Две души Арчи Кремера (СИ)

Зоннберг поначалу только делал вид, что занят великими административными делами. А сам прислушивался к переговорам Коди и Арчи, чтобы определить, все ли сложилось так, как он хотел. И ему было все очевидней: все отлично. Арчи не пытался обижаться, не сидел, надувшись; он вел себя в полном соответствии с воспоминаниями и представлениями самого Дамиана Зоннберга о мальчике Арчи Кремере – рассудительно, вежливо, заинтересованно, почтительно. И ему было интересно все, что связано с этой машиной; так что идея воспользоваться вертолетом была хороша, Арчи, по крайней мере, был впечатлен. По-ребячески, по-здоровому, по учебнику возрастной психологии, как сам Зоннберг был бы впечатлен, будь ему шестнадцать и живи он все в той же дыре, из которой выбрался. Ему, этому непознаваемому Арчи Кремеру, все-таки было шестнадцать с небольшим благоустроенных, теперь еще и здоровых лет.

По прилете Пифий не терроризировал Арчи своими умными беседами и не навязывал ему свое общество. Посмотрел на него выжидающе, давая возможность спросить или уточнить, что нужно, напомнил, что завтра ждет его у себя для сеанса промывки мозгов, и пожелал спокойной ночи. Арчи удивился. И это – все воспитательные мероприятия? Или его и завтра что-нибудь этакое ждет? Постояв немного, не желая заходить в здание, подумав, он попросил Арта связаться с Пифием.

– Н-ну? – недовольно спросил тот.

– Я могу погулять по парку?

Пифий тяжело вздохнул.

– Сейчас выйду, – буркнул он.

Через три минуты он уселся рядом с ним на крыльце.

– Арчи, отчего ты не хочешь принять, что ты не заключенный здесь? – спросил он.

– Принять? –удивленно повторил Арчи и задумался. Это был странный выбор. Не «понять». «Принять».

– Ну да, – выдавил Пифий. – Принять. Понимать ты это явно понимаешь. Так? Но верить упрямо отказываешься.

Арчи сидел рядом с ним, водил по земле носком ботинка и обдумывал, что сказал Пифий.

– Даже сейчас? – все-таки уточнил он.

Пифий недоуменно посмотрел на него.

– Даже сейчас мне можно, когда я пытался сбежать? – пояснил Арчи.

Пифий молчал и задумчиво смотрел на небо.

– Арчи, – начал было он и снова замолчал – получалось сдавленно, совсем неуклюже. – Арчи, – чуть громче повторил он. – Я понимаю, что в твоих собственных глазах тебе куда приятней представлять себя узником. Мол, тебя держат в клетке, ты томишься, страдаешь, мечтаешь о свободе и прочее. Только вот в чем проблема. К действительности это мало отношения имеет. Даже твой побег. М-да. Серьезный дисциплинарный проступок. Но наказание за него должно, во-первых, соответствовать его тяжести и учитывать все обстоятельства, а во-вторых, быть не слишком изобретательным. – Пифий усмехнулся. – Я бы в качестве наказания предложил ввести в твою учебную программу что-нибудь гаденькое вроде этических учений древности, Дамиан Зоннберг настаивает на временном исключении выходных за пределами центра в течение следующего месяца. В итоге, скорее всего, мы совместим наши пожелания в усеченном варианте. Но тебя никто не собирается запирать в комнате.

Арчи молчал.

Небо совсем потемнело. Потянул сырой ветерок с озера. В поселке на другом его берегу кто-то веселился – были слышны веселые крики толпы и хлопки, и вслед за ними над кромкой леса вспыхивали огни фейерверка. По другую сторону корпуса разговаривали люди – оживленно, предвкушая, как придут домой и будут отдыхать от рабочего дня. Проезжали машины – изредка, и тишина, которая устанавливалась вслед за этим, казалась все более глубокой.

– А Арт?

– А что Арт? – полюбопытствовал Пифий.

– Он следит за мной.

– Чушь, – недовольно буркнул Пифий.

Арчи повернул к нему голову. Покосившись на него, Пифий задумчиво почесал нос.

– В его обязанности входит обеспечение твоей жизнедеятельности. В определенной степени в это понятие входит и согласование твоих желаний с целями проекта и режимом центра. Разумеется, это на тот период, пока ты здесь. Потом ты покинешь центр и начнешь иную жизнь.

