Две души Арчи Кремера (СИ)

Не тут-то было. Недотепа сделал два шага и застыл в раздумьях. Он бережно прижимал к груди два огромных горшка с какими-то подозрительными растениями, задумчиво теребил нос, словно припоминая, что именно хотел в этом кабинете, и ничего не приходило в голову.

– Господин Лутич, да, так вот. Мы с вами говорили на прошлой неделе, что крестоцветным совершенно неудобно в том сооружении, в которое вы сослали нас, и теперь мы страдаем там, и они даже не растут совсем. Вот посмотрите. – Он бесцеремонно сдвинул планшет, стопку бумаг и письменный набор в сторону, а на их место бережно составил два горшка – присел, осторожно водрузил горшки на стол, аккуратно отодвинул их от края стола и только затем выпрямился. – Вы только посмотрите. Eutrema japonicum отстает в росте на добрых четыре сантиметра от запланированного, и все расчеты подтверждают, что виной тому наше размещение в том ужасном месте, в котором мы даже не можем обеспечить нашей eutrema достойный рост. Или вот посмотрите, raphanus – он же просто совершенно чахлым выглядит! Конечно, я понимаю, это не какой-то вульгарный brassica, и его совершенно нет нужды разводить в промышленных количествах, но raphanus обеспечивает необходимое разнообразие нашему столу и…

Лутич вышел из-за стола и навис над Де Велде. Тот недоуменно посмотрел на него поверх очков – и обмяк.

– Да-да, господин Лутич…

– Комендант Лутич, – сурово поправил его имярек.

– Хорошо, господин комендант Лутич, я помню наш предыдущий разговор, что мы не можем расширять удобства для наших цветов, – он задумчиво погладил листочки редьки, чахленькие, надо сказать, – за счет людей, но я должен отметить, что, скажем, eutrema очень хорош в качестве приправы, а raphanus может оказаться ценным пищевым продуктом, и даже очень велика возможность использовать их оба в качестве несильных терапевтических средств. И я к примеру уже обсуждал возможность умеренного применения крестоцветных в некоторых случаях с нашими коллегами из медицинского центра…

– И что именно вы делаете здесь? – спросил Лутич.

Де Велде моргнул и повернулся к Лутичу.

– А? – растерянно переспросил он. – А. Мы еще обсуждали с нашими коллегами некоторую возможность облагораживания, скажем, общественных площадей нашими малышами. Я думаю, что пришла пора заняться не только необходимым, но и приятным. Ведь растения способствуют наращиванию ощущения домашности, уютности и комфорта, и кроме того…

– Хорошо. Где?

– А? – Де Велде задумался. – Перед медицинским центром? А хотите – перед комендатурой? Мне кажется, что если мы начнем с главного административного здания, то это будет в некотором роде декларацией нашего сотрудничества и вашего намерения выйти за рамки простого функционирования и желания перейти уже к нормальной жизни в малом гражданском общ…

– Но чтобы этих не было! – рявкнул Лутич, указывая на огромные горшки.

– Нет-нет, что вы. – И он озадаченно посмотрел на Лутича. – Или совсем избежать крестоцветных? Нет, разумеется, это возможно, можно обойтись и без них, но я должен отметить, что крестоцветные содержат немало видов, которые…

– Никакой редьки перед комендатурой!

– А-а-а, – задумчиво протянул Де Велде и сочувственно погладил листки редьки. Вздохнув, он произнес печально: – Ну раз вы настаиваете… Никакой редьки.

Это было глупо, но Лутичу стало почти стыдно.

– Что-нибудь еще? – сухо спросил он.

Де Велде отодвинул его от стола и присел, чтобы ухватить поудобнее горшки.

– Ну я бы попросил вас о более актуальных системах ирригации, – он неловко улыбнулся – было очень похоже на гримасу боли – и жалобно посмотрел на Лутича.

– Вы можете поговорить с экипажем крейсера «Адмирал Коэн», насколько возможна транспортировка этой вашей системы. – Процедил Лутич.

