уютно. В некоторой степени ненадежно. Роботы-официанты куда более исполнительны. С другой стороны, с машинами никогда не знаешь, что именно они умеют: усовершенствовать программку, чтобы она улавливала разговор, который ведется шепотом, и очистить его от фоновых звуков дело плевое, и готов шпион. Так что официанты-люди – это хорошо.

Арчи скользнул по официанту взглядом, поблагодарил его и снова уставился на Зоннберга.

– Кстати, ты сам давно уже не ребенок, а все цепляешься за свое право на взросление и становление и за соответствующие льготы и при этом старательно забываешь, что с взрослением сопряжены еще и обязанности. И кстати, осмелюсь тебе напомнить, что, хм, бесспорно, ты и дальше можешь страдать от своей тяжелой участи, но дело в том, что твоя участь тяжела только в твоем представлении.

Арчи взялся за вилку, но отложил ее.

– По-вашему, находиться объектом постоянного наблюдения и иметь ограниченные полномочия в теле, якобы моем, – это только в моем представлении тяжело? – кротко спросил он. Учтиво так спросил. Терпеливо. Как у распоследнего идиота.

– Арчи, ты изучал свое тело. Верней, с тобой его изучали. И ты знаешь, что в случае с любой реабилитацией наличие оператора является обязательным условием. Ты пользовался экзоскелетом, но прежде чем начать им пользоваться, ты ознакомился с ним, и тебя учили этому другие люди, и они же помогали тебе управлять им. По сути, ты снова оказался в такой же ситуации, но куда более всеобъемлющей. По сути, после обучения, когда ты будешь в состоянии полностью самостоятельно управлять своим телом, и необходимость во внешнем операторе отпадет.

Пифий взялся за чашку кофе, и его движение привлекло внимание и Арчи, и Зоннберга. Пифий невинно посмотрел на них обоих и сделал глоток. Зоннберг перевел дыхание, избавившись от тяжелого взгляда Арчи. А сам Арчи тихо хмыкнул. У него не получалось злиться ни на Зоннберга, ни на хитрого лиса Манелиа. Даже отчаяния не было. Ни безнадежности, ни ярости. Ничего.

– Я понимаю, что ты помимо твоей воли оказался втянутым в очень сложный проект, – продолжил Зоннберг. – Возможно, если бы кто-то удосужился поинтересоваться твоим мнением, ты бы отказался. – Он повернул голову к Пифию. – А может, наоборот, согласился. Проект открывает перед тобой невероятные возможности. Но Арчи, ты уже видишь, что именно ты можешь вместе с Артом, а ведь тебе неизвестны еще как минимум девяносто процентов ваших совместных возможностей. Этому нужно учиться. Я рад, что мы решили доверить Арта именно тебе. Чем больше я узнаю тебя, тем больше убеждаюсь, что ты – отличный хозяин для Арта. Ты уравновешен, разумен, ответственен, ты способен к нестандартным решениям, и я думаю, что у тебя все получится. И я снова вынужден повториться: все-таки пока ты находишься в стадии освоения всех функций Арта, я предпочел бы, чтобы у тебя в непосредственной близости были помощники.

Арчи кивнул и взял вилку.

– Иными словами, я так и сдохну в центре, – спокойно предположил он, глядя на тарелку. Зоннберг покосился на Пифия, тот – глядел на него и злорадно ухмылялся.

И Зоннберг шумно выдохнул и откашлялся.

– Ты осел, Арчи Кремер, – мрачно констатировал он. – Ешь давай. Пора возвращаться.

Он встал, бросил: «Я отлучусь на пару минут». Пифий посмотрел ему вслед. Затем лениво осведомился:

– Ты специально дразнишь его или действительно так считаешь?

Арчи смотрел на него, плотно сжав губы.

– Потому что если первое, – продолжил Пифий, – то мое тебе почтение. Довести Зоннберга до родимчика многого стоит. У меня получалось, только когда мы были студентами, и с тех пор увы. А если ты действительно считаешь, что наша задача – сгноить тебя в центре, то… – Он помолчал, как бы подбирая слова. – То, Арчи, мне очень жаль, что я думал о тебе хорошо.

