Девятая Парковая Авеню (СИ)

«Мозг, ты замечтался, как тринадцатилетняя ссыкуха! Очнись, Кристиан смотрит на тебя!»

Действительно… Кирсти Лайт поёт “Dark funeral of my heart”, неотрывно глядя мне в глаза. Наконец-то я встречаюсь с его взглядом. Он смотрит на меня с левой стороны сцены ещё какое-то мгновение и начинает подходить на середину. Поравнялся… сейчас, наверное, пойдёт дальше, на правую сторону. Но нет, останавливается. Подходит к краю. Наклоняется, наклоняется… наклонился. Но всё равно не достает, встал на колени. Что теперь?

«Он достаточно низко, чтобы поцеловаться с тобой. Хочешь?»

Страшновато как-то. А вдруг у него изо рта… и перегаром?

«Ну здравствуйте, бллин, приплыли! У Юрки не воняло, у Шепа не воняло, у Фредди не воняло, у Кси не воняло, в конце концов. А у Кирсти воняет?!»

Но он же нечистоплотный всегда был! Вспомни статьи в прессе. Может, у него и вши есть…

«Кошмар… кошмар! Это полный провал! Всю жизнь мечтать о мерзавце Лайте, склоняться в его пользу в споре о Кси, днями не спать, умирая от страсти, старательно посещать все концерты, обклеивать весь дом, включая туалет, его постерами и скупать все существующие и несуществующие версии альбомов, а теперь отказываться целоваться?! Из-за каких-то дрянных публикаций столетней давности в Hellhammer?! Всё, Ангел, я увольняюсь!»

Не уходи, противный! Я… я постараюсь. Но если меня стошнит…

*

Ищущие глаза Кристиана светились недоумением, обидой и непониманием. Его мышцы устали от неудобного согнутого положения, колени остро врезались в помост, кроме того, гитарное соло Линдстрёма заканчивалось. Он уже разочарованно переводит взгляд в сторону, в поиске лица, которое не откажется от предложенной невиданной чести. Но я пресёк попытки встать и отойти, обняв его за шею одной рукой, и приник к его губам. Микрофон выпал из разжавшихся пальцев, а сам фронтмен Ice Devil к несказанному удивлению зала спрыгнул со сцены. Его свободные руки обвили хрупкую талию и немилосердно вжали моё тонкое тело в него. Больно… однако возбуждает. Послушно разжимаю зубы, подчиняясь бешеному натиску, и с плохо скрытым восторгом ощущаю внутри его жадный шершавый язык. В хриплом дыхании перегара не было, нашёлся только запах сигарет, я обожаю их… оно жжёт меня, заставляя раскрываться всё сильнее, а Крис проникает в рот всё глубже, заставляя меня выгнуть шею, похотливо лижет мой язык и мокро блуждает по губам. Да, ты любишь целоваться…

Линдстрём успел трижды сыграть один и тот же соляк, заполняя неудобную паузу, когда Сеппо грубо толкнул Кирсти в бок, поднял и сунул под нос микрофон. Тот помотал головой, получил жестокий удар по заднице, со вздохом выпустил меня из объятий и шепнул на прощание:

— На бэкстейдже. Через час. Я хочу тебя, бэби…

Огорошенный этим признанием, я не заметил, как он отошёл.

«Ну что, предел мечтаний? Трахнуться с Крисом и умереть».

Ехидничай, ехидничай. Может, это у него такая отвратительная манера шутить.

«Ага, конечно, значит, это не тебя он только что раздевал взглядом и трахал языком».

Уйди! И дай послушать песню!

«То не уходи, а теперь уйди… ты определись, что тебе надо!»

Правда. Мне нужна только голая правда.

*

Концерт продолжался, но я уже почти не обращал внимания на музыку. Смотрел на Кирсти, который пел “Twilight”, чему-то улыбаясь, потряхивал головой и прекратил курить. Должно быть, наконец-то нашёл применение для пустующей второй руки…

— Ангел, пошли отсюда! — передо мной возник Алекси, и таким злобным я его ещё не видел.

Мгновенно скроив скорбное личико (оно умасливало ещё и не таких гномов), я прошептал с наигранным испугом:

— Не могу, даже если бы и хотел. Три разных человека назначили мне по окончании выступления встречу с Кристианом Лайтом.

— Неужели?! И кто же?

— Его менеджер Сеппо, его любовник Юрки и… он сам.

— Ну ни фига себе! — Алекси врезал себе в лоб в шоке. — И ты пойдёшь?

— Конечно!

— И не боишься?!

