Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Гарри ушёл. Так ничего и не добившись. На столе у Унгахтенфора осталась лежать «забытая» им пухлая папка с секретными документами.

......................................................................................

(1) Слэнг: гриб — юный, неопытный; телега — песня, композиция; бардак — импровизация; сбивка — короткий барабанный рисунок; прокачать, встряхнуть — удивить публику, заставить её танцевать; вмазать — показать своё мастерство.

(2) Вот деньги. С ними веселей

Остаться в мире богачей.

И снова деньги! Ах!

Как много мог бы сделать я,

Будь куча денег у меня. /АВВА/

8-6

Обедать, вернее, уже ужинать, решили отправиться в шикарный мишленовский ресторан — заслужили. Выбрали новый фьюжн (1) в Сен-Клу, куда заранее пригласили представителей двух жёлтых изданий, чтобы сделать «случайные» интервью в приличных интерьерах (не всё же по клубам и кабакам), но в последний момент Сольвай заявил, что останется дома. Устал, зуб болит — такие причины ребята сочли не очень уважительными, но укатили ужинать без него: хотелось есть и даже небольшие деньги за интервью (хоть и без главного Мотылька, но так даже загадочнее) были сейчас совсем не лишние.

Сай проводил друзей до лифта.

— Может, поедешь всё-таки, — притянул его при всех за пояс брюк Андрис и попытался поцеловать. По-дружески, ну почти. Сай рассмеялся и ловко увернулся. — Без тебя будет скучно, и вообще. — Многозначительно улыбнулся Кит.

— Рассказать, как мне осточертели ваши рожи? — почти серьёзно спросил Сай. — Дайте хоть на пару часов от вас отдохнуть. Журналистам скажите, что у меня свидание с шейхом Катара, никак нельзя отложить. Шейхи — они капризные.

— Та́миму бин Хамад бин Хали́фа Аль Та́ни сорок лет, — как бы напомнил эрудит Алекс.

— Самое оно, — подтвердил Сай. — А сын у Тамима имеется?

— Да, Хамад, ему, кажется, семнадцать.

— Во, скажите, что у меня свидание с обоими Аль Тани.

Вернувшись к себе в комнату, Сольвай выпил настойку от зубной боли и, надев наушники, завалился на кровать. Хотелось подумать, проанализировать вчерашний концерт, просто отдохнуть. Тему финансов надо было на время выбросить из головы, всё равно до понедельника ничего дельного не предпринять. Для этого как нельзя лучше подходили звуки леса. Сольвай даже смог расслабиться под них. Потом включил себе аутентичную музыку: арфу и виолу да гамбу; даже не музыку, а, скорее, звуки этих инструментов. Ещё панфлейту — сразу представился весёлый Фавн с козлиными копытами, рогами и длинной бородой, соблазняющий игрой на своей семитрубчатой флейте юную деву или юношу. Зашумела ажурная листва над головой, пряча от взора голубое небо и яркое солнце, под ногами захрустел подлесок, влажный от росы папоротник намочил брюки на коленях... Сай сморгнул наваждение, сонный морок.

Арфа — любимый музыкальный инструмент эльфов — издаёт очень похожие на журчание воды звуки. Согласно эльфийской легенде о сотворении мира, Бог-создатель изначально поселил на планете только две разумные расы — эльфов и людей (младших детей Бога). Эльфы просто однажды, когда ещё не было Солнца и Луны, пробудились у озера. Первым, что они увидели, были звёзды, а первым, что услышали, — плеск воды. Поэтому эльфов называют звёздным народом... Как далеко от них теперь звёзды... А люди, маги, оправдали ли они доверие своего творца?..

Эльфы любят мелодичную, спокойную музыку, предпочитают неторопливые баллады. Скрипка и гитара — тоже в какой-то мере созвучные их предпочтениям инструменты. А вот барабаны — это орочье и троллье, именно те выбирают музыку громкую, ритмичную, похожую на военные марши. Установленные на боевых кодо (2) барабаны и гонги применяются и на поле боя. Боевой дух, координация действий армии — это ударные, они помогают входить в транс... Флейты и прочие духовые — всё-таки больше музыка кочевников, охотников и пастухов, ценящих неторопливые песни о жизни, о Земле, о природе и способных тянуть свои напевы часами... Музыка гномов слабо похожа на музыку, скорее это набор звуков, издаваемых рабочими инструментами и техническими устройствами, слившихся в едином мотиве... А есть ещё горны и рога... Музыка людей — это целые оркестры... Музыка эльфов — магические аспекты Силы, журчание кристальной воды, молчание звёзд и стук бессмертного сердца...

