Девятая Парковая Авеню (СИ)

— Нет, я вообще тебя не понимаю… — он надулся и спрятал пострадавшие руки за спиной. Я силой заставил его вытащить одну ладонь и покрыл её лёгкими поцелуйчиками. Миокард тихо шипел «Ксавьер!» и кусал меня так, что в грудине покалывало, но я не реагировал, увлечённый открывшейся перспективой высказать своему кумиру многое накипевшее. Трахнуть своего кумира… возможно. Я никак не могу почувствовать родство с ним, слишком мало времени прошло, эта информация не утряслась внутри. А Ксавьер — он по-прежнему в безопасности под крылом кузины Шейлы, не так ли? Ну что случится, если он подождёт меня до утра?

«Я не устану повторять, что тебе башню снесло. Я ведь просил, просил… никакого интима с Лайтом! Ты нарушаешь все свои обещания, ты предаёшь меня и всё, что клялся оберегать и защищать! Неужели этот дрянной прокуренный финн настолько вскружил тебе голову своей второсортной музыкой и заспанной физиономией?! А-а-ангел! Я тебя ненавижу!»

— Кирсти, послушай… чтобы любить тебя на постере где-то у чёрта на рогах, много усилий не надо. Но чтобы жить с тобой, а главное — спать, необходимо нечто большее, чем взаимное желание потрахаться и личное знакомство длиной с концерт. Для начала признаюсь, что не могу расслабиться в этой грязноватой обстановке бэкстейджа, не могу сосредоточиться на своём желании тебя и вообще… у меня есть кое-какие незаконченные дела.

— И что ты предлагаешь?

— А ты хочешь обеспечить мне условия? Я привык заниматься сексом если не в постели, то… всё равно не где попало. Для тебя, может, и нормально засадить в первую попавшуюся смазливую шлюху в сортире или на кожаном диване за сценой в клубе «Тавастия», но я — не первая попавшаяся шлюха. Я очень капризный, привередливый, своевольный, непредсказуемый, требовательный и трудно удовлетворяемый шлюх, настоящая маленькая дрянь и сволочь. То есть с характерцем ещё похуже твоего. А кроме того, с двенадцатилетним стажем работы, знаешь ли. Я был эскортным мальчиком такого класса, что, останься я на старой работе, ты не смог бы заплатить за ночь со мной, не разорившись. И ты ничем не удивишь меня в постели даже при большом старании. Наконец, главное и последнее — если ты всё же завалишь меня в койку, одним сексом я ограничиваться не намерен. В силу своей многолетней искренней привязанности к тебе и твоей худобе. Другими словами, одной постелью ты мой голод не удовлетворишь и, вообще, не отделаешься. Короче… или отказывайся сразу, или ты серьёзно влип. Внешне я беззащитный ангел и всё такое прочее, сто раз слышал, надоело. Но внутренне — гремучая смесь, взятая каким-то диким шутником с пороховых складов из чернейших глубин ада… ещё и пальнуть могу по яйцам из пистолета, — я хотел добавить кое-что сверх того, но Кирсти закрыл мне рот поцелуем.

— Прежде всего, ты мой несправедливо отнятый младший брат. Родной по крови, неродной… уже не суть важно. В твоём портрете я без труда узнал самого себя, — он беззвучно рассмеялся и прислонился упрямым лобешником к моему. — Ангел, я так давно тебя люблю… Я готов прогуляться всеми кругами ада в его чернейшую глубину, чтобы встретиться там с твоим шутником и запросить ещё пороху для взрывов и фейерверков. Уверен, мне не откажут…

— Ты невозможен! — я ударил его по губам. Он успел поймать мои пальцы и прижать к губам.

— Ты тоже. Прости, что пытался начать беседу, навертев тебя на член. Осознаю, что был не прав. Куда едем знакомиться друг с другом?

— Куда хочешь.

— Тогда ко мне домой. В моей постели ты будешь чувствовать себя уютно?

— Если она такая же, как твоя квартирка…

— Не такая! Там всё уже давно не так! Грёбаные журналюги всё разнюхали и раструбили…

— Всё равно одевайся, — я разыскал на полу его помойные брючки (при ближайшем рассмотрении оказавшиеся еще хуже, чем я думал). — Кстати, прелесть моя… я вовсе не обещаю, что секс обязательно будет. Что мы займемся им сегодня же.

— А завтра? — с надеждой протянул он, натягивая какую-то мятую майку.

