Девятая Парковая Авеню (СИ)

За окном рассветает, но нам-то плевать. И мои глаза, как по команде, тоже закрываются. Уснуть рядом с ними, блаженство… грязным, утомлённым… восхитительно пустым. Да, мы зверски устали после всего… надеюсь, мы совершили это не во сне. Для сна у меня всё-таки довольно реалистично ноют локти и колени.

========== 24. Разбор полетов ==========

****** Часть 4 — D.E.A.D. ******

(Destroy Enforce of Absolute Darkness — Разрушительная Сила Абсолютной Тьмы)

Вечером мы проснулись, глянули друг на друга с обожанием чуточку виноватыми глазами

(«Как можно было сомневаться, что вы не созданы для качественного траха друг с другом?!?»)

и, не сговариваясь, пошли в душ. Мы заляпаны всем, что только придумала природа для этих самых целей… качественно, говоришь, сыграли в шахматы, миокард?

После несколько более продолжительного приёма ванны, чем ожидалось, и ленивого одевания, они уселись рядком напротив меня на нашем траходроме (горничная, в моём присутствии менявшая запачканные простыни на свежие, безуспешно пыталась сохранить лицо, пылавшее то ли от смущения, а то ли от зависти). И Ксавьер спросил:

— Что дальше? Мы прошли проверку, не так ли?

— Фактически — да. Но юридически… У вас, мои дорогие, есть некоторые проблемы. Если я свободен, как ветер, и по мне за месяц сильно соскучился разве что крёстный, то тебя, Кирсти, сбился с ног разыскивать вагон с тележкой финнов, начиная с участников твоей группы и заканчивая полицейскими собаками, а тебя, Кси — твоя влиятельная кузина. Кроме того, ещё не решена проблема по имени Юрки. Можете сказать, что думали об этом все тридцать дней эксперимента?

Ксавьер отрицательно покачал головой:

— Родня есть родня, но я о них забыл. Шейла — не родители, сам понимаешь. Я побуду у неё денёк, разъясню всё в рамках того, что можно рассказать без опаски за её психическое здоровье, заберу кое-какие шмотки, попрощаюсь ещё на шесть лет до следующего нечаянного визита… и я в твоём полном распоряжении.

— Если бы у меня было всё так просто, — Крис горько вздохнул. — Один угол треугольника уже отваливается. Я буду в вашем раю лишь короткими наездами. Я ведь пропал… пропал для всех без вести. Новостей мы не читали, поэтому, боюсь предположить, обо мне уже сочинили юмористические некрологи. Предстоит выбираться на свет, давать длинные интервью, нагло улыбаться и ещё наглее врать, обратно вливаться в работу и отдельной строкой выдержать психованный взрыв Сеппо. Что ещё? Припадок ревности Циклопа — о нём я кое-как не забыл, хотя относиться так, как прежде, не смогу. Отчуждение ребят? Но им не привыкать к моим идиотским выходкам. И… задержка тура. Но это без комментариев, вопрос денежный. Неустойку заплатит Сеппо, а то, что в отместку он сдерёт с меня три шкуры — плевать, не в первый раз. С вами я все это благополучно выкинул из головы, но забыть, кто я, всё же не могу. Ледяной дьявол покорно вернётся на сцену и подвинет в чулан личную жизнь. Ангел, ты ведь не обидишься?

— Звезда айс-метала не закатится по моей вине. Да и как я могу?! Твоя музыкальная карьера — лучшее, что случалось в моей жизни. Вырывать тебя из этого фарса — верх глупости, как бы нам ни хотелось побольше времени провести с тобой. Но один день из тридцати в каждом месяце ты сможешь уделять отдыху?

— Вряд ли… мне не дадут. А потому настоятельно прошу вас совершать регулярные набеги в Хельсинки и похищать меня хотя бы на ночь. Я буду жить от одной постели до другой…

— Коротая все остальные ночи с Юрки, — договорил за него Ксавьер и ободряюще похлопал по плечу. — Смелее, в этом нет ничего зазорного. Мы знаем, ты очень привязан к нему. Однако нам пора выползать из отеля, пока всё остальное человечество нас ещё не похоронило.

— Кто сейчас пойдёт со мной и поддержит перед грозным ликом разгневанного до чёртиков Сеппо? — робко спросил Крис, вставая.

— Я! — ответили мы с деткой одновременно и тоже вскочили.

— Вы не боитесь, что он вас прикончит раньше меня?

