Герой не твоего романа (СИ)

— К черту! — закричал Чанмин. — Убей меня, я разрешение дал! Убей, и у тебя не будет господина!

— Ой, дебил дебилом, — вздохнул Хичоль. — Поглядите на него: любовь всей жизни загнулась. У меня знаешь, какие чувства были? Вот это — по-настоящему. И не только ПОЭТОМУ. Мы один раз переспали. Давным-давно. А у вас что было с «ангелом»? Напомни.

— Один поцелуй. Всего. Один. Поцелуй.

— Ну хоть взасос?

— Нет, конечно.

— Одуреть! Тоже мне, отношения.

— Ты не понимаешь. Это — любовь. То, что у нас не было физической близости, никак не влияет на чувства.

— Это не любовь, а романтический бред. Хватит уже. Забудь о том, что было с тобой раньше, и строй новую жизнь. Вон Джешка в тебя втрескался, кажется. Хороший парень, хоть и основательно затюканный. Тебе же парни тоже нравятся? Или нет?

Джеджун окончательно проснулся, поняв, что слышит происходящее наяву. Открыв глаза, он увидел за дверью в прихожую два силуэта. «Ох уж этот Хичоль с его длинным языком, — обиженно подумал Джеджун. — Я — затюканный? Ну, да. Но можно об этом и не говорить!»

— Я теперь просто не знаю, зачем живу, — печально усмехнулся Чанмин. — Все эти годы — да что там, столетия! — я выживал лишь благодаря воспоминаниям об «ангеле». Она говорила: «В следующей жизни ты будешь богатым и красивым, тогда мы сможем пожениться.» И вот — я богат и красив, но она… тупая шлюха. Настя была права, черт возьми.

— Да ты же всегда был ничего так на мордашку. Или нет?

— Опомнись, Ким Хичоль. Я потерял глаз в четыре года. Ты хоть представляешь себе, как развивается лицо ребенка при отсутствии протеза? Я тем еще красавчиком был, пока меня вампиром не сделали. А она все равно любила. И поцеловала.

— Ой, и правда, ангел. Поцеловала одноглазого нищеброда с перекошенным лицом. Я бы тебя и трогать не стал. Но видишь, Мин? Та девушка умерла двести с лишним лет тому назад, а эта шлюшка всего лишь на нее похожа.

— Я не знаю, как продолжать жить, понимая, что никакой «реинкарнации ангела» не будет…

— Очень просто. Как я продолжил, когда после одной ночи любви мне сказали: нет, дорогой, давай наш фансервис больше так далеко не заводить? Гордо поднял голову, улыбнулся во все тридцать два зуба и стал дальше скакать по сцене, держа предателя за ручку. Я любил его, и чувства до сих пор остались, но я же не кричу с пафосно-страдальческой физиономией: убей меня, вырви сердце из моей груди! Не раскисай, Мин. Найди себе другого ангела. Повторю: Дже подойдет идеально.

Джеджун сел на диване, прислушиваясь к словам вампиров. Он наконец узнавал что-то о Чанмине, и в этот раз, похоже, о лжи речи не шло.

— Дже? Не буду я портить ему жизнь.

— Ты уже испортил. Переспал с ним. У него же принципы — начала двадцатого века!

— Мне теперь на нем жениться?

— Нет, просто позволь ему себя любить. Он, впрочем, не ангел, а больше на мученика похож. Но все равно лучше той шалавы.

— А как же твои слова про дерьмовые пейринги?

— Я их назад не беру! Но не предлагать же тебе оборотня или монаха, в самом деле.

Хичоль ушел в ванную, а Чанмин побрел на кухню. Джеджун, взвесив все «за» и «против», отправился за ним. Вампира он застал сидящим за столом, со спрятанным в ладонях лицом. Он даже не поднял голову, когда услышал шаги омеги.

— Все слышал? — спросил Чанмин.

Джеджун молча покусал губы.

