Я хочу знать (СИ)

========== Глава 1 ==========

Голова болит так, что глаза готовы вылезти из орбит – на них словно давит изнутри что-то тупое и тяжелое. Возможно, отекающий мозг. Которому тесно в черепной коробке, и чувствуется, что кости вот-вот разойдутся, а глаза выпадут наружу.

Баки хрипло дышит, стараясь абстрагироваться от боли. Этому его учили. Когда – не важно, время лучше вообще не воспринимать как часть реальности. С его памятью «когда» утрачивает свое значение, для него это не принципиально. Главное не «когда», а «кто» и «что происходит сейчас».

Сейчас Баки видит сквозь мутную пелену боли перед собой тройную решетку, на потолке, причем снаружи, несколько тусклых лампочек. Вторая и третья решетка под напряжением. Если до них дотянуться протезом – треск, взрыв, боль, тьма и забвение.

Но до них не дотянуться. А потому Баки просто стоит и смотрит на фигуру, пытающуюся донести до него свою мысль словами через вату адской головной боли и три металлических преграды.

- Тебе должны оказать помощь. Я знаю, ты умеешь отключаться, но я даже отсюда чувствую, как от тебя воняет гнилью. Твоя культя, Барнс. Она гниет под протезом. А учитывая, что ты ничего не жрешь, то скоро даже твой организм перестанет справляться с инфекцией, и ты все равно свалишься. Просто дай нам помочь тебе.

Баки молчит. Даже если забыть обо всем, что умеет и знает Зимний солдат, любой человек бы понял, что такое это его «помочь». Это зафиксированное на столе тело, с которым можно делать все, что угодно. Возможно, вместо капы между зубов, будет укол обезболивающего. Но суть не меняется: он снова окажется во власти тех, от кого ничего хорошего ждать не приходится.

Насчет этого дерьма у Зимнего богатый опыт, и ни малейшего желания его повторить. Поэтому он даже не отвечает. Слова Старк может оставить себе. У него хорошо получается с ними управляться. Особенно когда он пытается оправдываться. Но Зимний давно уже научился пропускать слова мимо ушей, оставляя себе только факты. А факт сейчас есть лишь один: Стив мертв, и причиной этому – Старк и его друзья из правительства. Стив не доверял им, не доверял Старку, и в итоге оказался прав. Баки тоже не должен доверять им.

Между тем поток слов из-за решеток не прекращается, и, судя по изменившейся интонации, Старк уверен, что не зря рассыпает тут ворохи своих округлых гладких фраз. Головная боль растет, и Баки уже просто не может слышать никаких посторонних звуков. Старка надо заткнуть, просто и быстро.

Поэтому Баки делает два шага и прижимается лицом и телом к решетке. Старк замирает с приоткрытым ртом. Карие глаза настороженно блестят. Баки не может просунуть руку через частую решетку, и разогнуть эти прутья тоже. Вдвоем со Стивом они бы смогли. Но Стива больше нет.

Баки медленно поднимает протез и показывает Старку средний палец. Вместо тысячи слов, или как там говорилось в той назойливой рекламе круглых беленьких конфет. Прости, Старк, что не могу обернуть руку красной ленточкой. Сойдет и так.

Широко раскрытые глаза Старка подергиваются пеленой. Баки равнодушно смотрит в них, рассматривая чужие эмоции. У Старка их очень много, а вот у самого Баки лишь одна – боль.

Лампочки гаснут, и по коридору слышны быстрые удаляющиеся шаги. Баки садится на пол – кровати в его камере нет. Неплохо бы прислониться к стене, но лучше не стоит. Кто знает, что может из этой стены выскочить. Он дал себя поймать, взять прямо у тела Стива. Все еще надеялся, что «нет». Что «невозможно». Что это – обрывок сна. Что вот это синеватое лицо с залитыми кровью глазами – не Стив. Он даже не похож. Его Стив – маленький, упрямый, с прозрачными голубыми глазами, которые не умеют врать. Живой. Его…

- Стив…

Баки запускает металлические пальцы в длинные пряди, сжимает кулак и выдирает с корнем клок волос. Череп обжигает болью, но на этот раз снаружи. Чистая, хорошая боль, от которой ненадолго становится легче.

А потом ноздрей касается едва уловимый запах, который нельзя перепутать ни с одним другим. Эти ублюдки пустили газ.

