Герой не твоего романа (СИ)

— Мадемуазель, вы чего-то хотели? — вполне учтиво улыбнулся тот. Он говорил на безупречном французском языке.

— Да, всего лишь передать вам кое-какие бумаги, господин Ким Хичоль, — ответила девушка, протягивая толстую папку для документов. Ханген, как верный телохранитель, молниеносно перехватил ее руку, не давая дотянуться до своего господина.

— Вы меня знаете? — не проявляя никаких признаков удивления или беспокойства, спросил Хичоль.

— Я даже знаю, почему вы в такую жару носите рубашку с длинными рукавами, и перчатка у вас только на правой руке. А еще мне известно, где Шим Чанмин.

— Кто ты такая? — грозно поинтересовался Ханген, крепко сжимая руку девушки.

Хичоль пригрозил ему пальцем, как бы требуя не выходить за рамки приличий. В конце концов, это был Париж, цивилизованный европейский город и столица мировой романтики, а кафе находилось в центре — нехорошо было калечить девушек в шесть часов вечера.

— Как вас зовут, мадемуазель? — мягко спросил Хичоль. — И чего вы хотите за информацию, которой, впрочем, вы наверняка на самом деле не обладаете?

— Меня зовут Настя, — представилась рыжая. — И я всего лишь хочу, чтобы вы прочитали эти документы. Там же будет адрес, по которому меня можно найти.

— Нет, юная леди, вы останетесь с нами, — возразил Хичоль, забирая из рук девушки папку. Ханген передвинул свободный стул от соседнего столика и заставил Настю опуститься на него. — Мне не нравится, что Чанмин подсылает переговорщиков, а сам на связь выходить не желает…

— Он меня не подсылал, я сама пришла, — сообщила Настя. — Я для этого негодяя очень много сделала, а он меня обидел.

— Это он может, — решил Донхэ. — Беспринципный засранец.

Хичоль открыл папку и стал бегло просматривать вложенные в нее листы. Постепенно его снисходительная усмешка таяла, и выражение лица из безмятежного превращалось в недоумевающее.

— Я иду в свою квартиру, — неожиданно сухо бросил Хичоль, захлопывая папку и поднимаясь со стула. — Ханген, веди эту девицу за мной, мне нужны объяснения. Мальчики, расплатитесь за ужин.

— Он на тебя посмотрел, вот ты кредитку и доставай, — шепнул Донхэ своему брату.

— Но ты больше сожрал, так что сам плати, — ответил Хёкдже.

В полночь Хичоль стоял на мосту Альма и по очереди сбрасывал в Сену листы из принесенной папки. Они воспламенялись, едва он доставал их, и, горящие, летели в темную воду. На лице вампира играла жестокая усмешка, а его глаза излучали жгучую ненависть.

Когда осталась одна распечатанная фотография, Хичоль бросил в реку папку, а снимок убрал во внутренний карман пиджака.

— Артист, значит… — произнес он вкрадчиво. — Певец…

На фото был тот самый Ким Хичоль, который в этот момент подтрунивал над монахом и отбивался от приставаний оборотня на борту самолета, несущегося в Мехико.

====== Глава 15 ======

Мехико — огромный, шумный и далеко не самый чистый в мире город — встретил гостей непривычной для многих из них суматохой. К Юно пристали уже на выходе из аэропорта — его попытался обворовать индейский парнишка лет двадцати. Герцог Кентерберийский, уставший от долгого перелета и трепа бодрствующего Хичоля, вышел из себя и едва не превратился в волка, но вовремя спохватился и напугал воришку до полусмерти одним только звериным рычанием. Индеец, видно, решил, что это — какое-нибудь божество, и, прежде чем удрать восвояси, кинул к ногам оборотня все наворованное за день, в том числе — у других людей.

— Не смей прикасаться к чужим вещам, — предостерег его Кюхён. У монаха слипались веки: в самолете он все время косился на соседей, пресекая «непозволительное» поведение обоих и свято веря, что делает это исключительно из заботы об их репутации, а вовсе не из ревности.

— И к каким же мне прикоснуться, мой друг? — усмехнулся Юно, поднимая с земли «индейские сокровища». — Мелочь? Зажигалка? Телефон с разбитым экраном? Возможно, странствующему монаху такие безделушки и понадобятся, чтобы выменять в ближайшем селении на еду, но британскому аристократу и вожаку стаи…

Юно не договорил, потому что Хичоль набросился на него со спины и стал с энтузиазмом щекотать. Оборотень снова зарычал и, резко обернувшись, поймал шкодливого вампира.

