Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

Когда дождливым осенним вечером Стив открывал дверь своей одинокой бруклинской квартиры, он не знал, чего ожидать, — не так часто к нему являлись гости, да еще без звонка. Стив глупо моргал несколько секунд, прежде чем задать риторический вопрос:

— Баки?

Это действительно был Баки. Он стоял, опершись левым плечом о косяк, и старательно не смотрел на Стива. Будто и не было полутора лет бесплодных поисков, десятка баз ГИДРЫ, которые пришлось сровнять с землей, и мучительных бессонных ночей, будто не думались по кругу одни и те же мысли. Что Баки не вернется никогда. Что его убьют, снова промоют мозги, обнулят, заставят убивать, пока он, Стив, будет лежать в своей теплой постели и смотреть в потолок.

— Пустишь? — тем временем хрипло спросил Баки.

С его куртки текло, темная кепка промокла насквозь, а под ботинками образовалась грязная лужа — видимо, он простоял тут какое-то время, прежде чем решился постучать.

— Господи, Бак, конечно, входи, — Стив широко распахнул дверь, отступая на шаг, и крепко обнял, едва Баки оказался в относительной безопасности его квартиры. Тонкие футболка и спортивные брюки тут же промокли, от Баки пахло туманом, пылью, немного — холодным металлом и сигаретным дымом. Стив сильнее сжал руки, боясь, что, если он отпустит Баки, тот исчезнет, и ему снова придется просыпаться на перекрученных простынях, и в течение нескольких гулких ударов сердца осознавать — он один. Один в этом чертовом сумасшедшем мире, полном шума, света, непонятной техники, отвратительно ярких коротких юбок и чужих людей.

Баки не пытался освободиться, он замер, как только Стив обнял его, а потом нерешительно, медленно, будто боясь испугать, сцепил руки у него за спиной.

— Голоден? — наконец спросил Стив, просто чтобы не молчать, потому что Баки, которого он знал, был голоден всегда.

— Я намочил твою одежду, — вместо ответа произнес Баки, глядя куда-то выше его плеча.

Стив взглянул на прилипшую к телу светлую футболку, на облепившие ноги штаны и рассмеялся.

— Я тоже рад тебя видеть, приятель. Проходи.

После первых неловких минут, когда Стив поспешно доставал из шкафа сухую одежду и отправлял Баки в душ, заваривал чай, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тихое гудение приводов бионической руки и четкого стука металлических пальцев, сжимающихся на чашке, настала тишина. Баки пил чай с сэндвичами, с его отросших волос на чистую футболку капала вода, за окном по-прежнему было промозгло и сыро, но для Стива изменилось все.

— Я пришел сказать, чтобы ты не совался в Сан-Диего, — безо всякого выражения произнес Баки, по-прежнему глядя чуть выше левого плеча Стива. — Нечего тебе там делать.

Стив выглядел как человек, которого только что вернули с небес на землю — из сороковых годов прошлого века прямо сюда, в беспокойную современность, где у Баки отсутствующий взгляд, тихо гудящая металлическая рука и репутация хуже, чем у Аль Капоне.

— Откуда ты… — начал Стив, но осекся, стоило ему на мгновение поймать его взгляд. — Кхм, ладно. Могу я узнать, почему?

— Потому что тебя и твоих друзей там ждут.

Снова повисла тишина. Стив смотрел на свои руки и машинально отсчитывал секунды, отбиваемые старинными часами в гостиной — раз, два, три… двенадцать, тринадцать.

— Откуда информация?

Баки дернул уголком рта в пародии на улыбку и впервые посмотрел прямо на Стива. Этот взгляд продирал до самых костей, но он упрямо не отводил глаз. Баки, хмыкнув, выудил из брошенного в углу рюкзака смятую пачку сигарет и закурил.

— Просто не суйся туда, Стиви, послушай меня хоть раз.

От этого «Стиви», от вида знакомых губ, прихватывающих сигарету и вечного «послушай меня хоть раз» внутри как будто сорвало пружину, которая неустанно сжималась последние семьдесят лет, сжималась, давя на сердце, как осиновый кол.

— Я так рад тебя видеть, Бак, — наконец, произнес Стив. — Ты представить себе не можешь. Я так долго тебя искал.

— Ты долго и упорно совал голову в петлю, — поправил его Баки, но жесткая линия его плеч будто стала чуть мягче. — Не лезь в Сан-Диего. Как видишь, меня там нет.