Баки мечется по камере, закрывая лицо футболкой. Металлические пальцы крушат решетку, и она, несмотря на весь свой коэффициент прочности, поддается. Слишком, слишком медленно.

Баки падает лицом в пол, чуть-чуть не дотянувшись до второй решетки, той, что под напряжением. Проклятые несколько сантиметров. Это его какое-то персональное проклятие: всегда не хватает нескольких сантиметров.

Всегда чуть-чуть не хватает, чтобы все получилось, как надо. Как у Стива.

***

Страх – второе чувство, которое приходит вместе с сознанием. Ноги зафиксированы, левой руки нет. Правая тоже намертво зажата в фиксаторах. И голова. Страх каплями ледяного пота стекает по вискам и шее. Опять это.

Баки судорожно копается в памяти, перебирая все драгоценные воспоминания. Все, что ему удалось восстановить – на месте. Самое главное – Стив. Тот, довоенный, и другой. Улыбается и смотрит теплыми синими глазами. И вдруг – пустыми, холодными, мертвыми. Воспоминания – иногда это очень больно.

Баки весь сжимается от этой боли, зажмуривает глаза и прикусывает губу. Сейчас он почти рад, что начнется обнуление.

- Все в порядке, - вмешивается в его боль посторонний голос.

Это не Пирс. Не Рамлоу. Это…

- Тони Старк! – Баки открывает глаза и впивается взглядом в фигуру в белом халате, которая сидит чуть поодаль на удобном стуле.

- А, ну, значит, все в порядке, - устало говорит Старк, и смотрит своими круглыми карими глазами. В которых на этот раз нет никаких чувств, кроме опустошенности. – Я боялся, что анестезия может снова привести к частичной потере памяти. Поэтому все делали под местным наркозом, пока еще действие газа не ослабело. Болит?

Баки не отвечает. Потому, что «болит» - это не то слово, которое применимо к пульсирующему раскалённому потоку металла, который у него вместо левой руки. С головой все еще хуже.

Старк постепенно понимает, что ответа не дождется и кивает:

- Ладно, тогда дальше. Ты в военном госпитале. Протез забрали мои, как говорил Роджерс, друзья из правительства, и вряд ли вернут. Поэтому у нас…

Баки молча выдирает руку вместе с креплениями и выпрямляется на кровати. На это уходит секунды две, еще столько же – чтобы высвободить ноги. Игла капельницы выскакивает из вены, кровь теплыми каплями стекает на простыни.

А в круглых темных глазах Старка тоже появляется страх.

- Надо было убить меня в камере, - шипит Баки, надвигаясь на него, и ненависть в серых глазах причиняет почти физическую боль. – И даже раньше, там, со Стивом.

- Остановись, - сухо говорит Старк. – Здесь камеры.

На этих словах дверь вылетает внутрь и в палату вваливаются трое автоматчиков. Черные дула нацелены на Баки, стволы маслянисто поблескивают.

Старк стоит, чуть откинувшись назад и подняв руки вверх. Глаза его не отрываются от Зимнего солдата.

- Парни, парни, не стоит так напрягаться, - голос у него привычно-нахальный и звучит так, словно тут ровным счетом ничего не происходит.

- Мы с мистером Барнсом достигли консенсуса, - вворачивает Старк умное словечко.

Баки не знает, что оно означает, что уверен в одном – ничего такого они со Старком не достигали.

- Они забрали один протез, - одними губами говорит ему Старк, и только тут Баки понимает, что страх в глазах Старка – это не страх смерти или боли. Это боязнь непонимания.

- Второй протез у меня в мастерской, в Башне, - темные глаза почти гипнотизируют. – И если ты уймешься, я смогу забрать тебя отсюда. Просто успокойся и пройди все их гребаные психологические тесты. Без протеза ты не опасен, и они отдадут тебя мне.

- Стив мертв, - шипит Баки, и лицо его постепенно теряет всякий человеческий вид. – Стив мертв из-за тебя и твоих друзей.

- А из-за тебя мертвы трое самых близких мне людей, - шипит Старк в ответ, и в глазах его вспыхивает не меньшая ненависть. – Зимний солдат убил моего отца, Говарда Старка.

В памяти мелькает смутное воспоминание – тоже кто-то с усами и темным хитрым взглядом.