Две души Арчи Кремера (СИ)

Пифий усмехнулся и поднялся с крыльца.

– Арчи, ты упорно заставляешь меня остро испытать вину перед тобой, – насмешливо произнес он. – Ты уверен, что это хорошая идея?

– Разве? – надулся Арчи, недоумевая.

Пифий подошел к нему.

– Это очень детская тактика. Недостойная взрослых людей, – пояснил он, стоя совсем близко от Арчи.

– Пифий, мне кажется, ты впадаешь в забавное противоречие. Ты откровенно и прямо делаешь скидку на мой возраст, подчеркиваешь, что я пока недостаточно взрослый, чтобы я один и никто больше за меня и Арта отвечал, и тут же требуешь, чтобы я не вел себя как ребенок.

– Никакого противоречия, Арчи. Ты хочешь, чтобы к тебе относились, как ко взрослому, но отказываешься вести себя так. Тебе куда более удобны детские тактики, которые рассчитаны на то, чтобы воздействовать на какие-то поверхностные ощущения. Избавляйся от этого. Тебе давно не восемь лет.

Арчи опустил голову. Снова поднял ее. Пифий смотрел на него – изучал – любовался.

– Действительно, – прошептал Арчи. – Я могу передвигаться по территории центра совершенно свободно. Так?

Пифий кивнул.

– В таком случае я, пожалуй, воспользуюсь этим моим правом. Спокойной ночи.

Пифий стоял у крыльца, глядел на дорожку, которую выбрал Арчи. Он был далеко, фонари на земле, пусть и мощные, ярко освещали только нижнюю часть его тела, верхняя была едва различима в темноте. Арчи шел неторопливо, словно по набережной прогуливался; Пифий угадывал движения его головы вправо-влево, снова вправо. Арчи остановился, поднял руку зачем-то, возможно, чтобы рассмотреть насекомое, опустившееся на нее, пошел дальше. Пифий все стоял. Он уже озяб. Тем сильнее ему хотелось дотянуться до Арчи, похлопать по плечу и оставить руку лежать на нем. Сказать что-нибудь важное, нужное, серьезное, вдохновляющее, чтобы Арчи не забывал, что не один он, совсем не один, у него есть люди, готовые и желающие поддержать его. И не менее ярко он осознавал, что едва ли сделает это.

Ночь эта казалась Арчи бесконечной. Сначала разговор с Пифием. Сейчас – разговор с Артом. Оба они – осторожные, не до конца понятные, вызывавшие смутное чувство то беспокойства, то злости, то унижения, а то и превосходства, и оба они длились долго. Но это к Пифию можно было повернуться спиной. А Арт всегда оставался с Арчи, и никак его нельзя было выкинуть из мыслей – ни в прямом, ни в переносном смысле.

И Арчи шагал, прислушивался к ночным звукам и обращался к Арту:

«Можешь определить, что это за фигня вон там за парком? Я вижу зарево».

И Арт с готовностью отзывался:

«Сделать зарево поотчетливей? Можно провести спектральный анализ, определить, что за свет отражается в атмосфере. Это позволит с определенной долей точности предположить событие».

«А звуки? Они с этим заревом связаны?».

«Локализация события позволяет предположить, что световое и звуковое сопровождение относятся к одному событию».

«А что за звуки?».

Арт послушно усиливал звуки, очищал их от шумов, по требованию Арчи сообщал, как именно это делает и с какими инструментами работает. У Арчи перед глазами плыли самые разные схемы, в которых Арт наглядно представлял, что да как.

И тем более чудно было – чудно, но почти привычно – что Арт и Арчи не разговаривали в привычном смысле. От Арчи не всегда требовались полноценные фразы, чтобы отдать распоряжение Арту. Иногда хватало простого представления. Он заметил, что мотылек уселся на руку, осторожно поднял ее – мотылек не встревожился, не слетел; Арчи смотрел на него, у него едва заметной змейкой скользнула мысль, что было бы здорово рассмотреть поближе это чудище – хорошо если миллисекунду этот образ занял – и тут же Арт приближает изображение, делит виртуальный экран на несколько частей, предлагает название мотылька и основные сведения о нем. Арчи не успел подумать, что куда интересней было бы узнать, есть ли какие-нибудь истории, связанные с этими мотыльками, и Арт послушно сканирует библиотеки, подбирая требуемую информацию – конкретно этот вид в фиктивной реальности (это которая в фильмах, компьютерных играх, всевозможных постановках, книгах) не представлен, но упоминание о роде, к которому относится этот мотылек, встречается там, там и там.

