Отражение (СИ)

Барнс картинно потянулся, рисуясь перед Себастьяном, и нырнул в воду, сразу же в несколько гребков уходя на глубину.

Вода была чистой, почти прозрачной, и видно в ней было хорошо, хотя соленая, она неприятно щипала глаза. Барнс обратил внимание, что рыбы просто не было. Он проплыл несколько метров под водой и заметил то, зачем сюда нырнул — довольно большая рыбина плыла в его сторону, совершенно не собираясь сворачивать со своего курса. Сделав резкий рывок, Барнс ухватил рыбину за жабры, она дернулась, с силой поводя хвостом, пытаясь вырваться, но Барнс держал крепко. Он понимал, что в воде успокоить рыбу будет не так-то просто, но свою добычу он поймал.

— Себастьян! — крикнул Барнс, вынырнув в паре десятков метров от их лодки. — Я поймал!

Он высоко над головой поднял бионику с зажатой в ней рыбиной и погреб к лодке.

— Ого какая! — восхитился Себастьян.

Он подумал было взяться за весла, но быстро сообразил, что пока он будет убирать удочку и разбираться, как грести, Баки уже доплывет до лодки сам.

Когда Баки закинул бьющуюся рыбину в лодку и забрался в нее сам, Себастьян показал ему на небо.

— Кажется, облака набегают.

Высоко в побледневшем небе были видны длинные полосы белесых облаков.

— Может, дождь будет? — предположил Барнс, поглядев на небо, и оглушив рыбину. — Не знаю даже, надо будет в наш шалаш убрать все, что может промокнуть. Нарыбачился, можно обратно грести?

— Да, давай, — согласился Себастьян. Он еще раз глянул на небо и посмотрел в сторону берега. — Ветер какой-то жесткий.

Барнс привычно вытащил камень, заменяющий им якорь, и налег на весла, гребя к берегу. Ветер усилился, лодку подкидывало на волнах, и Барнс решил грести быстрее, мало ли, как быстро тут может поменяться погода. Это был первый день, который предвещал ее ухудшение. Но Барнс надеялся, что набегающие тучки пронесет стороной.

Лодка мягко толкнулась днищем в песок, и Барнс, выпрыгну в воду, втащил ее на берег.

— Давай рыбу в воде привяжем? — предложил он Себастьяну. — До обеда никуда не денется, а я хочу предаться с тобой ленивому сексу, а не заниматься готовкой.

— Давай, — согласился Себастьян, выбираясь из лодки. — Что-то я со вчера соскучился по твоему члену.

— Да? — мурлыкнул Барнс, подхватывая Себастьяна под бедра и целуя. — Он тоже по тебе соскучился.

— Рыба! — напомнил Себастьян. — Надо привязать рыбу.

— Рыба, — вздохнул Барнс и поставил его на песок. — Иди в дом, я сейчас все сделаю и приду к тебе.

Барнс принялся привязывать рыбу, чтобы та оставалась живой болтаться у берега и никуда не делась, пока они о ней не вспомнят. Совершив необходимые манипуляции, он вернулся в дом.

— Сейчас, я от соли ополоснусь, — крикнул он Себастьяну.

Себастьян раскинулся на кровати, совершенно обнаженный, успевший загореть за прошедшие дни, обросший бородой, с выгоревшими волосами. Он лениво поглаживал себя по животу, кинув поперек груди ленту презервативов, как патронташ.

Барнс застонал, едва увидел это зрелище. Несмотря на то, что ему казалось, что они за эти дни трахались больше, чем он за всю свою жизнь, Барнс хотел Себастьяна до ярких звезд перед глазами, до шума в ушах и подрагивающих пальцев живой руки.

— Безумно прекрасен и желанен, как всегда, — хрипло сказал он, подходя к Себастьяну и садясь рядом на кровать. Он убрал презервативы и погладил его по груди влажной ладонью.

Себастьян потянулся к Баки, обхватил его за шею и поцеловал.

— Ты все-таки соленый, — с улыбкой сказал он. — Мы здесь совсем просолились.

Комплименты Баки ему всегда безумно льстили, потому что был же еще и Стив Роджерс, который, в реальности, наверное, еще совершеннее, чем днюющий и ночующий в качалке Крис Эванс.

— Это неизбежно, — ответил Барнс, оглаживая распростертое на кровати тело, прихватил сосок, погладил по животу, спускаясь все ниже, коснулся бедра и накрыл ладонью еще незаинтересованный в происходящем член.