— И не завтра. И может, даже - никогда.

— Как это?!

— Прости меня, Кирсти… — я тяжко вздохнул, привлекая его к себе. — Моя любовь не менее сложна и идиотична, чем я сам. Пока я не начну доверять тебе больше, чем себе, я не смогу с тобой спать. Моё тело — слишком хрупкая субстанция, неразрывно связанная с моим сердцем. Ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю… ты не хочешь, чтобы я разбил его. Но зачем нам тогда сегодня постель?

— А элемент непредсказуемости?! Даже я не знаю, что произойдёт, когда наши пьяные тела свалятся в одну кровать, обнимутся и… захрапят. А могут и не захрапеть…

— Ты серьёзно? Блядь, да я же не засну, если под боком будешь лежать ты, голенький и…

— Я жестоко изобью тебя (не волнуйся, я умею) за приставания и отправлю досыпать ночь на полу, если не будешь меня слушаться. Живо заснёшь с надранными ушами… — я резко умолк, раздразненный внезапным приступом гнева, и, недолго думая, погасил пламя агрессии, вгрызшись в его губы. Он слабо застонал, обмякнув, но, кажется, был не против моего властного порыва…

«Хорошо идёшь, красиво. Но осторожнее, не перегибай палку с кровавыми поцелуями. Я всё ещё не доверяю тебе, мозг. Поговорим тогда, когда ты вразумительно скажешь, на кой хрен тебе сдался Кирсти. Ксавьер убьёт его. Он унаследовал от Максимилиана всё необходимое для этого».

*

Выбравшись из «Тавастии», Кирсти внезапно опомнился:

— Юрки Циклоп! Что делать с ним?

— А ты его любишь?

— Я уже точно не знаю. Я ослеплён тобой.

— Что, первое впечатление до сих пор не прошло?!

— Нет, это уже десятое… или сотое. Каждое мгновение, когда смотрю на тебя, ты меняешься. Через каждое мгновение ты уже другой. Я не успеваю насытиться острым блеском твоих глаз, как он смягчается и растворяет меня в себе. Я ловлю его, но он гаснет, превращаясь из звезды в омут, и я тону… просто тону, без малейшего желания сопротивляться. Но опять, не успев погрузиться с головой, замечаю, что озеро превратилось в камень, в сапфир, и его грани остры, как лезвия бритвы, режут меня на части… Если честно, я уже не соображаю, что вообще со мной начало твориться, — он посмотрел на меня так жалостливо, что невольно рассмешил.

— Тебе стоит написать об этом песню.

— Бэби, не издевайся…

— Так ты мне ответишь, любишь Юрки или нет?

— Отстань со всякими глупостями! Я пока просто хочу с тобой познакомиться.

— И съесть… — подсказал я с очаровательной улыбкой.

— И съесть, — покорно согласился Кристиан и поймал такси.

*

— Ты потерял ключи? — тревожно спросил я, глядя, как финн с приглушенными ругательствами выворачивает карманы.

— Не помню… — Крис глянул на меня с обезоруживающей улыбкой заблудившегося в потёмках ребёнка. — В последний раз я видел их…

— И это ты не помнишь?!

— Я не так уж и плох. Просто последние дни были ужасными, — теперь он казался совсем беззащитным. — Я ведь могу об этом не рассказывать?

— Конечно, братишка, — я постарался окутать его самым ласковым и заботливым взглядом и

(«Это наркотики. Будь осторожен».)

прислонился к двери. — Если ключей нет, я взберусь на карниз и открою окно. Покажи только, какие окна здесь твои.

— Бэби, ты забыл? Мы на третьем этаже!

— Прелесть моя заторможенная… — я глянул на него с превосходством человека, знающего, что было первым — курица или яйцо. — Я не только киллер, но ещё и достаточно опытный акробат. Пошли на улицу.

Взявшись за руки, мы бегом сбежали по лестнице, перепрыгивая через три-четыре ступеньки и хохоча, как сумасшедшие. Разбудили весь дом и парочку рядом стоящих. После придирчивого осмотра четырёх чёрных окон со стороны улицы и ещё четырёх — со стороны двора, я выбрал одно ближайшее к входным дверям и обратился к Крису:

— Ты сможешь меня удержать на весу в течение хотя бы пяти секунд?

— А за что я буду держаться?

— Ни за что. В твоих руках сосредоточатся все мои немногочисленные килограммы… и все в ступнях.