Девятая Парковая Авеню (СИ)

— После принудительного секса с Бэзилом… — я не продолжил, испугавшись того, что хотел спросить. По какому праву?! Почему язык вообще дернулся вспомнить…

— Всё нормально, Ангел. Я не боюсь вида собственной крови. И не боюсь высоко выпятить для тебя задницу… показаться беззащитным. Ты делаешь всё так, как я хочу. Я не концентрируюсь на боли в начале, когда меня разрезает твоя вонзающаяся головка, или в конце, когда ты вынимаешь член из моей растраханной глубины. Я концентрируюсь только на тебе. Мне нравится, как немеет поясница, ты растираешь ее осторожными движениями, когда я разгибаюсь. Мне нравится, как ты водишь языком по моим губам, но не захватываешь их, не сосёшь и не душишь, позволяя дышать и не задыхаться… когда твой член уже вовсю меня долбит, впечатывая в постель. Мне нравятся твои приглушенные вздохи, ты как будто боишься показать, как тебе нравится процесс соития… Но я не виню тебя в смущении, ты стонешь, когда кончаешь, и вцепляешься в меня зубами, я счастлив, что побеждаю твой самоконтроль. Мне нравится секс с тобой, в нём нет ничего плохого, грязного и унизительного, ты любишь моё тело, мне уютно и безопасно… когда я ощущаю твои яйца прижатыми к своим… — он улыбнулся, расстегнул мои штаны и облизал свои пересохшие губы, отворачиваясь в подушку. Провел по своему блестящему от смазки анальному отверстию ладонью и вытер ее, испачканную, об бедро. — Ну давай же. Трахаться и кончать в меня. Размажь во мне побольше этой белой неразбавленной гадости, она потом так приятно течет по ногам, липнет, засыхает, гадко пахнет… и мне не хочется ее смывать.

Я коротко задохнулся от его непристойных признаний, взялся за ноющий член и с усилием втолкнул в его ждущее тело. Смазки много, но недостаточно для его такого тесного прохода… трение жгучее и невыносимое, опять, опять, о, Господи… я непроизвольно закатил глаза, не справляясь с волной похоти, на этот раз она была намного сильнее меня. Негромко вскрикнув, Кси прижался ко мне покрепче, двинул тазом, разрешая вторгнуться глубже, и повторно сомлел. Дышит как подстреленный зверёк и подаётся назад, втискивая свое слабеющее тело в кольцо моих рук. Я обниму тебя, родной, подожди ещё чуть-чуть… Размазал остатки жирного снадобья у основания члена, облегчая проникновение, и вонзил его весь. Малыш на мгновение вскинул голову, прижав к моему плечу, и я придержал её одной рукой. Поцеловал в маленький покрасневший нос, прядью своих волос вытер слезинки, выступившие в уголках его глаз, облизал худые скулы… и услышал ответ на свой первый вопрос, данный тихим срывающимся голосом:

— Ты не педофил. Это я… почти Лолита. Твоя Лолита, — чуть слышно застонав, лапочка плотно закрыл глаза и ткнулся обратно в подушку, расслабившись. Я двигался медленно, облизывая его чуть подрагивающую спину. Он беспокойно сжимал и разжимал пальцы на руках, пока я не облизал и их. Засунул себе в рот, обсосав их немного, тоненькие и белые. — Андж… больше никаких размолвок по поводу жестокости и демонизма моих поступков. Ты… ангел, которого я застал купающимся в жидкой грязи. Я люблю тебя таким. А я сын чудовища, как есть, и…

— …и я люблю порочного дьявола, живущего в тебе, так же, как и всего тебя. Теперь молчи, не сбивай меня с ритма своими невинными пошлостями. И туго натянутым членом, он, кажется, обильно мажет нам простынь, но я сейчас им тоже займусь…

========== 25. За красной дверью ==========

****** Часть 4 — D.E.A.D. ******

(Destroy Enforce of Absolute Darkness — Разрушительная Сила Абсолютной Тьмы)

Примирившись с наличием сверхъестественных объектов в собственных непутёвых головах, мы закончили своё сладкое уединение, вытащили Кирсти из ванной, не позволив воспользоваться полотенцами и позвать на помощь, и мокрым затянули в постель. В связи с этим все его объяснения по поводу внезапного появления отодвинулись на утро. А уже на рассвете, свежие и выспавшиеся, мы замучили его не сексом, а расспросами. Отбивался он так себе, видать, сильно измотался в войне за Ice Devil.