Зоннберг вернулся; Арчи методично поглощал, что он себе заказал. Пифий разглядывал людей – приятное разнообразие, всяко не на стены пялился. Зоннберг, усевшись, сказал, что на пути обратно можно заглянуть в один городок, там открылась впечатляющая выставка, и пилот не против, тем более там посадочная площадка вполне приемлемая, а погода на четыреста километров южнее такая, что проводить время в помещении или в салоне вертолета – это просто непристойное неиспользование возможностей.

– Арчи? Как ты на это смотришь? – спросил Зоннберг.

Арчи пожал плечами и равнодушно ответил: «Нормально».

Усевшись в брюхе этой стрекозы, пристегнувшись, расслабившись на сиденье, Зоннберг обратился к пилоту, словно продолжая прерванный незадолго до этого разговор: можно заглянуть туда и туда, ты тоже ведь можешь выбраться и прогуляться, можешь и нам составить компанию, а можешь сам по себе. Пифий вяло боролся с желанием подремать; Арчи смотрел в окно. Они взлетели уже, и Зоннберг расчувствовался отчего-то. То ли ситуация способствовала – как-никак летят на приличной высоте, и отделяет их от стихии не только две дюжины сотен метров, но и прозрачная оболочка, которая кажется совсем-совсем хрупкой. Он оглянулся, чтобы спросить какую-то фигню у Пифия, с ядовитой интонацией извинился, что осмелился потревожить его священный сон, и спросил у Арчи, как дела. Тот предсказуемо ответил: «Хорошо», – и Зоннберг категорично отказался решать, стоит ли ему верить или нет. Но что он успел заметить, привело его в состояние, близкое к радости. Арчи внимательно изучал приборы и следил за тем, что и как делает пилот. Иными словами, вел себя, как самый обычный, пусть и неправодподобно воспитанный мальчишка.

Они приземлились, Зоннберг спросил у пилота: «Ну так что, с нами идешь? Или остаешься здесь?».

– Я загляну в одну лавку тут неподалеку, если вы не возражаете. На этой выставке мы с супружницей уже были, – ответил тот.

– А ты, Арчи? Идешь с нами или остаешься с Коди?

Коди поднял брови и покосился на Арчи.

– Парень, ты уверен, что хочешь смотреть на ту фигню? – поморщился он. – Уж на что моя супружница уважает всякое такое… концептуальное, но и она там только два часа вытерпела. – Можешь даже там посидеть, – он кивнул в сторону вертолета. – За пультом.

Зоннберг печально вздохнул.

– Кажется, я уже знаю ответ, – трагично произнес он. – Коди, служебная карта. Тратить только на самое необходимое. – Пригрозил он, вручая пилоту карту. – Я предупрежу, когда мы будем возвращаться.

Коди обратился к Арчи, когда Зоннберг с Пифием отошли достаточно:

– Сначала мы все-таки заглянем в ту лавку, а затем вернемся к нашему красавцу.

Он похлопал вертолет по корпусу.

– Летал уже на таком?

Арчи покачал головой.

Коди самодовольно ухмыльнулся.

– Парень, он шикарен. Я тебе говорю. Я летал на разных, на грузовых и на спортивных, и я тебе скажу, этот – лучший.

Он хлопнул еще раз по корпусу.

– Но это потом. Сейчас все-таки пойдем прогуляемся.

Арчи не то чтобы проникся чистейшим и благоговейным уважением к Коди Бьюмонту, но восторг испытывал. Когда Зоннберг и Манелиа вернулись, посмотрели на две пары глаз, глядевшие на них примерно одинаково – выжидающе и просяще. Когда Пифий спросил у Арчи, хочет ли он сидеть рядом с пилотом, когда Зоннберг, кряхтя, устраивался сзади, доставал планшет и о чем-то тихо переговаривался с Пифием, а Арчи следил за тем, как Коди что-то проверяет, что-то запрашивает у наземной службы, у бортового искина, когда он поворачивается к Арчи и подмигивает ему – и они взлетают, Арчи тихо, недоверчиво радовался. Коди охотно рассказывал ему, что да как да куда, даже пару баек поведал, как он учился, какие раздолбаи учились с ним и что эти раздолбаи делают нонче. Арчи слушал, следил за его движениями, время от времени смотрел на небо и был почти умиротворен.