Себастьян блаженно выдохнул, чувствуя приливающее к паху тепло.

— Хочу, чтобы ты отсосал мне, пока будешь растягивать, — сказал он.

Погладив заинтересованно дернувшийся член, Барнс взял с пола флакон со смазкой и кинул его на кровать. Он уже хотел Себастьяна, хотел заласкать его всего, а потом трахнуть, натянуть по самые яйца…

Барнс склонился и принялся вылизывать Себастьяна, начиная от чувствительной шеи, спускаясь ниже и ниже. Перевернул его на живот, принимаясь выцеловывать каждый позвонок. Он урчал и постанывал, потираясь стоящим членом о задницу Себастьяна.

Себастьян раздвинул ноги шире, подставляясь. Баки и здесь продолжал бриться каждое утро, но борода у него росла быстро, и сейчас его подбородок и щеки были шероховатыми. Себастьян поправил вставший член, который неприятно уперся в кровать, и приподнял задницу.

Сползя вниз, между раздвинутых ног, Барнс раздвинул руками крепкие половинки и лизнул сжатые мышцы входа, а потом снова перевернул Себастьяна, вбирая его член сразу до основания. Пососал его, выпустил почти полностью, облизывая головку, словно леденец, и поднял на него глаза.

Барнса потряхивало от возбуждения, он налил смазки на бионические пальцы и аккуратно ввел сразу два, поглаживая горячие стенки, лаская их.

У Себастьяна кружилась голова всякий раз, как Баки с легкостью вертел его, словно бумажную куколку. Почему-то его это возбуждало до пелены в глазах. Себастьян тяжело дышал, сердце бухало в груди, как сумасшедший насос, задницу сладко тянуло. Он подался к Баки, насаживаясь на металлические пальцы, и застонал.

Барнс заурчал, вибрируя горлом, в которое долбилась упругая головка, пропихнул пальцы еще глубже, находя простату, касаясь ее. Он изучил тело Себастьяна до мельчайших подробностей, знал, как ему нравится больше всего, и прилагал максимум усилий, чтобы ласкать его именно так, как ему хотелось.

— Баааки!.. — в голос стонал Себастьян. — Господи, еще!

Он был так возбужден, что ему отказывала связная речь. Но Баки… Баки научился понимать его без слов.

Барнс чуть не задохнулся от возбуждения, от этого стона, бьющего по всем нервным окончаниям разом, он хотел Себастьяна всего и сразу, ощущал, будто они сливаются друг с другом в моменты близости. От этого перехватывало дыхание, темнело в глазах, а мир просто прекращал существовать. Он еще раз погладил простату и вынул пальцы, одновременно выпуская изо рта его член.

Себастьян разочарованно застонал и тут же задохнулся, чувствуя распирающий мышцы толстый член Баки. Привычное уже, до головокружения приятное ощущение заполненности, принадлежности. Он обхватил ногами талию Баки и вцепился руками в деревянный край кровати.

Барнс задвигался в нем почти сразу, не давая опомниться, резкими, глубокими толчками, он склонился над Себастьяном, опираясь на локти, потянулся к его губам, накрывая их своими, обхватил плечи. Его вело от всего. От сильного податливого тела под собой, от стонов, которые сливались с его собственными, от движения их тел в унисон. Барнс дурел и таял во всем этом, возносясь на вершину блаженства.

Себастьян вскрикивал от каждого толчка. Ему даже не надо было прикасаться к собственному члену, чтобы кончить — хватало члена Баки в заднице. Жар, охвативший все тело, горячее всего пульсировал внизу живота. Себастьян чувствовал, что его куда-то уносит, что он сейчас кончится, взорвется, его просто разметает на части.

Рыкнув, Барнс дернул Себастьяна на себя, сажая сверху, опуская его на свой член до конца, чувствуя пульсацию внутри. Он сжал задницу Себастьяна в ладонях, насаживая на себя, касаясь пальцами растянутых на его члене мышц.

Барнс горел внутри, пылал, плавился. Казалось, он просто вспыхнет ярким пламенем и сгорит весь, без остатка в огне этой страсти.

Себастьян пронзительно вскрикнул, сжался вокруг члена Баки и кончил. В голове словно разом взорвались все фейерверки Дня независимости. Мышцы разом расслабились. Он держался за плечи Баки и чувствовал, как вздрагивает его член там, внутри.