– Да, действительно, – рассеянно произнес Де Велде и огляделся. – Господин Лутич… комендант, – поспешно добавил он, – мне кажется, ваш кабинет слишком безлик, и вам непременно нужно некоторое разнообразие. Например, вон то место было бы отлично для нашей диффенбахии, она ужасно вездесуща, конечно, присутствует во многих кабинетах и жилых помещениях, на земле, я имею в виду, но выживающая просто здорово. И не вычурная. Давайте я ее вам…

– Мы поговорим об этом как-нибудь потом, – перебил его Лутич, ухватил за предплечье и потащил к двери.

– Точно поговорим? – засиял Де Велде.

– Обязательно, – решительно подтвердил Лутич.

Он закрыл дверь, уперся в нее рукой и засмеялся.

– Диффенбахия, мать его. Крестоцветные! Редька!

Он хотел было обозвать его идиотом, но – не смог.

А Арчи в это же время учился ходить. У него появился новый инструктор – это в дополнение к двум уже имевшимся, и он учил его двигаться. Объяснял, как переставлять ноги, как следует двигать руками, каковы особенности движения мужчин, женщин, детей, людей тридцати и сорока лет от роду и с чем это связано. Они вместе пробовали ходить, как пятнадцатилетние – собственно говоря, как следовало ходить Арчи, как двадцатипятилетние, инструктор – Коди – называл Арчи «приятель» и хлопал его по плечу. Веселый он человек, бесспорно. А Арчи все ждал подвоха. Когда этот веселый человек спросит: а каково оно тебе в кибертеле. Но Коди не спрашивал. Арчи учился.

Тренировки проходили в огромном помещении с зеркальной стеной. Арчи все никак не мог привыкнуть, что в зеркале отражается Коди и какой-то парень, казавшийся смутно знакомым. Он не мог удержаться и все искал себя – коротенького, узкоплечего, с огромной головой и в экзоскелете или коляске. Внезапно до него доходило, что он – это вот тот, высокий, длинноногий, широкоплечий и с длинными волосами. И Арчи спотыкался и смотрел в зеркало на это отражение.

Пифий не пытался ни учить его, ни проводить эти свои консультации. Арчи приходил к нему, потому что в расписании стояли часы с ним, и они, как ни странно, ели-пили всякую ерунду. Пифий мог заказать устрицы, которые нужно было еще вскрывать. Или рис и палочки, и Арчи чертыхался, пытаясь управиться с ними. Затем они пили чай или кофе, и Пифий рассказывал ему о том о сем. Об искинах нового поколения, которые состоят из нейронных кластеров, соединенных особо хитрым образом, и об особенностях их обучения. Или об искинах в условиях, скажем, невесомости. Или о новых программах: зондах, запущенных к Юпитеру с расчетом оценить пригодность спутников этого гиганта для жизни. Когда, разумеется, будут построены корабли, которые сделают такое освоение возможным. Иногда он рассказывал еще о чем-то несуразном, глупом и смешном, и Арчи неожиданно понял, что и смеяться он тоже может. Как-то неожиданно Арчи и рассказал, что не узнает себя в зеркале.

– Ты уверен, что твоя реакция – это именно «не узнаю»? – спросил Пифий.

– А что? – буркнул Арчи.

– Ты наверняка узнаешь свое тело, не так ли? Просто ты не до конца признаешь его своим в той мере, в какой ты признавал своим то, что было раньше. Да? Ты скучаешь по нему?

Арчи выдохнул. Ну, сделал какое-то такое движение.

– Оно же было моим, – пожал он плечами.

– Вот за что я тебя уважаю, Арчи Кремер, так это за твою честность, – серьезно сказал Пифий. – Собственно, это и есть ответ. То тело было твоим бесконечно много времени, и ты привык к нему, не представлял себя вне его. Так что это отчасти и дело привычки. Так ведь?

Арчи опустил голову.

– Ну если ты хочешь. – Подумав, сказал Пифий. – Пойдем.

В ванной комнате было достаточно большое зеркало, перед которым и стали они вдвоем.

– Покажи-ка на наших изображениях мой нос. Мой, мой, Арчи. А теперь твой. А теперь уткнись тем же пальцем в свой нос, но смотри на отражение и только на него. А теперь снова на отражение и к правому уху. А теперь к твоему родному.

Пифий затем замолчал, заметив, с каким вниманием Арчи вглядывается в свое отражение, как он поворачивает голову вправо, влево, и думал: как бы еще и об Арте поговорить.

Арчи повернулся к нему.

– Я ведь не буду больше расти?