Иногда Арт говорил – Арчи казалось, что он говорил. По крайней мере, в его мозгу звучал голос – похожий на свой, может, более взрослый, глубокий – и механический. Этот голос ощущался таким же, как в тех случаях, когда Арчи просил Арта вести беседу за него, даже ритм совпадал. Но их обоих устраивало, если Арт отвечал образами. Представлениями. Ощущениями. Картинками.

Иногда Арт замолкал – словно подчинялся невнятному пожеланию Арчи побыть одному. Усевшись на берегу озерца, поджав ноги и ухватившись за колени руками, Арчи замер.

«Арт? – решившись, позвал он. – Арт, ты здесь?».

«Я всегда здесь, Арчи».

«Почему ты подчинился Зоннбергу?».

«Что именно ты имеешь в виду?».

Арчи непроизвольно усмехнулся. Скорее всего, у них обоих есть веские основания, чтобы делать вид, что именно их толкование для мотивов в этой беседе правильно: Арчи – потому что для него существовал только один важный случай, когда Арт очевидно и бесспорно исполнил приказ Зоннберга, а не Арчи. Арт же мог сконцентрироваться на «подчинился» и прикинуться непонимающим, или этот же случай расценить иначе, или их было много, этих случаев, и Арчи следует быть более определенным. Тогда он вспомнил то жуткое ощущение, когда он хочет бежать, а его рука закрывает дверь, а тело садится на стул. Этого оказалось достаточно Арту, чтобы понять, чего от него хотят. Перед глазами Арчи поплыли полотнища текста, в которых Арт услужливо высвечивал предложения, а иногда даже абзацы, в которых пояснялось, что именно требовалось от искина, как именно ему следовало вести себя в таком и таком случае, как ранжировать людей, которым он должен подчиняться, и как определяет степень релевантности той или иной личности. Он был дерзок (по-своему, по-искиньему, как решил Арчи) и предложил свой анализ ситуации – эта консервка действительно определила ее как опасную для хозяина: Арчи был утомлен, столкнулся с неудачами, находился в потенциально опасной ситуации, его способность принимать взвешенные решения была ограничена в связи с перечисленными обстоятельствами, а Дамиан Зоннберг, являющийся представителем органа-опекуна, был готов перенять на себя ответственность.

«Что, прямо тогда и был готов?» – невесело засмеялся Арчи.

Арт удивился – не выразил это словами, но Арчи ощутил.

«Или он раньше с тобой договорился?».

Зоннберг, оказывается, все время побега договаривался с Артом – с того самого момента, когда Арчи направился к выходу. Иногда даже советовал, что именно предложить Арчи и как убедить его принять то или иное решение.

– Вот же сука, – негромко сказал Арчи, улегся на траву, вытянул ноги и раскинул руки.

На улице было свежо. Арчи не чувствовал это, как человек – Арт сообщил ему, что температура окружающей среды составляет восемь с небольшим градусов, ветер столько-то метров в секунду и дует с такого-то направления… влажность… возможность осадков…

– И что, я замерзну, что ли? – снова вслух поинтересовался Арчи. Арт, кажется, обиделся. Он-то может функционировать в невероятно широком диапазоне температуры без какого-либо ущерба для функциональности. И мозг Арчи существует в максимально комфортной для него температуре, и Арт гордился этими своими возможностями.

«Тогда сырость, что ли, на тело плохо подействует?» – лениво спросил Арчи.

И снова в ответ негодование Арта: ничего подобного.

«Ну тогда мы остаемся здесь», – решил Арчи. Он велел Арту связаться с медиаюнитом в его комнате и с центральным компьютером проекта и сообщить, где он. В конце концов, какая разница, где сидеть-лежать, если телу все равно? А здесь всяко не в той клетке, пусть и по-прежнему в вольере. «Арт, а у тебя есть доступ к документации проекта? – А на его недоумение Арчи пояснил: – Да хотя бы к той, которая есть в общем доступе. Чего они от меня хотят?».