*

Зеленоватый, как подводный сумрак, воздух...

И вязкое тепло. Лесная чаща...

Деревья стройные, их белые стволы — колонны леса. Так эвкалипт теряет кожу и без коры стоит нагой и юный. Бесстыдно красоту свою дари’т и гладких листьев серебро качает. Рукой отвешиваю занавес легчайших веток, плетей плюща, чей глянец и выпуклый рисунок красных жилок напоминает влажные ракушки, которые прибой, лениво откатившись, небрежно подарил земле, как брошенной, разлюбленной невесте...

Всех спутников своих и слуг оставив, любимого коня, на кромке леса, один иду по поясу тропинки, прошитому легчайшими стежками теней от вязов. Я след ищу олений. Мечтаю зверя в дебрях повстречать. Боюсь и знака не найду диковинного гостя, как сон во сне пришедшего ко мне.

Мне давит грудь литой доспех, чеканные оплечья, я сбрасываю их, пусть жемчуг стоил слёз моим вассалам. И легкою ступнёй крадусь, сам зверем став... Лишь капюшон надвинув, чтоб блеском глаз мечты не выдавать... Лук и колчан — помощники охоте. Но дичь свою я обниму руками, свяжу веревкой моего желанья и, крепко стиснув, телом усмирю. Спою жильцу чащоб такие песни, свой жаркий шепот, стоны всех ночей бессонных, весь жар любви, азарт охоты, муку волью в слова, чтобы его забилось сердце!..

К полудню устаю. Бесплоден поиск, рукав мой кровью вымок, сапоги, что мягким шаг мой делали, посбились, и замша отворотов порвалась; а пот струится липко по спине, пятная лен рубашки горькой солью. Расшитая измялась вся туника, и цвета неба в дождь потерян плащ. Когда-то бархат для него привез купец, рискуя жизнью, издалёка. Его узор ткала ночами дева, мотив объемный в перевивах нитей тонких считая, пухлыми устами шевеля, чтобы не сбиться...

Стрела ненужная в моей руке нагрелась, и наконечник кажется неостр. Земля манит прилечь в перину листьев, которые подлесок засыпа’ли сто тысяч лет пред каждою зимой.

А сколько я бродил?

Прошло столетье, иль только утром я покинул дом?

Там светится окно, гуляет ветер, к широким галереям сор неся, блестит слеза пруда... Когда глядишь в луга с Восточной башни, сад кажется сплошной зеленой тучей, прилегшей на курганы отдохнуть. Мой прадед был ещё совсем мальчишкой, когда его отец обнес старинный замок двойным кольцом из заостренных кверху дубовых крепких бревен, и ров вокруг него своих рабов и смердов заставил прокопать. Пришла вода из устья Ллевенлейно — Серебряной реки — кормилицы всех фейри и элдов. И дом поплыл, как лебедь, над водами, его простые стены искусно камнем украшались и резьбой. А очи замка дивным светом и стеклами цветными загорелись. Так стали башни по углам донжона, как сыновья вокруг отца седого.

Восстал наш род во тьме веков далеких, избрав как вотчину суровые леса. В подножье гор, ища себе забавы, мы видели людей начало, утро магов...

Весь мир лежал у ног — мы были боги.

Та слава предков, тайна — у меня в крови.

Гулять любил, охотиться любил. Любил и лес, и знал его, что друга, лес от брегов морских до водопадов горных.

Меня в ответ ласкали травы игривые, волной стелились ковыли; как пух птенцов белели маргаритки в подножиях дубов. Ловя моё дыханье, пели пчёлы. А соловьи соблазны распускали мелодий сладких — щелкали, звенели так чисто и прозрачно, как струны скрипок в замке в Праздники свечей иль в Вечер радости. Они, укрытые в ветвях, невидимые птицы, заставили меня восстать и вновь в поход пуститься.

«Ищи его! — мне голос говорил. — Того, кто сердце тронул, взгляду мил».

И ввечеру случилась наша встреча. Я поднял взгляд — он предо мной стоял.

Прекрасный и живой олень.

Копытом безупречным он землю бил и словно призывал.