— Пусть только попробует, — я кровожадно улыбнулся, хватая его за руку (Кси уцепился за вторую сам), и мы наперегонки помчались из отеля. Вечер обещает стать сказочно жарким.

*

Таксист нас очень испугался: у него был такой вид, словно он вообразил, что три прелестных дистрофика, один краше другого с безумным блеском в глазах, лежащие друг на друге, изнасилуют его прямо в машине. Я поделился этим соображением с Кси, на что он тихонько фыркнул:

— Мечтать не вредно…

Высадившись, мы с лапочкой довольно долго уговаривали Кирсти унять дрожащие коленки и встретить Сеппо если не с впалой грудью колесом, то хотя бы не на четвереньках. Потом (поскольку доводы не сильно помогали) мы ухватили его за подмышки и добровольно-принудительно поволокли в здание. Сопротивлялся вяло. Похоже, ему окончательно поплохело от предстоящего удовольствия лицезреть менеджера после тридцатидневного отсутствия. Образ Сеппо Великого и Ужасного даже беззаботному Кси представлялся не слишком светлым.

— Ну что он с тобой сделает? — утешал финна малыш, пока мы на лифте поднимались в студию. — Поорёт, поразоряется, устроит вырванные годы, разъярённо попрыгает вокруг тебя, потрясая кулаками и в который раз напомнит, что ты засранец и дрянь неблагодарная… ну… да, приятного мало.

Крис только уныло засопел носом и посторонился, пропуская вперёд меня и судорожно сжимаясь вокруг маленькой ладошки Кси.

— Вы ведь не позволите сожрать меня живьём? — прошептал он срывающимся голосом, когда мои пальцы легли на ручку широкой металлической двери.

— Сначала тебя нежно пристукнут, а потом хорошенько изжарят. И только потом уже сожрут. На последнем этапе ты точно ничего не почувствуешь, — «успокоил» я и открыл дверь.

Оживленный гул, ещё секунду царивший в помещении, обратился в гробовую тишину. Окружённый мёртвым молчанием, я созерцал умопомрачительное переплетение проводов на полу. А ещё: колонки, усилители и кучу всяческой безымянной аппаратуры, которую видел часто, но так и не удосужился узнать, с чем её едят; ударную установку “Tama” с белыми дарксайнами на чёрных вертикальных барабанах; выпавший из рук Мижэ бас, застывшего в столбняке Бартона (его пальцы благополучно застряли между клавиш синтезатора); Линдстрёма, в панике закусившего один свой дред… И, наконец, мой взгляд остановился на Сеппо. Менеджер восседал на буфере от звуковых усилителей, в руках у него было зажато по бутылке Jägermeister, а в зубах дымилась почти докуренная сигарета. Мне пришлось слегка наподдать Крису под ослабевшую коленку, чтобы он не умчался стремглав из студии, и (после минуты напрасного ожидания, что фронтмен группы сам откроет рот) заговорить:

— Салют. Сеппо, мы пришли.

— Я вижу… — протянул менеджер, слезая с буфера и ставя бутылки на пол. — И то, что я вижу, мне ужасно не нравится.

Кристиан сильно побледнел (куда уж сильнее?! он и так белее смерти!) и попробовал отступить на шаг, но натолкнулся тощей задницей на меня.

— Помни, прежде чем изжарить, тебя ещё нужно поймать, — шепнул я на ухо страдальцу, зарылся носом в его спутанные волосы и поцеловал в татуировку на шее под затылком. В бессменный дарксайн… придуманный им самим знак дьявола льда.

Ободрённый всем этим (особенно последним), несравненный Кирсти Лайт обрёл свою обычную нагловатую насмешливость:

— У меня что, прикид подгулял? Или глаза плохо накрашены? Что тебе не нравится?

— Ты где шлялся, подлец? — ласково-угрожающе пропел Сеппо и подтащил его к себе за шиворот.

Кси тут же встрепенулся:

— Но-но-но, без рукоприкладства, пожалуйста! — лапочка потянул Кирсти на себя (его ладошка по-прежнему оставалась в руке финна), и Сеппо, не подозревавший о такой силе и прыти у хрупкого и тоненького подростка, выпустил Лайта и слегка изумился.

— Это… заговор! Заговор против меня! А вы… — он ткнул пальцем в Ксавьера и с яростью очень выразительно глянул мне в глаза, — его сообщники!

— Мы ему не сообщники, а любовники, — заулыбавшись, поправил малыш Санктери. — Целый месяц Кирсти был в нашем безраздельном владении, а теперь мы его возвращаем.