Hate This and I'll love you (СИ)

— Я не знаю.

— Что значит: ты не знаешь?

— Он не должен был умереть. Рана была серьёзной, но я был абсолютно уверен, что мы сможем… спасти его, — тёмные глаза Маккоя помрачнели. — Я не знаю, как такое могло произойти. У него остановилось сердце посреди операции, и мы просто не смогли его запустить. Как будто… — доктор запнулся.

— Как будто что, Боунс?

— Как будто парень хотел умереть. Я знаю, что это звучит странно, но только… Только если ты перестаёшь бороться… как сдался он.

Разум Джима вернулся в ледяную комнату, вспомнил жуткую тишину и нерадивые трупы.

— Проведи полный осмотр, биоанализ, всё. Посмотрим, сможешь ли ты найти причину.

Маккой вздохнул.

— Джим, это своего рода… Болезнь здесь не при чём. Джо был всегда таким мрачным и молчаливым, разве нет? Может, те тела были последней каплей… Его разум сдался. Не тело.

— Он был тихоней, а не самоубийцей, — сказал Джим. — И он был очень милым.

— Я думаю, у него была депрессия. Особенно с тех пор, как он поднялся с поверхности, все симптомы налицо.

— Невозможно впасть в депрессию из-за одного спуска. И умереть из-за неё через два часа.

— Джим, ещё один анализ ничего не даст. Послушай меня. Это психологическое, — устало произнёс Маккой.

— Не смеши меня, — упрямо сказал Джим. — И сделай анализ в любом случае.

Раздражённо закатив глаза, доктор наконец кивнул.

— О, и подними все его медицинские карты, ладно? — любезно добавил Джим, ужасно сочувствуя другу. — Мы должны всё проверить, просмотри его психологический портрет… посмотри, есть ли там признаки депрессии.

— Хорошо.

Джим повернулся к Споку и глубоко вздохнул, готовый попросить Маккоя привязать при необходимости его к кровати, но, на удивление, Спок положил свою горячую руку на его плечо и помотал головой; изумительно человеческий жест.

— Капитан, я точно знаю, что не был инфицирован. У меня не проявилось ни одного симптома, кроме того мой вулканский метаболизм кардинально отличается от метаболизма лейтенанта Тормолена. Госпитализировать меня из-за маловероятного шанса при данных обстоятельствах нелогично. Вы должны понимать, что мои служебные обязанности достаточно обширны, а на борту корабля нет никого достаточно квалифицированного, чтобы меня заменить.

Хотя Джиму очень не хотелось это признавать, но Спок был абсолютно прав. Раздражающий, гениальный остроухий ублюдок.

— Более того, я не хочу оставлять вас во время трудоёмкой и опасной операции. Мой уровень подготовки будет бесценен, а моё знание вас не превзойдено никем из экипажа.

Так как время было и правда не из лёгких, а печаль и вина кипели в его венах, так как он сам сильно устал и, может быть, был очень испуган, он должен был бороться с желанием умолять Спока, чтобы тот поддержал его хотя бы на мгновение, позволил почувствовать свою заботу и дал понять, что Джим больше не должен следить за всем в одиночку.

Но, конечно, ему не следовало даже мечтать об этом, вместо этого капитан сказал:

— Здорово увидеть такой пример знаменитой вулканской сдержанности.

— Это не «знаменитая вулканская сдержанность». И то, что я знаю вас лучше, чем кто бы то ни было на борту, правда.

Безумно желая, чтобы Спок перестал говорить такие напыщенные и трогательные вещи (особенно, чёрт возьми, в присутствии его лучшего друга), Джим уступил.

— Ладно. Ты пойдёшь со мной обратно на мостик.

Спок ответил ему коротким кивком с намёком на удовлетворение, и Джим жестом указал на Рэнд.

— Ты тоже, старшина.

Они покинули лазарет, и Джиму показалось, что сердце потяжелело в груди, мешая дышать свободно. Пока они шли к ближайшему турболифту, он физически чувствовал прикованный к нему взгляд Спока, но знал, что лучше не позволять себе на него отвечать. Его нервы были обнажены и в полной боеготовности, каждая его клетка была напряжена и готова к чему-то, что, возможно, уже началось, и он не мог позволить себе тратить дополнительные усилия на то, чтобы не утонуть в эмоциях.

