Другая история (СИ)

— Как знаешь, — замечая трясущиеся руки Лафейсона, хмурясь, сказал отец и забрал у того ключ от машины.

— Иногда лучше никогда, чем поздно, — послушно прошептал Локи, пристёгивая ремень безопасности пассажирского сиденья.

То, что эту фразу обычно говорят наоборот, старший Одинсон не позволил себе произнести. И он постарался принять решение пасынка, хотя сердце его разрывалось от одной только мысли о будущих переживаниях всех членов семьи.

Невысказанное «спасибо» так и осталось висеть в воздухе.

За ближайшие десять дней, пока готовились результаты биопсии, Локи думал, что сойдёт с ума. Изо всех сил стараясь улыбаться ни о чём не подозревающей Фригг, он в очередной раз лишь нервно улыбнулся, когда та поведала, что дитя Тора — от суррогатной матери, не переставая надеяться, что её близкие люди в скором времени обязательно помирятся.

— Я бы порекомендовал вам обратиться к доктору Эрскину, — в один из дней ожидания Одина разбудил звонок ведущего его кардиолога, тот хотел уже возмутиться отсутствию медицинской этики в месте, которому доверял своё здоровье уже несколько лет, но врач, извинившись, пояснил, что результаты обследования стали известны ему абсолютно случайно и он не мог себе позволить не поделиться информацией о нужном человеке, считая Йоганна Шмидта недостаточно компетентным в данном вопросе.

Старый профессор-швейцарец как раз недавно переехал в Швецию, поближе к эмигрировавшей семье дочери, и был известен в узких кругах за счёт нестандартных подходов, традиционных и экспериментальных вариантов лечения онкологии.

Один, стараясь не разбудить супругу, вышел в кухню, уточнив контакты Эрскина, и, найдя в себе силы поблагодарить своего кардиолога, повесил трубку.

В темноте помещения, у окна, стоял Локи. Он смотрел на переливающийся под светом фонаря свежий снег и думал, что всё бессмысленно.

Отец подал ему стакан тёплой воды, рассказал о неурочном звонке и с надеждой попросил попробовать выслушать и другое мнение.

Лафейсон с расфокусированным взглядом кивнул, понимая, что борьба бесполезна, но, чувствуя ответственность перед родителями, не смог заставить себя по-тихому исчезнуть или отказаться от предложения.

***

— Метастазы отсутствуют, две небольшие опухоли явно злокачественные, поражение лимфатических узлов в вашем случае допустимо. Во второй стадии заболевания при своевременном операционном вмешательстве и облучении у вас есть все шансы, — мягко улыбаясь, произнёс новый врач, в срочном порядке приехавший в Стокгольм.

— Вторая стадия? Шмидт говорил о терминальной… — положа руку на сердце, Локи мало разбирался в подробностях, поскольку одного подтверждения слова «злокачественные» было достаточно, чтобы его сковал ледяной ужас.

Эрскин нахмурился, не особенно желая подрывать авторитет коллеги, о фашистских методах которого, разумеется, он и так был наслышан, профессор, вздохнув, позволил себе прояснить ситуацию:

— Врачебные ошибки никто не отменял, но я лично считаю, что уж лучше услышать более-менее хорошее после плохого и ошибочного, чем жить в неведении до того момента, когда ничего уже нельзя будет изменить.

Локи боялся надеяться на лучшее, хотя доктор и провел с ним беседу после череды неприятных исследований, но лишь подтвердивших его во мнении, что времени у них вполне достаточно.

Тем не менее, о гарантиях Эрскин не говорил, делая упор на неизбежность и необходимость долгого и трудного лечения в послеоперационном периоде.

— Оптимизм и позитивное мышление — ваши главные союзники, крепитесь.

Если бы это было так легко, как сказал врач… Лафейсону казалось, что он падает в бездну. Разница в стадиях ничего не открыла ему, даже когда он перерыл всё, что только можно было о своём диагнозе в интернете.

Никогда не считая себя ипохондриком, он жаловался раньше на своё здоровье, разве только для привлечения внимания любимого.

Безуспешно пытаясь убедить себя в лучшем исходе, он по злой иронии судьбы отправился в медицинский центр на окраине Мальмё, где профессор Эрскин после переезда заведовал онкологическим отделением.