– Но вы же следите за мной через него.

Пифий молчал. Арчи был в чем-то прав. Самым противным было то, что само молчание Пифия было достаточным ответом для Арчи. Так что хмыкнув, Арчи встал, решив немного побродить по парку.

– Отчего же через него, Арчи? – обратился Пифий к его спине. Арчи застыл. – Ты то переоцениваешь Арта, то недооцениваешь его. Ты упрямо отказываешься знакомиться с ним поближе, но так увлеченно обвиняешь его во всяких преступлениях.

Арчи повернулся к нему.

Пифий отклонился назад и уперся руками в крыльцо. Арчи сунул руки в карманы и склонил голову к плечу. Очень характерным жестом, отчего-то решил Пифий. Очень своим жестом.

– Я не раз и не два объяснял тебе фундамент, на котором основываются весь характер, все способности искина. Любого искина, Арчи. Первый столп – это непричинение зла тебе, ни действием, ни бездействием. Но не только тебе, но и другим. Иначе окружающим тебя не поздоровится. Арт не следит за тобой, но сообщает сведения, которые в период вашей интеграции позволяют объективно оценивать твое состояние. Потому что эти сведения критически важны для тебя, для него, для проекта и всех нас, но в первую очередь для тебя. Когда у тебя дурное настроение, Арт пытается выяснить, отчего так случилось, что стало причиной и как можно ее устранить. Когда ты предпринимаешь действия, которые выходят за рамки допустимых, как в случае с твоим побегом, Арт вынужден определять, что именно подтолкнуло тебя к такому решению. Но никогда и ничего тебе во вред.

– Все это замечательно, Пифий, и все это ты мне говорил. И ты, и профессор Степанов, и профессор Примстон, и все остальные, только вот Зоннберг ведь приказывал Арту, и он слушался.

– Твои опекуны решили ограничить твою автономность на время, потому что некоторые твои поступки оказались выходящими за рамки здравого смысла и ставящими под угрозу твою безопасность. Искин подчинился им.

Арчи недовольно покачал головой, отвернулся и поднял лицо к небу. Угрожающе-черному над горизонтом, задумчивому, чернильно-синему высоко-высоко над головой. Постояв немного, Арчи повернулся к Пифию.

– Скажи, – очень ровно, очень сдержанно произнес он, и глаза его сверлили Пифия, – вы настаиваете, что когда я буду совершеннолетним, меня выпустят из этого аквариума.

– Какого аквариума? – вежливо осведомился Пифий – словно не понял.

– Моей комнаты, например. Учебных помещений. Лабораторий.

– Это очень субъективная характеристика, Арчи, и обидная для всех нас.

– А для меня? – ласково поинтересовался Арчи.

Пифий хмыкнул. Арчи молчал.

Ситуация была скользкая. Отвечать на вопрос – тут не отбрешешься; Арчи, судя по всему, знал ответ, ждал от Пифия подтверждения, что ответ верен, а получив его, обретал бы право чувствовать себя оскорбленным, ущемленным и что угодно еще. Не отвечать на него, расценить вопрос как риторический и ограничиться общей фразой – так это могло бы основательно испортить их с Арчи отношения. А он был нужен Пифию сотрудничающим.

И откуда, все-таки, у него взялись такие представления? О себе, о центре, о его сотрудниках? Об Арте, не в последнюю очередь и о нем? Вроде ведь все старались осторожничать, действуя по принципу «меньше знает – лучше спит», старательно дозируя информацию, чтобы Арчи не слишком много задумывался о себе и других рядом с ним. Недооценили.

– Ты скажи мне. – Наконец решился Пифий. – Я не знаю, как ты расцениваешь эту ситуацию. Могу предполагать. Осмелюсь только напомнить, что ты и до этого был не самым объективным наблюдателем, и теперь. Советую тебе с осторожностью отнестись к твоей же собственной оценке ситуации.

Арчи покивал головой, сделал несколько бесцельных шагов.

Затем, замерев, он посмотрел на Пифия и вежливо, учтиво поинтересовался:

– Я все-таки могу рассчитывать, что меня выпустят из центра? Даже с тобой. Со своей стороны могу пообещать, что буду вести себя прилично и оставлю мысли о побеге и исчезновении из проекта. Тем более я все равно не смогу этого сделать.