— Подождите!

Джим резко обернулся; медсестра Чэпел бежала прямо к ним.

— Что случилось, Крис…

— Мистер Спок… пожалуйста, не уходите.

Её глаза, полные мольбы, были широко распахнуты, и она смотрела на Спока так, будто Джима и Рэнд вообще не существовало.

— Я нужен на мостике, мисс Чэпел, — Спок оставался спокойным, разве что с намёком на замешательство.

— Но… нет! Я…

Джим вздрогнул: он точно знал, что она скажет, за мгновение до того, как она воскликнула:

— Я люблю вас!

Тишина, казалось, звенела в пустом холле.

Ко всеобщему удивлению, первой от шока оправилась старшина Рэнд.

— Капитан, я оповещу мостик, проверю, на месте ли мистер Чехов и мистер Сулу, и буду ждать вас с мистером Споком там, может быть, через пять минут?

Джим ухитрился взять себя в руки и потрясти головой.

— Я пойду с тобой. Но мистер Спок будет нужен на мостике в ближайшее время.

Его тон, возможно, был более резким, чем он рассчитывал, но он знал, что здесь вскоре произойдёт, и совершенно точно не хотел присутствовать, когда Спок будет рассказывать, как любит свою девушку и что не может быть с кем-то ещё. Не хотел бы быть с кем-то ещё. Даже с кем-то таким же очаровательным, как красивая, умная медсестра, чьи огромные голубые глаза прелестно сияли в грубом свете.

— Капитан… прошу вас. Останьтесь здесь со мной.

Рука Джима неожиданно оказалась стиснута крепкой ладонью, которая держала так сильно, что не было никакой возможности вырваться, так что, хоть всё звучало так, будто у него был выбор, на самом деле его не было. Совсем.

— Пять минут, капитан? — со вздохом спросила старшина.

— Как видишь, — пожал плечами Джим.

Она кивнула и быстро ушла.

Джим знал, что чувствовать (уныло и мучительно) малюсенькое удовольствие от того, что Спок захотел, чтобы он остался рядом, было больше, чем просто идиотизмом. Но он ничего не мог с собой поделать.

Чэпел подошла к ним и встала напротив Спока, выражение её лица было невыносимо грустным и, возможно, немного испуганным, будто она сама не понимала, что делает.

Джиму показалось, что он мог понять её слишком хорошо, но всё же хотел бы, чтобы она выбрала немного более подходящие время и место.

— Извините, но… Мне нужно рассказать вам. Я не могу остановиться…

Спок был совершенно спокоен.

— Я знаю, что вы чувствуете. Другие, они не видят… человека мистера Спока… и вулканца мистера Спока… они ведь не знают, правда же? Я тоже, но я хочу… Я не знаю почему, но я люблю вас!

— Мисс Чэпел…

— Кристин. Пожалуйста. Меня зовут Кристин. — И затем страх и борьба исчезли с её лица, сменившись выражением крайнего восхищения, она смотрела на Спока так, будто он был всем миром, и Джим стоял прямо там, рядом с ним.

— Они говорят, что вы робот… бесчувственный… — на этом слове она потянулась, чтобы коснуться его ладони, но Спок быстро отступил назад, отдёргивая руку подальше. Он выглядел грустным и немного паникующим из-за происходящего — его глаза потемнели, а челюсть была крепко стиснута.

— Я знаю, что вы меня не любите. Так просто понять, кого вы на самом деле любите, — тут она повернулась к Джиму с трагичным выражением лица, из уголков её глаз катились слёзы. И наконец до капитана дошло, что что-то не в порядке.

— И я не могу с этим ничего поделать. Я не могу…

— Медсестра Чэпел, я сожалею, — сказал Спок тоном, полным страдания и доброты, и Джим заставил себя проигнорировать то, что он почувствовал, слыша эти слова, сказанные так, и очень быстро, потому что всё происходило у него на глазах. — Я очень сожалею…

— Я знаю. Я всегда знала. Может быть, даже раньше, чем вы сказали.

Что-то пробежало между ними, что-то, что Джим не смог уловить, потому что это было секретом, в который он не должен был быть посвящён, но каким-то образом он смог проигнорировать и это, сосредоточившись на том, что надо было сделать.

— Спок.