— Мне не нравится, когда ты сам себе поешь дифирамбы и титулы свои перечисляешь, это пафосно и глупо, — заметил Хичоль, зачем-то помахав рукой перед лицом вервольфа. — Будь проще, и люди к тебе потянутся.

— И ты потянешься? — с усмешкой спросил герцог.

— Нет-нет. Ну, вон Кю перестанет обороняться. Да?

— О боги, отчего все вокруг взяли на себя роль сватов и отдают меня этому чудовищу? — тяжело вздохнул Кюхён, жестом указывая на Юно.

— «Сватов»? — Хичоль засмеялся и, потянувшись, шлепнул несчастного монаха кончиком пальца по носу. — Лапочка, о свадьбе никто не говорит. Это называется «сводничество».

Кюхён посмотрел Хичолю в глаза и произнес с состраданием священника, исповедующего куртизанку:

— Ну почему ты такой? Почему так себя ведешь?

— Потому что он распутная мертвая дрянь, — ответил Юно, погладив Хичоля по щеке. Тот наполовину игриво, наполовину раздраженно дернул плечом и ответил:

— Так ты не лезь к трупу-то, пушистенький. Представь, что я, весь такой красивый, в морге лежу. А ты, озабоченный патологоанатом, меня лапаешь, слюной заливаешь… И не только слюной… Фу картиночка!

Юно, судя по его плотоядному оскалу, ничего подобного представлять не стал. Зато представил Кюхён. Но не закоченевший труп, поскольку он знал, что вампиры — не мертвы, а прокляты; он увидел Хичоля, прикрытого до пояса лишь белоснежной простыней, над которым склонился бесстыжий врач Юно, и себя, скромного ассистента, стоящего с инструментами поодаль и зачарованно наблюдающего за происходящим. В Мехико стояла удушающая жара, и Хичоль, тихо препирающийся с оборотнем, был в тонкой футболке, открывавшей ключицы и позволявшей видеть очертания тела, так что представить его полуобнаженным было совсем легко. Кюхён и раньше испытывал легкое физическое влечение (издержки подросткового возраста), но тогда оно было беспредметным; теперь, к его великому ужасу, оно оказалось направлено на вполне определенную личность. Пришлось срываться с места и мчаться обратно в аэропорт.

— Куда он? — удивился Хичоль, оторвавшись от такого увлекательного занятия, как присвоение Юно новых титулов (он уже стал рыцарем двуспальной кровати и сэром Кобелем).

— Ты вывел монаха из себя, развратник. — Юно скрестил руки на груди. — Должен признаться, я начинаю от него уставать. Мне всегда нравилось соблазнять невинных, но я еще не имел дела со служителями культа, и, насколько теперь могу судить, это — скучно.

— И чего, на меня перекинешься? — испугался Хичоль. — Нет уж. Герцог, Кюхён — фас! Апорт!

Юно схватил Хичоля за воротник футболки, но вместо попытки избить впился в его губы собственническим поцелуем.

— Ненавижу сравнения с псом, — пояснил оборотень, отстранившись от айдола.

— Твою ж мать, я поцеловался с Юно, — прошептал Хичоль, уставившись на герцога, словно на занесшего над ним нож маньяка-убийцу. — Какой… кретинский фансервис…

— Чего ты бормочешь? — нахмурился Юно.

«Нет, вот такой злой рожи у него не бывает, это точно не он, » — мысленно сказал себе Хичоль и, хитро улыбнувшись, поцеловал герцога в ответ. А зачем — кто ж его разберет. Из-за одной мстительной вампирской «шестерки» его жизнь и так катилась под откос, хуже стать не могло.

— Тут же люди! — только и воскликнул подбежавший к ним Джеджун, хлопая по плечам аристократа и певца, чтобы те вспомнили о правилах приличия.

— Все-таки плюнул на дерьмовые пейринги, — хмыкнул Чанмин, стоявший неподалеку. — Одиночество замучило, видимо.

Никто не садился в такси, потому что все ждали пару ЮСу, застрявшую в туалете. На борту самолета, уже после пересадки, майор пил апельсиновый сок; Джунсу додумался, воспользовавшись отсутствием постороннего соседа, провести ладонью по его бедру и добраться до области паха. Ючон от неожиданности уронил пластиковый стаканчик прямо на себя, естественно, пролив все содержимое на легкие белые брюки. Со стороны последствия «аварии» выглядели примерно так, словно майор не дождался своей очереди в общественный туалет. Поход в магазин перед вылетом результатов не дал — Ючону джинсы, подобранные Джунсу, не подошли. Пришлось ждать приземления, чтобы извлекать из багажа брюки без желтого пятна в смешном месте.