— Да, там грустная история, — продолжил Чанмин. — Я был слугой в богатом английском доме. Меня, еще ребенком, привез из путешествия отец семейства, охотник на вампиров и оборотней. Спас, кстати, от стаи вервольфов. Анджела — так звали среднюю дочь — была младше меня на три года. Мы скоро подружились, хотя взрослые косо посматривали на наши отношения: прекрасная аристократка якшается с «уродливым китайчонком»! Но ей было все равно. Я с ней учился читать, считать, мы фантазировали о дальних странах и мифических созданиях. Постепенно дружба переросла в любовь. Но мы понимали, что эти чувства — обречены. Я не позволял себе прикасаться к ней, чувствуя себя недостойным. Мне хватало только ее взгляда и голоса. А в шестнадцать лет ее решили выдать замуж. Незадолго до церемонии она позвала меня в свою комнату и скинула с себя ночную сорочку, сказав: «Пусть муж обвинит меня в том, что я уже не честная девушка, но мою девственность должен забрать ты!» Правда, Дже, ты сам все слышал. Не переспал я с ней. Надел обратно сорочку и робко поцеловал в губы. Такое ничтожество, как я, не имело права взять столь драгоценный подарок. Поцелуй сам по себе был дерзостью…

— И она вышла замуж? — спросил Джеджун.

— Да, вышла. И осталась жить в доме отца. Я видел, как Анджела родила сначала одного сына, потом второго. Она была верна мужу телом, но ее сердце все равно принадлежало мне. И я знал, что состарюсь рядом с этой семьей, находя главное удовольствие в том, чтобы поговорить с Анджелой, коснуться ее руки, поиграть с ее малышами… Но не вышло. Ей было всего двадцать, когда в Англию приехал могущественный вампир, которому отец Анджелы отсек правую руку. Вампир хотел отомстить. И он устроил в поместье кровавую баню. Анджела умерла на моих глазах. А меня этот вампир пощадил — сделал таким же, как он сам. Вместо смертных господ я обрел это чудовище. Вот такая прелестная история. — Чанмин наконец поднял голову и горько улыбнулся. — Я не лучше тебя, Дже. Ты страдал по Юно, не подпуская к себе других альф. А я любил девушку, на которую не мог претендовать. И недавно я встретил ее точную копию. Ее даже зовут Анжеликой. Но похожа она оказалась только внешне.

— Получается, ваш господин убил вашу любимую? — сочувственно произнес Джеджун. Его сердце заполнила жалость. А у многих омег, как и у женщин, это — лучшая приправа для любви. Ах, какой несчастный молодой человек! Надо срочно окружить его теплом и заботой.

— Да. А еще заставил меня спать с другим своим слугой. Решил, что из нас получится забавная парочка. Никто даже не спросил меня, испытываю ли я влечение к мужчинам. А теперь — самое смешное. Угадай, Дже, как выглядел тот человек. — Джеджун пожал плечами. — Юно. Нас с тобой обоих лишил девственности Чон Юно. Вон сколько всего у нас общего… Вообще хороший был парень, добрый. Погиб давным-давно.

— У вас была… очень тяжелая жизнь, — сказал Джеджун, удивленно глядя на Чанмина. Кто бы мог подумать, что этот красавец когда-то считался уродом, этот нахал подобострастно прислуживал аристократам, этот бесстыдник стеснялся прикасаться к любимой девушке? Джеджуну захотелось узнать его получше. Не слышать лжи, сорвать маску.

— Да, есть немного. Но теперь все будет лучше. Я похороню Анджелу в своем сердце и перестану ненавидеть господина, тем более, что его здесь нет.

— «Здесь»? — переспросил Джеджун. — Вы тоже не из этого мира, да?

— Нет, не из этого, — признал Чанмин. — Да какая разница, откуда я взялся? Теперь-то я тут. Как и ты. Как еще четыре ушлепка.

— А в своем мире вы на бандитов не работали?

Чанмин отрицательно покачал головой.

— Я бандитов контролировал. И не только бандитов. Я был, так сказать, региональным менеджером у своего господина. Сначала специализировался на Индии, а с конца девятнадцатого века — на России. Еле выжил в революцию. Большевики вампиров истребляли, аристократией нас считали. Ха! При моем-то происхождении… Пришлось лизать задницу новому правительству, иначе господин открутил бы мне башку. Потерять такой большой регион…

— Все будет хорошо, — сказал Джеджун, неловко погладив Чанмина по плечу. На ум вдруг вернулась уже вертевшаяся там мысль о разнице в биологическом возрасте. Анджеле было двадцать, когда тот вампир убил ее и обратил Чанмина; Чанмин был на три года старше девушки… «Ему двадцать три, — понял омега. — Ему всегда двадцать три года.»

— О чем задумался? — поинтересовался Чанмин. — Чего так уставился на меня, как будто впервые видишь?

— Вы были совсем молодым, когда «умерли», — тихо ответил Джеджун.

— Да. Теперь будешь считать меня ребенком?