— Но там есть база чертовой ГИДРЫ, — упрямо возразил Стив. — Я должен.

Баки на мгновение будто стал прежним: закатил глаза, щелчком стряхнул пепел прямо в чашку и, вытянув ноги Стиву под стол, откинулся на спинку.

— Ну да, кто, если не ты, а, Стиви? Вечно один против всех.

— Это моя работа.

Баки молчал. В прищуре его глаз читалось раздражение упрямством Стива, такое привычное, почти родное.

— Как говорил мой папаша, утонешь — домой не приходи.

Стив несколько мгновений смотрел на него чуть удивленно, будто Рождество настало на пару месяцев раньше, а потом рассмеялся тихим, грудным смехом.

— Я очень рад, что ты вернулся, Бак. Что я тебя, наконец, нашел.

— Ты не в состоянии отыскать даже собственные носки, Роджерс. Скажи своим, — я пойду с тобой. Официально или нет.

— Нет.

Баки недоуменно изогнул брови, будто приглашая Стива продолжать, расписаться в собственной глупости.

— Ты не… тебе нечего там делать, Бак.

— Как и тебе.

— Я не могу снова… я не могу рисковать тобой.

— А я, значит, могу. Тобой.

— Я… Господи, почему с тобой всегда так сложно? — Стив поднялся и несколько раз измерил шагами небольшую кухню. — И почему мне кажется, что я не смогу тебе запретить?

— Наверное, потому, что никто не может. Даже ты.

От этого «даже» в груди у Стива потеплело. Дождливый вечер перестал давить на виски своей безысходностью и заставлять сожалеть о том, что чертова сыворотка раз и навсегда отняла у него возможность хоть ненадолго утопить одиночество на дне бокала.

— Я позвоню Тони.

— Позвони. И этому своему одноглазому — тоже. Скажи, что им не обязательно теперь натравливать тебя на ГИДРУ, как бойцовскую собаку на кошек. Не обязательно использовать тебя вслепую, прикрывать поисками друга детства операции по обычной зачистке баз врага. Ведь меня — сюрприз — никто не пытает. Что я не леди в беде, Стив. Уже нет.

— Баки, я… все равно бы давил эту мразь, ты же знаешь.

— Знаю. Прогуливался бы раз в два-три месяца куда-нибудь в Аризону с хорошо подготовленным планом, крепким тылом и достаточной огневой мощью, а не совершал бы полулегальные вылазки с голым задом, прикрываемым кучкой таких же идиотов, как ты сам!

Голос Баки звучал все злее с каждым сказанным словом, и под конец он сжал металлический кулак, и чашка, которую он держал, рассыпалась в пыль.

— Полтора года, — деланно спокойно заметил Стив. — Ты ждал полтора года, чтобы сказать мне это? Сообщить, что ты на свободе, что тебя не… Господи, Бак, да я чуть с ума не сошел!

Лицо Баки снова стало бесстрастным. Ссыпав то, что осталось от чашки в аккуратную кучку на столе, он уставился в окно.

— Я не сразу вспомнил… достаточно, чтобы понять, что эти твои крестовые походы против ГИДРЫ — череда попыток самоубиться, — почти без интонации ответил он. — Прости.

— Это ты прости меня, — Стив встал сзади и положил руки ему на плечи. — Прости, что не успел. Никогда не успевал вовремя. В отличие от тебя.

Баки прикрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то, наслаждаясь прикосновением так явно, что Стив, улыбнувшись, принялся разминать каменные мышцы шеи и плеч, как делал это когда-то давно. Так давно, что, если бы не совершенная память суперсолдата, он никогда бы не вспомнил, как Баки устало запрокидывает голову, склоняет ее к плечу, едва не постанывая от удовольствия.

Дверь слетела с петель, и в комнату ввалилась девушка, полностью затянутая в черный кевлар. Стив с удивлением узнал в ней милую мать двоих детей с первого этажа. Только по подобравшемуся телу Баки, его нарочито-расслабленному виду Стив понял, каких усилий тому стоило сдержаться и остаться на месте.

— Капитан Роджерс! — звонко заявила гостья, наводя приличных размеров глок на Баки. — Я агент 25! Вы под моей…

Баки рассмеялся. Он запрокинул голову так, что Стиву стал виден его покрытый темной щетиной подбородок, и смеялся чуть неестественным, обидным смехом.