— После короткого и очень бестолкового скандала агенты “Warner” ткнули меня мордой в помятую бумажку, где чёрным по синему было написано, что Микко Линдстрём ака Лазер — новый фронтмен группы Ice Devil, и пожали жирными плечами, мол, никакого Кирсти Лайта они и знать никогда не знали. Ну, я плюнул на них, накурился, вылакал все студийные запасы пива, по-братски простился с ребятами, поцеловал на прощание свой любимый микрофон и приволокся сюда. Странно всё это, конечно, и я нутром чую, что новый проект провалится с треском. Мне всё-таки принадлежала львиная доля поклонников и славы, но… да хрен с ними! Они воображают, что меня вот так просто можно выгнать… Но уже завтра, я уверен, масс-медиа в шоке укажет на американский лейбл обвиняющим перстом, а фанаты в истерике потребуют меня обратно. А я не вернусь! Вот просто возьму и не вернусь! Сеппо там может хоть в лепёшку расшибиться от старания вернуть меня, но я не хочу! Хочу остаться с вами… с тобой, бэби. И с тобой, бэби-киллер.

Кси окинул его тревожным взглядом:

— Крис, а как же слава, деньги, дом в глуши Рованиеми, о котором ты так мечтал… и Юрки?

— Всё в прошлом. Я выбираю вас. Вы что, не хотите?

— Хотим, но не уверены, что ты хорошо подумал, накуренный, и сделал правильный выбор, — Ксавьер беспокойно потрогал его лоб — он был горячим. — Пока ты в таком подорванном состоянии, злой и мечтающий отомстить, не чувствуешь, как нужна тебе вся эта безумная жизнь с пьянками, беспорядками, случайными ночными блядями и жесткими графиками туров. И потом… я уверен, ты отчаянно заскучаешь и по ребятам, и по студии. Ты хоть гитары с собой возьмёшь? Мы сегодня же улетаем обратно в Америку.

— Как, сегодня?! Уже сегодня?.. — он опустил плечи, но тут же встряхнулся. — Нет, я не вернусь к ним. Ангел, Кси… я не вечно буду молодым и симпатичным, не вечно смогу сочинять, петь, трахаться по туалетам и безумствовать. Я же не Мик Джаггер, в конце концов! И даже не Мэрилин Мэнсон. Я хочу покоя. Верной любви и своего угла на этой планете. Конечно, денег, заработанных с продажи пяти альбомов, мне не хватит на покупку целого дома…

— У Кси наследство в 108,4 миллиардов американских долларов, — нетерпеливо перебил я. — В недвижимости, ценных бумагах, платиновых и золотых слитках, нефтяных скважинах и частично в звонкой монете. Мой заработок, конечно, не такой гигантский, но всё же… в этом году чистый доход перевалит за отметку в 170 миллионов.

— Ангел, у нас есть только твои деньги, — возразил Ксавьер, укладываясь мне на живот. — Не забывай, мои мы ещё не отвоевали у правительства. А я сам фактически сирота и на улице. Без единого цента в кармане.

— Ну, не говори таким жалостливым голоском… моя сиротка, — я поцеловал его в лоб и улыбнулся, беззлобно насмешничая. — Я твой папа, мама, раб, секс-эскорт, нянька и охранник. Всегда буду заботиться о тебе, ты ни в чём не будешь нуждаться.

— Подождите, что-то я ничего не понимаю, — Кристиан внимательно осмотрел наши невинные замолчавшие мордашки. — Расскажите всё по порядку, у вас там явно история похлёстче, чем в голливудских сериалах для домохозяек…

*

В самолете было весело: наплевав на взлётно-посадочный режим и какие-либо правила поведения, мы бренчали на трёх, самых любимых, гитарах Кирсти, громко смеялись, кушали, как свиньи, и очень нахально требовали четвёртую добавку обеда. Две стюардессы были финские, поэтому лояльно воспринимали наши поползновения на два соседних ряда кресел и невольные притеснения пассажиров, сидящих там. А потом в наш салон прибежала третья, дубовая американка, с мордой подгулявшей лошади, которая впервые слышала о Кристиане Лайте. Ее визгливые вопли, наверно, потешили даже чемоданы в брюхе самолёта…

— Кто эти люди?! Почему они так шумят?! Немедленно уберите музыкальные инструменты и предъявите посадочные талоны!

— Она б ещё велела выйти на следующей остановке, — едко сказал Кси громким шёпотом, допивая последние капли из горла зелёной бутылки “Lapin Kulta” и бросая её под ноги стюардессе, — потаскушка… посмотри, какие у неё блядские подвязки на чулках.