— А чего мне бояться? Кирсти хочет меня сожрать с потрохами, Юрки, кстати, тоже… в первых рядах. Надеюсь только, они из-за меня не передерутся.

— А было бы неплохо… — пробормотал Риппер, глядя в сторону.

— Я что-то не понимаю. Алекси, ты конечно извини, что спрашиваю, но Кирсти и есть человек, которого ты собрался с моей помощью?..

— Да. Его. Ненавижу. Хочу грохнуть. Удивлён?

— Не особо. Точнее, совсем нет. Я уже и сам сообразил, что ты ненавидишь ледяного дьявола. Интересно узнать, почему?

— Почему?! — Алекси зло усмехнулся и показал мне рукой на зал. — Ты видишь всех этих людей? Они его обожают! Они молятся ему! И каждый хочет, чтобы этот прокуренный алкоголик вошёл в его жизнь и остался в ней! Они его рабы!

— К слову, о прокуренном алкоголике… на себя бы посмотрел!

— Лапси, я ни на что и не претендую, — он скривил губы и отвернулся. — Я такой же алкаш, как и Кирсти. Но тем не менее зал, и не только этот зал, принадлежит ему, а не мне!

— Есть такие понятия, как харизма, пиар, деньги и ослиное упрямство. К ним в довесок в данном случае шли меланхоличные зелёные глаза, кожа, кости и астма, несколько блоков сигарет и диктофон для записи сочинённой лирики. А, я забыл ещё четырех алкашей в придачу, толстенького, тоненького, длинного и лохматого. Студия в Америке присоединилась последней, там эта пьяная компания спаяла свой пятый по счёту альбом. И что получилось? Группа Ice Devil, виновная в порабощении нескольких миллионов юных и не очень умов. А что можешь предложить ты?

Алекси предложить ничего не мог по той простой причине, что провалился сквозь землю. Наверное, ему надоело слушать мои нудные рассуждения. Я решил плюнуть и забыть о нём, но, рассеяно проведя рукой по карманам, обнаружил исчезновение одного пистолета. Мгновенно парализованный ужасом, я чуть не грохнулся на пол, но меня поддержал Сеппо, по-прежнему торчавший рядом и обеспокоено спросивший:

— Ангел, ты чего?

— Уберите… уберите Криса со сцены!

— Ты рехнулся?! Зачем?

— Его сейчас убьют! В зале психованный идиот с пистолетом, готовый на всё!

— Твою мать… я не могу ничего сделать, люди заплатили деньги за шоу. Да и вообще… ты представляешь себе его внезапное исчезновение со сцены?! Он же поёт… бля, как её… “Play dead”! Да ещё и в самой середине!

— Так Кирсти и сыграет в мертвяка, если вы его сейчас же не сотрёте с прицела!

— Чтоб он застрелился, твой псих грёбаный… — проворчал Сеппо, делая знак Крису подойти. К нам подбежали несколько фотографов и окружили с трёх сторон, чтобы отрезать от жадных рук оголтелой толпы. — Если можешь уговорить его уйти со сцены, дерзай! Я базарить с ним не буду, ещё отлупит…

— Кто бы говорил… — насмешливо вмешался Кирсти, показывая ему язык, присел на корточки и посмотрел на меня несколько голодными глазами. — Еще поцелуйчик, бэби?

— Нет. Вали-ка со сцены, и как можно быстрее!

— Почему? Тебе не понравилось моё пение? — Лайт обиженно выпятил нижнюю губу. Я чуть не прыснул, вспомнив, что в подобных случаях делаю то же самое.

— Наоборот, дорогой. Но за тобой пришёл один ненормальный с пушкой. Он убьёт тебя, если ты не прекратишь выступление.

— А откуда у него оружие? — с искренним удивлением поинтересовался Крис. — При входе строгий фейсконтроль, даже брелочные ножи отбирают!

— Пистолет он стащил у меня… — признавшись, я виновато глянул на вытянувшееся лицо Сеппо. — Вы так и не удосужились спросить, кто я. И провели меня в зал, даже не подозревая, что я могу быть опасен. Между тем того психа зовут Алекси Хаутта, и он пытался нанять меня, чтобы убить Кирсти… тебя, то есть. Но, выяснив, что я неравнодушен к тебе, просто нагло спёр у меня один из пистолетов.

— Один из?!.. — у Кирсти округлились глаза.

— Ага, — я полез в различные потайные карманы. — Вот ещё мини-винтовка с двойным лазерным прицелом,

(«Остановись! Где твоя профессиональная шпионская этика?! Нельзя выдавать никому тайну своего оружия! Псих беспечный! Вот приедем домой, наябедничаю твоему крёстному, он тебе вставит по первое число…»)