Как бы не рвалась его душа, Локи не позволил себе сообщить о происходящем любимому.

========== Глава 105. Варадеро ==========

Как только они вышли по трапу из самолёта, на плечи обрушилось пекло. В аэропорту Гаваны с кондиционерами было туго, но необходимости забирать багаж с ленты у Баки и Стива не было, поскольку Роджерс ограничился двумя заблаговременно собранными чемоданами с гавайками, шортами, шлёпками, плавками и несколькими личными вещицами, по весу допустимыми для провоза в виде ручной клади.

Сосредоточенный и хмурый Джеймс, если бы была такая возможность, и всё время полёта бы переписывался с Люком, заверявшим, что уже восемь-то дней они без Барнса справятся и нет никакой объективной необходимости так переживать во время отпуска.

Стив уже с нового года перестал выходить на сцену клуба и ограничивал себя не особенно напряжными фрилансерскими проектами: снимал свадьбы, лав-стори, организовывал портретные съёмки в студии, играл с красками в лайтруме, учился-учился-учился.

С Баки они встречались не только в постели, но редкие выходные зачастую пролетали так быстро, что Барнс разве что успевал за них только нормально выспаться.

Стив рисовал проекты интерьеров для их будущего дома в Хотторне, стараясь максимально отдавать предпочтение не столько дизайнерскому видению, сколько эргономике, удачно вписывая в труднодоступные места функциональные полки, сетки, открытые и закрытые стеллажи.

На сайте, посвящённому их строящемуся посёлку, он нашёл информацию об открытии в скором времени досугового центра для уже проживающих в готовом жилье их будущих соседей. Там же были указаны интересные вакансии, вроде учителя рисования для взрослых и детей при планируемом бэби-клубе.

Роджерс не исключал чего-то подобного в будущем, поскольку ему хотелось какой-нибудь ленивой и доставляющей удовольствие деятельности, раз на их общем с Баки счёте было более чем достаточно средств.

Джим, не выпуская из правой руки телефона, сел рядом со Стивом в заказанное до отеля в Варадеро такси и обессиленно откинул голову на подголовник, переплетая пальцы левой со Стивовыми.

Он дико соскучился по возможности проводить рядом с любовником максимум времени и, разумеется, хоть и не показывал особого вида, был расстроен его уходом из клуба.

Он всё больше понимал Локи и начал воспринимать иначе старые байки коллектива о Лафейсоне.

В отличие от Барнса, тот не показывал и не разжёвывал движение для каждого, объясняя все словами, разбавляя их закатыванием глаз и комментариями о бесталанности и бездарности подопечных. Но с тем, что Локи был настоящим мастером, никто и не пробовал спорить.

Едва Роджерс покинул клуб, Баки стал замечать в свою сторону море заинтересованных взглядов, попыток задержаться рядом на репетициях, притереться, обозначить интерес. Говорили, кстати, что Локи был горяч именно своей холодностью, как бы это смешно ни звучало, и недоступностью, Барнс же, в попытках понравиться всем, упустил возможность удерживать дистанцию, будучи руководителем, и теперь пожинал плоды фривольной близости.

Коллектив воспринимал его всерьёз, но безостановочный флирт и намёки и так обнажённых донельзя мальчиков и, что самое удивительное, девочек раздражал. Хотелось к Стиву. Постоянно. Всегда.

Он писал ему сообщения, звонил, обнимал, целовал, тискал в любое время дня и ночи, как только они оказывались рядом, но расстраивался, просыпаясь в одиночестве в середине дня, когда его любовник уже убегал по учёбе, делам или в связи с очередным заказом.

Хилл с непривычной мечтательной улыбкой на устах так же периодически застывала с телефоном в руках, но успевала всё и справлялась со всем, учитывая, что Роудс не делал секрета из своего ухода от дел. Больше в клубе Баки его и не видел, да и прежде общение с хозяином в основном было организовано через Марию.

Как и обещал в конце года, Барнс не позволял себе больше засиживаться после смены в обнимку с крепким алкоголем и сигаретами ради их отношений со Стивеном, но порой так хотелось оторваться и забыться, а зануда-Стив бы никак не поддержал подобного. Приходилось терпеть и побеждать себя.